Бригадир Маклай; рядовые – Рот, Кокс, Фест, Скриб, Торстен, Кэл.
Десантникам не нужны длинные имена. Им вообще не нужны имена, надежнее короткий оклик. Правда, Скрибу это не помогло. В аварийном модуле он ослабел первый. Царапая нёбо обезвоженным языком, Скриб с трудом выдавливал нелепые обрывочные слова… «Бабушка…» Даже это давалось ему нелегко. «Кабанчик…» Нелепые слова всплывали из глубин подсознания. Скриб вспоминал то, чего сам никогда не видел. Ну да, бабушка… кабанчик… У кабанчика были красивые глазки… Зарезать кабанчика? Кажется, Скриб просил бабушку отдать ему его глазки. Прошлое неумолимо убивало десантника, к счастью, в раскаленном пространстве модуля появились неопрятные обрывки филзы…
В своем кубрике Кэл задержался.
Прошло не три дня, прошло семнадцать месяцев.
Вода в стакане давно должна была испариться, но она все еще на треть заполняла стакан. И заклепки, приготовленные для ремонта силового пояса, валялись там, где он их бросил, одна только скатилась на пол. Портрет Хлои висел на месте. Силовой пояс, кстати, принадлежал Маклаю. Бригадира Кэл недолюбливал, но приказы, тем более просьбы его выполнял незамедлительно. На берегу Маклая бригадир доводил десантников до полного изнеможения. А вот в модуле погас, тоже, как Скриб, бормотал что-то… Белая юбка выше колен… У каждого было что вспомнить… Топ-корсет в стиле пин-ап… черный-черный, в белый горох… И заткнулся бригадир только когда филза начала действовать…
Почти три месяца в раскаленном пространстве.
«Человек может вынести все, если его не остановить».
Бригадиру верили. Только Фест не удержался: «Вынести трудности? Или вещь?»
Впрочем, Фест и раньше недомогал умом. Зато десантник Торстен и в раскаленном модуле остался лучшим. Он всех землян считал своими, потому что чужих среди них быть не может. Все крепкие. Как яблоки налитые. Ни одного червивого! Старина Дарвин, конечно, прокололся: не все люди произошли от обезьян. Правда, и церковники облажались: не всех людей создал Бог…
В кубрике Кокса валялась грязная рубашка.
Наверное, Кокс собирался пустить ее в утилизатор, но не успел.
Но вообще-то он все успевал. В раскаленном модуле он первым распробовал филзу. Даже в судовой роли «Сограды» числился первым, хотя десантников обычно держат в тени, они, как правило, идут отдельным списком. Кокс, кстати, и с доктором У Пу подружился первым. Ученый китаец отличался нестандартными взглядами на жизнь во Вселенной. Это не все терпели. В отличие от общительного Кокса, Кэл, например, разговоров с китайцем избегал. Даже голос доктора – монотонный, уверенный – Кэла раздражал. О чем можно судить, собственно, на чем можно строить выводы, если единственный разумный вид (спейсвурмы), обнаруженный землянами в космосе, остается неуловимым?
«Что вы думаете об этом, Кэл?»
«Спейсвурмы везде, но никто их не видел».
Китаец улыбался: «А что вы думаете о наших возможностях?»
«Думаю, что они не безграничны».
«А возможности Чужих?»
Кэл повторил: «Спейсвурмов никто не видел».
«Так уж и никто? Совершенно никто? А экипаж “Плутона”?»
Кэл промолчал. Тогда китаец загадочно добавил: «Я не исключаю».
Он имел право так говорить. Он имел доступ к закрытым отчетам. Он не исключает. Мнение десантников было ему особенно интересно. Кто знает, может, именно им удастся увидеть спейсвурмов первыми. Доктор У Пу восхищался смесью невежества и напора десантников. Оно и понятно: чем меньше десантник знает, тем легче ему принять неизвестное. Кстати, экипаж «Плутона» никогда не утверждал ничего определенного. Ну да, видели… Вереницу неясных теней… На фоне мощного квазара… Легких, просвечивающих теней… Звезды за ними начинали мерцать…
Кэл чувствовал, чувствовал, что за ним наблюдают.
Иначе и быть не могло. Никто бы не стал отключать систему контроля, даже если корабль и не принадлежит землянам. Он ступал по оплывшей легкими волнами шершавой броне и всей спиной чувствовал тревогу – неопределенную, но явственную. Ржавые пятна на стене… Оплывший металл… Термический удар коробил керамитовую броню, а вода в стакане не испарилась… Правда, клепка для пояса упала на пол, и портрет Хлои чуть-чуть перекосился… Но это ничего, подумал Кэл, офицер Сол позаботится о моей вдове…
У лифта Кэл снова увидел сумку.
Кто ее оставил? Пространственные черви?
Или техник, по делам спускавшийся на берег Маклая?
Фест в таких обстоятельствах сориентировался бы сразу. Оружие вспарывающее, режущее, прожигающее, вся динамика нападения в развернутом спектре – в этом Фесту не было равных. И в анализе тоже. Настоящая счетная машина – с лошадиными зубами. На Земле Фест жил при большом конезаводе, и все десантники знали его любимого жеребца, весело, как и хозяин, скалившегося с объемных изображений, украшающих кубрик. Фест чаще всех мечтал об отставке. Хотел осесть на Алтае, завести лошадей, разбить сад, найти садовницу.
«Зачем тебе садовница? – интересовался Рот. – Секса не хватает?»
«А ты девушек приглашаешь на шашлыки только в надежде на секс?»
Фест умер на базе. Ему перестали давать филзу. Считалось, что организм быстро перестроится, но Фест умер.
Кэл оглянулся. У лифта приподнял сумку, не открывая ее.
Килограммов семь… Открывать не стоит… Начну с бара. Там в любое время можно встретить интересных людей. Скажем, доктора У Пу. За семнадцать месяцев многое могло произойти на корабле, но если китаец жив, он непременно сидит в баре.
Раньше правила для завсегдатаев были просты:
а) не играй с доктором У Пу в джанго,
б) не занимай у доктора У Пу ни одной фаги,
в) не верь самым клятвенным обещаниям доктора У Пу.
С секретными службами всегда лучше дружить, но верить секретным службам необязательно. У них свои интересы. Как правило, ученые на военных кораблях автоматически входят в состав секретных подразделений, и доктор У Пу не был исключением…
Думая так, Кэл рассматривал девушку, явившуюся из его снов.
Неброский маникюр и серебряное церковное колечко. Он пропустил девушку, сам вошел в лифт. И впитывал, впитывал, впитывал каждый жест, каждую (известную из собственных снов) деталь.
Все сходилось.
Все было так, как виделось в долгих снах.
Брюнетка. Бледные натуральные губы. Подкрученные реснички.
Он сказал: «Хорошо выглядите».
Она кивнула согласно.
Пока тело слушается, пока руки не дрожат, ноги держат уверенно – считай, ты выглядишь хорошо. Наверное, она и о Кэле так подумала. Ну да, наклонный здоровяк с рыхлым лицом, с неопределенным и неприятным взглядом, но крепкий, крепкий… хотя бы с этой точки зрения он выглядел хорошо… В глубине опаленной, хорошо прожаренной памяти Кэла звездочкой вспыхивало ускользающее имя… Оно пока ничего ему не говорило… Аша… Кажется, так…
