Словом, выглядела она так, как удается далеко не любой аристократке Вайлэзии или Таканы в день торжественного приема при дворе, и уж вовсе не как смертница, попавшая на убогое плавучее корыто прямо с костра Святого Дознания. С непередаваемой грацией Ломенархик склонилась перед Джарвисом, опуская на скамью поднос с угощением.
– Нравится вам такое платье, мой рыцарь? – произнесла она негромко, с какой-то преувеличенной кротостью. – Еще раз прошу простить меня… но вы сказали «роскошный наряд»… и мне захотелось показать вам, что такое настоящая роскошь в моем понимании.
– Невероятно! – едва выговорил Джарвис. – Как это тебе удается?
– Хотите, мой рыцарь, я замолвлю за вас словечко Повелителю Хаоса? Тогда это будет удаваться и вам, – улыбнулась ведьма, присаживаясь на скамью рядом с принцем. – Думаю, что он будет благодарен за мое спасение и не откажется увеличить вашу силу до подобающего уровня.
– Даже так? – Джарвис очень заинтересовался. – А кто он такой, ваш Повелитель Хаоса, и где с ним можно встретиться?
Ломенархик игриво прижала к его губам палец с сапфировым ногтем.
– Всему свое время, мой рыцарь. Придет срок, и вы встретитесь. Но сегодняшний вечер – только для нас двоих! Мне так хотелось сделать для вас хоть что-нибудь… Увы, моя сила тоже не безгранична – я могла бы превратить это мясо в полсотни изысканных кушаний, но опустившись с языка в желудок, они снова стали бы тем же мясом, а это совсем не полезно. А впрочем, разве эти оленина с медвежатиной не хороши сами по себе? Да еще под прекрасное вино моей родины… – она как бы невзначай склонила голову на плечо Джарвиса.
– Спасибо, Ломенархик, – от аромата ее духов у принца закружилась голова. Словно во сне, он осторожно взял в ладони темноволосую головку и коснулся своими губами ярких пухлых губ девушки. Та ответила на поцелуй с лихорадочной готовностью, словно после трехдневного перехода по пустыне припала к роднику со свежей водой.
– Ломенна, – выдохнула она, с трудом отрываясь от губ Джарвиса. – Для тебя просто Ломенна, мой прекрасный рыцарь.
– Прекрасный? – слегка удивился Джарвис. – Я думал, что девушке из Лаумара мой облик должен казаться почти уродливым…
– О, ничуть! – горячо возразила девушка, но неожиданно принц каким-то двадцать девятым чувством ощутил: это ложь. В глазах Ломенархик он действительно некрасив – но почему-то эта некрасивость возбуждает ее больше, чем красота любого из простых смертных. Неужели только потому, что его сородичей в Лаумаре считают порождениями Хаоса?
– Я еще никогда в жизни не была ни с кем из долгоживущих, – почти прошептала ведьма. – Поэтому считай, что ты у меня первый. Пусть это будет наша первая прекрасная ночь!
Кстати, внешность самой Ломенархик тоже была не совсем во вкусе Джарвиса – довольно крупные черты ее лица отмечала печать грубоватой чувственности, и это в немалой степени противоречило утонченности наряда. Но сейчас принца на удивление мало заботили эти тонкости. В постели девушка, несомненно, была очень даже хороша, а ничего другого от нее и не требовалось. Доплыв до Алмьяра, он оставит ее, как оставлял до того многих…
– Но сначала, – ослепительно улыбнулась Ломенархик, – насладимся в полной мере прекрасным угощением! Надеюсь, тебя не затруднит наполнить наши бокалы?
Джарвис с готовностью кивнул. Бокалов и в самом деле уже было два – он даже не заметил, когда ведьма успела наколдовать второй. Янтарно-золотой напиток бросал на серебро пламенные отсветы.
– За нас с тобой! – выдавил улыбку Джарвис и поднял свой бокал.
…Солнце клонилось к закату. Один из бурдюков полностью опустел, от мяса осталась лишь пахучая шкурка. Джарвису было хорошо и весело, и он больше ни на миг не жалел о выходке Зеркала. Ломенархик уселась на борт, как корабельная носовая фигура – хотя это был вовсе не нос, а наоборот, корма, – и болтала ногами. Вместо полупрозрачной нижней юбки в разрезе ее платья белело уже знакомое Джарвису тугое бедро, причем когда и как эта юбка исчезла, принц не смог бы сказать даже под угрозой пыток. Чувствуя себя в полном праве, он опустил ладонь на гладкую кожу и почувствовал, как содрогается под его пальцами спелая плоть.
– Все-таки я не понимаю, – выговорил он, глядя в большие темно-серые глаза. – Ладно, силу твою связали… Но ведь такой потрясающей женщине, как ты, ничего не стоило соблазнить кого-нибудь из монахов!
– Еще чего! – девушка презрительно фыркнула. – Соблазнять эти кадушки с вареным ячменем! Если уж совсем невмочь, пусть рукоблудием занимаются. А я… – она свесилась с борта, обвила Джарвиса руками за шею и прошептала ему в самое ухо: – Я предпочитаю соблазнять тебя…
Вместо ответа Джарвис подхватил девушку на руки и уверенно направился к открытой двери носовой надстройки.
Войдя в крохотную каюту, он остолбенел в который раз за сегодняшний день. Откуда взялись пурпурные шелка и золотая парча, которыми были задрапированы стены? Или великолепный бронзовый канделябр на девять свечей, украшенный хрустальными подвесками? Или роскошная шкура на полу, вроде бы медвежья, но белая как снег и нежная как пух?
Впрочем, это уже не имело никакого значения. Джарвис опустил девушку на роскошный мех и, пристроившись рядом, потянул за шнуровку на спине ее платья. Ломенархик шевельнула плечами и начала выбираться из своего наряда, как змея из старой кожи. Вот на виду оказалась одна пышная грудь, затем вторая. Рука с ярко-синими ногтями протянулась к принцу и начала медленно расстегивать его рубашку…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
в которой Джарвиса берут на абордаж, но на этом его неприятности только начинаются
Только вылезли из леса -
Глядь, долбиловка идет,
И не ясно ни бельмеса,
Кто кому чего дает…
(фольклор)Сильный удар до основания сотряс хлипкий деревянный корпус баржи. Если бы Джарвис спал на койке, то навернулся бы с нее вниз головой. Но с пола не упадешь, поэтому принц лишь отлетел к стенке, ударился о деревянную перегородку, выругался и высунул голову наружу.
Снаружи едва рассвело – солнце еще не встало – и плотной стеной стоял туман консистенции «теплое молоко». Из-под его завесы до Джарвиса донеслись рокот бьющейся о камни воды, далекие отрывистые голоса, а затем ритмичный плеск, какой могут издавать лишь шлепающие весла.
Стоило поторопиться. Джарвис одним прыжком взлетел с грязного соломенного тюфяка, в который превратилась за ночь белоснежная шкура, и начал лихорадочно одеваться, не попадая в рукава и сапоги. Прошло не менее пяти минут, прежде чем он выскочил на палубу баржи с мечом наизготовку. За это время Ломенархик даже не пошевелилась. Джарвис уже успел заметить, что если девушка спит, то разбудить ее не так-то просто…
