При помощи Шмыгло он разложил Арнольдика на столе в комнате, смахнув прямо на пол все, что на этом столе находилось, сдернув вместе со скатертью. Потом они привязали Арнольдика к столу бельевой веревкой, принесенной из кухни. Оттуда же Вовик принес утюг.
- А ну, заверни деду рубаху повыше, - скомандовал он Шмыгло.
Тот торопливо выполнил приказ. Вовик включил утюг в розетку и поставил Арнольдику на живот.
- Ну так как, дед, может, заговоришь все же? Может, заплатишь добровольно? Тебе же дешевле обойдется.
- Уберите с меня утюг! Он холодный! И вообще он...
- Да замолчи ты, дед! - прикрикнул Вовик. - Потерпи, утюг быстро согреется, скоро тебе жарко станет. Ты попищи тогда, а я пойду пока посмотрю, что в другой комнате. Ты, Шмыгло, пошарь тут, да за дедулей посматривай, позовешь меня, когда ему жарко станет, или он поговорить со мной пожелает.
Вовик ушел в другую комнату, а Шмыгло нехотя, но тщательно и методически, стал исследовать комнату, в которой он остался наедине с Арнольдиком.
- Ты, дед, смотри, лучше отдай Вовику бабки, какие есть. Небось на гроб хотя бы, или еще на что, приберег малость? Так что лучше отдай. С Вовиком надо поосторожнее, ты не смотри, что у него все хиханьки, да хаханьки. Он - беспредельщик, бешеный, отморозок...
Говоря все это, он продолжал искать. Дошел до письменного стола. Сел, стал выдвигать ящики. Лениво перебирал бумаги, что-то сразу же бросая на пол, что-то бросал обратно в ящики.
Достал пачку писем, очень старых, перевязанную выцветшей ленточкой. Взвесил с уважением на руке, покачал головой:
- Это кто же тебе столько писем пишет, дед? Ну-ка, давай посмотрим.
- Нехорошо читать чужие письма, молодой человек!
- Тебе, дед, может и нехорошо, а вот мне так в самый раз.
- Но ведь это же чужие письма!
- Да что ты говоришь, дед?! А я и не догадывался! Ну что же, посмотрим, что другим пишут, раз нам никто писем не присылает. Раз нам писем не шлют, имеем право чужие почитать.
Шмыгло вытащил наугад одно из писем, развернул его и стал читать вслух.
- "Дорогая Нинель! Пишу тебе прямо из окопа. У нас идут тяжелые бои..." - Шмыгло недоуменно повертел листок в руках. - Что это за бои? Из Чечни, что ли, он тебе писали?
- Это не мне писали, это я писал, а потом, была другая война, задолго до Чечни, но если вы не знаете, то и не надо, - задергался Арнольдик. - И вообще, прекратите, вам это совершенно неинтересно.
- Почему же так? Мы почитаем. "Идут тяжелые бои. Пишу я тебе из Синявинских болот. Ты так близко и так далеко. До города, кажется, рукой подать, а сколько всего между нами! И самое главное, между нами - война. Два месяца мы торчим в этих болотах, вцепившись намертво зубами в эту не землю даже, а в грязь, в болотную жижу, тину, в гиблые эти места. Но это тоже частица Родины. Той самой Родины, которая стала для нас не просто общим понятием, а болотами этими, городом, в котором живешь ты, в котором живут мои родители и друзья. Тот город, за который мы умрем в болотах, но врага в Ленинград не пропустим. Пока мы живы..." Ты что, дед, взаправду воевал? Болота защищал? А на хрена? Кому они нужны, болота эти самые?
- Вам этого не понять.
- Это почему же так?!
- Потому, что вы - другие.
Арнольдик хотел сказать еще что-то, но Шмыгло знаком остановил его, потому что в руки ему попалась бумага, которая привлекла его внимание.
Шмыгло усердно читал, шмыгая, не переставая, носом. Он читал, перечитывал, читал сначала, что-то про себя повторяя, беззвучно шевеля губами...
А комната наполнялась едким дымом, но Шмыгло, увлеченный чтением, ничего не замечал.
Из соседней комнаты выглянул Вовик, увидел сидящего за столом Шмыгло, поглощенного чтением какой-то бумажки, оглядел комнату, заполнившуюся дымом, подбежал к Арнольдику и выключил утюг.
- Ты, гад! - заорал он, набрасываясь на Шмыгло. - Читаешь тут, а у тебя дедок глазки закатил. Горелым уже в другой комнате пахнет, а ты даже носом не ведешь. Читатель хренов!
Вовик орал, топая ногами, пугая Шмыгло, который поднял голову от бумаги, закашлялся от дыма, которого, несмотря на выключенный утюг, становилось все больше и больше, испуганно вскочил и подбежал к лежащему на столе Арнольдику.
Голова старика завалилась набок, глаза были прикрыты, весь он как-то обмяк.
- Вовик, Вовик, он же только что со мной разговаривал! - засуетился перепуганный Шмыгло. - Он же ни разу даже не пискнул, я думал, что утюг старый, плохо нагревается. Кто же знал, что он такой железный дед?!
- Что ты под ногами крутишься?! - продолжал орать Вовик. - Ты хотя бы утюг у деда с живота сними, пока он ему внутрь не провалился, да пульс пощупай, может, откачаем еще.
Шмыгло бросился к Арнольдику, стал нащупывать пульс, но тут же отпрыгнул, потому что тот начал шевелиться и открыл глаза.
- Что? Что случилось? - дернулся Арнольдик, забыв о державших его веревках. - Вы извините, я тут задремал немного. Устал я. Утюг сняли? Я же говорил, что он не работает, а вы меня не слушали. Я его пытался чинить, да там все вывалилось, я сложил обратно, а он так и не работает...
- Ну, дед, ты даешь! Ну ты мастер! - покачал головой Вовик. - Какого черта лезть в инструмент, если ты в нем ни черта не смыслишь?! А дым в комнате тогда откуда взялся, если утюг не работает?
- Это, наверное, супчик, - робко пояснил, втягивая носом воздух, Арнольдик. - Я его подогреть поставил, надо было выключить...
- Чего стоишь, смотришь?! - завопил Вовик на Шмыгло. - Иди, выключи этот супчик, пока мы тут все не задохнулись, и пожарные не примчались. Ну, дед! У тебя все, что не должно гореть - горит, а все, что должно наоборот. Ты идешь выключать, Шмыгло?!
- Я сейчас, Вовик, я сейчас, я мигом, - замельтешил Шмыгло. - Ты вот посмотри пока, какую я тут бумажку надыбал, очень любопытная бумажка попалась. Ты посмотри внимательно, Вовик.
Сунув в руки Вовику листок, который до этого сам так вдумчиво изучал, Шмыгло исчез на кухне, растворившись в клубах черного уже дыма, тяжело кашляя, грохоча кастрюлями и отчаянно ругаясь.
Вовик сперва слушал, что происходит на кухне, потом взялся читать, и брови его поползли вверх. Он радостно хрюкнул, и продолжил чтение уже с нескрываемым интересом.
- Ха! Развяжи-ка деда, Шмыгло! Филин! Филин! Иди сюда, да бабусю можешь с собой прихватить.
В комнату тут же вошли Филин и Нинель. Она сразу же бросилась к своему супругу, выпутывавшемуся из веревок.
- Тебя пытали, мой дорогой?
- Да что ты, родная! Так, пустяки, просто пытались пытать. Сущая ерунда, ну, поставили на живот утюг...
- У тебя же, наверное, ожог!
- Какой ожог, Нинель?! Откуда?! Утюг-то мне ставили наш, а он уже полгода как не работает, тебе ли не знать.
- Еще бы он после твоего ремонта работал!
