— Здорово! — уважительно сказал Леонид и уже сам нажал выступ одной из ячеек. Она тоже открылась.
Не удержался от искушения и я, открыв ближайшую ко мне закрытую ячейку. В ней нашлось несколько тетрадей и альбом с фотографиями. Тетради оказались ученическими — по математике, русскому языку, химии… Полистав их, я понял, что все они датированы семьдесят четвертым годом.
Все это я положил на место. В других ячейках тоже не оказалось ничего интересного: стало очевидно, что все ценное, что здесь могло быть, отсюда уже вынесли.
Александр был мрачнее тучи. Убедившись, что лекарств здесь нет, он прошелся по казарме, потом начал ворошить матрасы. Сначала делал это достаточно аккуратно, затем, все больше злясь, начал скидывать их на пол. Наконец, отчаявшись что-либо найти, он опрокинул крайний ярус кроватей, за ним следующий. Потом сел на одну из кроватей и опустил голову.
Я хотел подойти к нему, но Черный удержал меня. — Не надо… — тихо сказал он. Над входной дверью продолжало гореть предупреждение об опасности. Я прошел к одной из заправленных кроватей, лег на нее. Закрыл глаза. Наше путешествие закончилось полным успехом — мы нашли Убежище. И полным провалом — в нем не оказалось лекарств.
Предупреждающая надпись горела почти шесть часов, прежде чем сменилась другой — «Опасности нет». За это время мы успели пообедать и еще раз, самым тщательным образом, обыскать все закоулки Убежища. Увы, лекарств здесь не было.
Когда исчезло предупреждение об опасности, Александр коснулся двери ладонями, осторожно выглянул наружу. Потом сделал шаг назад и взглянул на нас. — Тьма ушла, — сказал он. — Мы возвращаемся.
Дарий любил посещать бассейн. Плавание снимало усталость, помогало расслабиться. Прогоняло боль — после часового купания приступы не возвращались часов восемь-десять. Вот и теперь он медленно плыл, стараясь не думать о проблемах — здесь им просто не место…
Ему действительно не хотелось о них думать. Час назад он говорил с Калиной — увы, сталкерам так и не удалось отыскать лекарство. По словам Александра, они нашли Убежище, но самого главного в нем не оказалось.
Верил ли ему Дарий? Да. Просто знал, что Калина не будет лгать. И если лекарства нет…
Сорок минут спустя он уже возвращался в свою резиденцию — спокойный, расслабленный. Почти смирившийся с тем, что должно произойти. Сидя на заднем сиденье лимузина, Вячеслав думал о том, что это судьба. Надежда поманила — и исчезла. А ведь было же это лекарство там, было! Он сам видел данные его химического анализа, сам читал отчеты о лабораторных исследованиях. Уникальное вещество: его не удалось не то что синтезировать — ученые-химики не смогли даже выяснить его химическое строение. Это лекарство было из разряда тех вещей, что не могут существовать в принципе. Но ведь существовало!
Наверное, это и было тем единственным, что все еще бередило душу — знание того, что спасение возможно. Что есть где-то волшебная жидкость, способная вытащить человека буквально с того света. Не было бы этого лекарства, и скорую смерть принял бы как неизбежное. Но умирать, зная, что можно выжить…
Уже идя по коридору к своему кабинету, Дарий ощутил смутную тревогу — что-то было не так. Потом уловил знакомый запах — пахло жженой резиной. При его появлении секретарша торопливо вскочила, хотела что-то сказать. Он остановил ее жестом руки — уже и сам знал, кого увидит в кабинете.
— А вот и наш добрый друг! — на безукоризненном русском языке произнес сэр Говард. — Здравствуйте, Вячеслав!
— Здравствуйте, Говард… — Подойдя к креслу, в котором сидел гость, Дарий пожал ему руку. — Добрый день, Валентин.
— Добрый день, — кивнул сидевший в соседнем кресле помощник.
То, что Кротов не встал при его появлении, было неприятным знаком. Да и о прибытии посланца из-за границы его не предупредили, что тоже наводило на грустные размышления.
— Надеюсь, вам уже выделили апартаменты? — спросил Дарий, садясь в свое кресло. — Меня не предупредили о вашем визите. Иначе я бы встретил вас сам.
— О, не беспокойтесь! — заверил его Говард. — Вечером у меня самолет до Брюсселя, так что я здесь долго не задержусь… — Он полез во внутренний карман костюма, вынул запечатанный сургучной печатью конверт и протянул его Дарию.
— У меня для вас личное послание от сэра Артура.
Дарий молча принял конверт, вскрыл печать. Вынув письмо, прочитал его. Затем медленно сложил листок, сунул его обратно в конверт.
— Что ж, я всегда выполняю приказы начальства… — Он небрежно кинул конверт на стол. — Могу я полюбопытствовать, кто займет мое место?
— Сэр Артур предложил это место мне, — произнес Валентин, его голос слегка подрагивал от волнения.
— В самом деле? — Дарий приподнял брови и взглянул на своего бывшего помощника. — Куда катится мир… — Он открыл ящик стола, хотел было что-то из него взять. Потом, передумав, захлопнул его, медленно поднялся. — В таком случае не буду вам мешать. Всего хорошего, господа! — Он вышел из-за стола и направился к двери.
— Дарий, вы не можете уйти просто так! — окликнул его Валентин, — Вам надлежит сдать мне все дела.
— Считайте, что я их сдал… — ответил Дарий и, не прощаясь, вышел из кабинета.
Заокеанский гость уехал через два часа, Валентин лично проводил его до аэропорта. В душе Кротова пели птицы — наконец-то настал его звездный час! Сколько лет он шел к этой цели — вынужден был сносить насмешки Дарив, терпеть оскорбления Лары. И вот все изменилось, теперь та же Лара будет вынуждена безропотно выполнять его приказы. Это было волшебно, божественно…
Когда он вернулся, то с удовлетворением уловил царящую в его — да, теперь именно в его резиденции, суматоху. Еще бы — сменился начальник, да еще так неожиданно. Валентин не торопясь шел к своему кабинету, все встречавшиеся на его пути работники заискивающе поздравляли его с назначением. Он благожелательно кивал, благодарил за поздравления. А вот и кабинет, о котором он так долго мечтал…
— Поздравляю вас, Валентин Андреевич! — Секретарша торопливо поднялась из-за стола.
— Спасибо, — сухо поблагодарил он. — Найди мне Лару, Богдана и Филина. И позови начальника охраны.
— Хорошо, Валентин Андреевич!
Кротов ее уже не слушал — вошел в кабинет, прикрыл за собой дверь. Медленно прошел к столу, опустился в кожаное кресло. Отныне это его кресло…
Это был миг, о котором он так долго мечтал. То, ради чего стоило жить. Откинувшись в кресле, Кротов удовлетворенно вздохнул. Интересно, какой псевдоним ему взять? За глаза его называют Кротом — если кто-то еще хоть раз посмеет произнести это мерзкое слово, то очень пожалеет.
