Переходный период Рыси закончился гораздо раньше, чем Мария покинула орден: примерно через полгода одинокой жизни. И вскоре, убедившись, что перешла в стерильную фазу, дочь вернулась. А чуть позже в Орден пришли и дети Щуки — причём тоже в бесплодном состоянии. К этому времени подсознательный страх и негатив исчез почти у всех молодых йети. Многие возвращались, и лишь немногие селились отдельно, но и то на небольшом расстоянии: чтобы иметь возможность чуть ли не каждый день посещать Колыбель. На мой вид действовали две противоположные силы: с одной стороны, многим йети хотелось детей, а с другой — тянуло к обществу. Чтобы родить, паре надо в течение года жить отдельно, а выдержать такой срок было сложно — и большинство откладывали заведение потомства на неопределённое будущее. Обеспокоившись, власти йети приняли закон, согласно которому появилось десять зон «изоляции» (дополнительно, кроме Колыбели и Волгограда). Десять пар одновременно были обязаны находиться вне общества до тех пор, пока не произойдёт зачатия и не минует угроза выкидыша при встрече с другими фертильными йети. Власти установили расписание, но не жёсткое: желающие могли меняться местами или уступать свою очередь на размножение. В результате в обязанность каждой взрослой женщины вменялось завести детей хотя бы один раз за двадцать пять лет (в порядке очереди). Естественно, никто не запрещал желающим отселяться, но таковых практически не находилось — йети очень нравилось жить в обществе.
Вскоре после возвращения молодых взрослых мы организовали небольшой филиал Ордена — убежище-лабораторию выше Штаба по течению реки, там, где обитало другое относительно крупное стадо прусов. После создания дополнительного комплекта оборудования для изготовления репеллента мы смогли увеличить объём производства. В филиале дежурили то по одному, то по двое: в зависимости от объёма работ. А ещё через несколько лет, после того, как организовали ещё одну лабораторию — репеллента стало хватать всем желающим.
Исследования шли своим чередом, в том числе по анатомии и физиологии наших новых видов. У молодого поколения йети было два несчастных случая со смертельным исходом, причём оба погибших оказались юношами. Их вскрыли медики из Колыбели, и выяснилось, что взрослые йети первого поколения сильно отличаются от нулевого. Так же значительно, как и люди. Так же, (судя по тому, что удалось выяснить Игорю) как эльфы.
Факты всё-таки заставили нас признать то, во что не хотелось верить. Мы не просто перестали быть Homo sapiens, не только превратились в ходячие банки генетического материала, более здоровые и привитые от смертельных болезней, — мы другие. Мы — не люди, не йети, и не эльфы, а нечто изменённое, нечто, построенное на базе каждого из видов, но иное. Отличия оказались слишком серьёзными, чтобы объяснить их небольшим вмешательством. Мы либо принадлежим к другим видам, чем наши дети, либо, что гораздо вероятнее, искусственно созданные существа. Но и не помеси трёх разумных видов: слишком отличаемся от каждого из них, причём все — в схожую сторону.
Новость не обрадовала, но и не огорчила: мы восприняли её как нечто само собой разумеющееся. Как бы то ни было, именно то, что мы другие, дало нам шанс выжить.
Выдерживание древесины в болоте в течение нескольких лет оправдало себя: обработанный таким образом материал долго не поражала чёрная пыль, да и многие другие грибки. Единственный минус — плавсредства из такого дерева не сделаешь, оно слишком тяжёлое. Но и без этого морёный материал был очень ценным и здорово облегчал жизнь. Исследования показали, что для максимального результата дерево надо выдерживать ещё дольше, в идеале чуть ли не несколько десятков лет, но пока мы пользовались тем, что есть. Хотя о будущем не забывали: волгорцы несколько раз организовывали древозаготовительные экспедиции в болота, расположенные выше по течению реки.
По решению правительства мы раскрыли перед посвящёнными тайну «уриасар» и рассказали о последних встречах с керелями. К моему изумлению, Игорь не выглядел удивлённым — как будто уже догадывался. А ведь во время сплава так усиленно защищал эту группировку, так убеждал, что они нереально круты именно из-за образа жизни… или математик преследовал какую-то цель?
— У меня не было доказательств, хотя многое казалось странным, — пожал плечами Игорь в ответ на прямой вопрос. — Поэтому хотел посмотреть на вашу реакцию и сравнить со своей.
— Ну ты… змея! — не выдержал Сева. — Нет, прав был золотой мальчик — ты однозначно змея. Тоже мне, интриган нашёлся.
— А Дет — паук, — задумчиво потянула я, вспомнив разговор многолетней давности. — Не золотой, но неплохой. Если змею не потревожит… — перевела взгляд на лидера и замолчала.
Если смотреть объективно, Дет действительно был нормальным лидером… для нас, а не для своих жён. Он много сделал для посвящённых, да и для людей в целом. Но одновременно, оказался преступником. И сейчас продолжает вести свою интригу… да ещё так, что в вину не поставить! Даже видя его паутину, мы не можем ничего сделать — слишком уж плетение качественное. Настоящий паук!
— А ведь я не воспринимал Ясона всерьёз, — тихо признался Илья. — Нет, он отличный человек, хороший добытчик, но я никогда не считал его особенно умным — так, забавным и смешным.
— Я тоже, — кивнула я. — А сейчас даже интересно, как бы он охарактеризовал остальных. Очень ведь точно подметил… и гораздо раньше, чем многие другие.
Вряд ли Ясон что-то расследовал или пытался распутывать интриги, как Игорь. Но он действительно дал очень яркую характеристику двум знакомым мне людям. Необычно точную — пусть и выяснилось это спустя годы.
Пелена над тайной гибели керелей приподнялась, совсем немного, как будто дразня. Но уже можно что-то предположить. В этот, последний, раз их погубила либо война, либо эпидемия. Впрочем, одно не исключает другого. Но существуют те, кто выжил. Возможно — даже среди нас. Впрочем, если и так — это мало что меняет, поскольку в этом случае керель скрывает свои возможности, ведёт жизнь обычного существа. Одного из многих.
Кот. Он не дал нам практически ничего, кроме того, что мы уже знали или подозревали. И потому всё равно остаётся загадкой, зачем Кот вообще приходил. Ведь если он хотел остановить самозваных уриасар, то вполне мог сделать это так, чтобы никто не узнал. Но зачем-то ждал, пока они явятся и раскроют себя. Или… или до определённого момента он не мог ничего предпринять? Возможно, и у него есть некие запреты, которые он боится нарушить?
Кстати, есть ещё один вопрос. Если предположить, что те, кто жил до нас, вымирают от некой болезни… то нет ли её и у Кота? Я тут же попыталась прояснить ситуацию по аське, но он неожиданно резко отказался отвечать. Впрочем, на мой взгляд, такая реакция подразумевала, что патология не обошла его стороной. А судя по тому, что удалось узнать, конец один… Вряд ли Коту хочется умирать, да ещё такой смертью. Даже если его организм оказался крепче и болезнь развивается медленней, сомневаюсь, что у кереля много времени.
