Вскоре к золотой дорожке сбежался весь лагерь. Даже бравые камнеметчики бросили свои страшные аппараты и бросились в общую кучу. Выдержку проявили только монахи. Они, похоже, были не от мира сего. Отточенные движения следовали одно за другим. Неподвластные зову золота они остались на своих местах, продолжая неспешную пляску.
— Ну, я вам! — злорадно сказал уязвленный Сергей. — Мы еще посмотрим, чья возьмет!
Он распорол последний мешок и обрушил кучу фальшивого золота на голову плясунов. Золотой поток водопадом обрушился вниз, и тут же, добавляя жизненности в картину бесшумного золотого потока, с самым настоящим ревом на монахов набежали имперские пехотинцы.
Лагерь Имперской Панцирной пехоты. Башня «Гнев Кархи».
Стиснув кулаки, Старший Брат Черет стоял около палатки и смотрел на колдуна, осыпавшего золотом людей под собой так, словно смеялся над человеческой слабостью. Люди под ним валялись в грязи, и только монахи, устоявшие от соблазна, возвышались над дерущимися солдатами.
«Если это не знак, то что ж это такое?» — подумал он.
От палатки Верлена побежали десятники, ударами мечей плашмя приводя людей в чувство. Сам Верлен стоял рядом с палаткой и так же как и Черет смотрел в небо.
— Эй, Верлен!
Императорский казначей обернулся. Старший Брат указал пальцем в небо.
— Это Знак!
— А то я не понял! — отозвался Верлен. — Барабанщикам, играть «Общий сбор»! Играть «Выступление»!
Дурбанский лес. Опушка.
С самого утра Сергей устроившись в верхушке дерева, наблюдал за лагерем. После вчерашнего он не рисковал лететь над ним, уверенный, что камнеметчики только и ждут момента, когда он появится над излучателем. Его там ждали. Кто-то довольно осведомленный о том, что происходит в Заповеднике, рассказал им о аэроциклах, и у них хватило ума сложит один и один и сделать вывод их этого.
Лента панцирной пехоты двинулась к лесу только около полудня.
Воевать с пришельцами туземцы собрались всерьез, по настоящему.
Первые отряды уже достигли леса, а из ворот Гэйля все выходили и выходили вооруженные люди. К удивлению Сергея впереди шли не воины, а какие-то связанные люди. У них не было оружия, не было брони.
— «Вояки…» пренебрежительно подумал Сергей.
Следом за ними, шагах в пятидесяти шли монахи, окружая плотным кольцом массивную деревянную башню. Усилиями братьев она катилась на толстых деревянных колесах, напоминая вездеход.
Сергей покачал головой, восхищаясь достижением местной конструкторской мысли, и связался с «Усадьбой».
— Игорь Григорьевич! Они выходят из города!
— Много? — Помолчав, спросил Игорь Григорьевич.
— Все, что есть… — ответил егерь. — По моим подсчетам их тут тысяч двенадцать.
— Дай картинку…
Сергей направил объектив вниз, на людской поток. Шеф несколько минут наблюдал за ними
— Покажи опушку…
От передового отряда до опушки оставалось метров двести.
Систему безопасности Сергей настраивал сам и прекрасно знал, что сейчас происходит и что произойдет через несколько минут.
В эти самые мгновения, автоматика инфразвуковых излучателей, прощупывая пространство вокруг себя, обнаружила приближающихся туземцев. Несколько секунд у автоматики уйдет на то, чтоб определить массу приближающегося тела, рассчитать импульс, накопить его и приготовится выплеснуть на непрошеных гостей, совсем недавно бывших тут хозяевами.
Сергей представлял, что там творится, и словно бы управлял автоматикой. Он чувствовал, как энергия удара накапливается, как поступает на эмиттеры, как импульс…
Первый ряд остановился. Было видно, как они завертели головами, еще не слыша, но уже чувствуя незримую опасность. Напор беспричинного страха становился все сильнее. Он стал плотным как ветер, а потом превратился в ураган, погнавший их назад, к городским воротам, словно кучу сухих листьев.
— Ничего, — сказал Игорь Григорьевич, глядя на бегство. — Как всегда началось, как всегда и кончилось. Наивно с их стороны было думать, что связанные руки уберегут кого-то от инфразвука.
Он ошибся.
Монахи не получившие своей доли ужаса остались на месте, окружая колесную башню. Их танец не прекратился ни на секунду. Пируэт сменялся пируэтом и Сергей тут же вспомнил братьев, плясавших вокруг дворца в Эмиргергере, в тот роковой день, когда они воспитывали инфразвуком несговорчивого Императора.
Сергей привстал. Не прекращая танца, монахи уперлись в башню и слегка развернули ее.
Егерь хотел сказать Андрею Васильевичу, что туземцы сейчас достанут что-нибудь вроде чудотворных мощей или изображения Кархи в какой-нибудь зловещей ипостаси, но ничего этого не успел.
Из черной щели на самой верхушки башни вылетел огненный луч и полоснул по кустам и деревьям около дороги, по связанным людям, что бежали навстречу, одержимые ужасом. В небо взлетели птицы, но уже через несколько секунд небо занавесил дым, подсвеченный снизу языками оранжевого пламени. Кричали обожженные и перерезанные люди. В огне что-то оглушительно грохало, волнами плотного воздуха разбрасывая беспрепятственно бежавших вперед монахов. Вспышки ослепительно-голубого света озаряли коричневые рясы, делая их угольно-черными.
Своим глазам следовало верить, но Сергей отказывался делать это. На его глазах происходило настоящее чудо, происходило невозможное.
— Что это у них? — заорал Главный Администратор. — Что ты видишь?
— Видимо, то же что и вы, — медленно ответил Сергей. — Применение Братьями по Вере боевого лазера.
С земли кто-то проорал, упиваясь всесилием.
— Победим Зло Злом… Они боятся крови — мы нет! Мы ничего не боимся!
Имперский город Эмиргергер. Ограда Императорского дворца.
Лао в небе напоминал небрежно подброшенную какими-то спорщиками золотой.
Сходства с монетой добавляли облака, что бежали по небу и, при известном напряжении ума, можно было представить, что она кувыркается в небе, не решаясь упасть на землю, чтоб показать, кто из спорщиков выиграет.
Не простыми, надо думать были эти спорщики, если не пожелали обойтись медной или серебряной монетой! И вопрос, наверное, решали не простой, а какой-то особенный, раз золоту поручили быть судьей в споре….
Наверное, Лао тоже чувствовал особенность этой ночи, как ее чувствовал Трульд.
Ночь эта была особенной по многим причинам и монета в воздухе напоминала брайхкамеру не просто о риске проигрыша — о смертельной опасности.
Она может упасть так, что стража, что стояла на стене Императорского дворца, не смотря на свою малочисленность, проявит чудеса храбрости или стойкости, и тогда все кончится очень быстро и нехорошо для него и его людей, а может упасть и так, что выгорит дело, выгорит!
