А вот и ловушка: предпоследний и последний вопросы были, в сущности, одним целым. Только в последнем звучит сдержанный оптимизм: фантастика еще не умирает, а значит, для нее время каталогизации не наступило. Ждите аналитиков, когда на месте живого тела появится труп. Аналитик в литературе чаще всего – патологоанатом, а не терапевт.
Что ж, читательская аудитория отреагировала здраво: да, мы верим, что до смерти фантастике еще далеко; да, когда это произойдет, может, и будет много хорошей аналитики, но… лучше пусть будет много хороших романов. Зато если соединить две половинки одного вопроса, то получится 17%. Солидная цифра. И она внушает некоторый оптимизм – как по поводу того, что с «боллитрой» не все потеряно, так и по поводу того, что фантастике рано выкликать последний срок.
Как действующий критик я искренне порадовался другой цифре: среди опрошенных нашлось всего 12% тех, кому критика не нужна, тех, кто равнодушен к моему ремеслу. Нужны им аннотации? Некогда заморачиваться на что-то чуть более сложное? Понимаем. Кому поп, кому попадья, а кому и свиной хрящик. Критики, пожалуй, обойдутся остальными 88 с лишним процентами – то есть теми, кто к их работе способен проявить интерес.
Зато обнаружилось 17% тех, кто скептически относится и к нашей фантастике, и к нашей критике, – цифра, которая никого не приведет в восторг. Самая мрачная, пожалуй, цифра изо всех. Автор этих строк далек от того, чтобы объявить этих людей сплошь мизантропами или – упаси Господь! – предателями континента фантастики. Когда такая уйма народа говорит: «Тщательнее надо работать, ребята!», – обращаясь и к фантастам, и к тем, кто пишет об их текстах, самая адекватная реакция – и впрямь задуматься о том, как работать тщательнее…
Но гораздо серьезнее замечание, согласно которому у критиков нет школы, поскольку они представляют собой продукт варения фэндома в собственном соку. Я и сам когда-то писал об этом в статье «Ёрш мохито ин-корпорэйтед». И Дивов писал. И Пузий писал. Да, у большинства наших критиков нет школы. Да, многие в лучшем случае обладают начитанностью и бойким пером, но лишены аналитических способностей, а в худшем – просто берутся не за свое дело.
Да, значительная их часть опутана «корпоративными интересами» и личными привязанностями по рукам и ногам. Того не обидеть, потому что водку вместе пили, того – потому что идейно близок, а ту – потому что женщина красивая…
Что, неправда? Да правда, правда… Это действительные хвори цеха критиков, это самые страшные его язвы на сегодняшний день. И читатель их прекрасно видит, а пресытившись оным зрелищем, начинает тыкать провинившихся носом в «узоры на ковре». Шкодничаете? Так понюхайте свои шкоды!
Конечно, среди фант-критиков есть Галина, Назаренко, Ройфе, Харитонов, В.Березин, С.Алексеев и еще несколько хорошо образованных, филологически подкованных персон, способных профессионально разобрать текст хоть в НФ-журналах, хоть в литературных «толстяках». Зато сколько людей случайных! Сколько откровенной халтуры! И очень трудно шагнуть выше, оттолкнувшись от нынешнего уровня, поскольку нет ни постоянно действующих семинаров, клубов, мастер-классов для критиков, ни специализированных изданий.
Ровно столько же читателей – 27% – жанровой критикой довольны. Конечно, значительная часть тех, кто принял участие в опросе, руководствовалась соображениями патриотическими. Проклятая «боллитра» не пройдет! Ей заслон поставлен прочный! Ее встретит броневой ударный батальон наших доблестных критиков! Но, надо полагать, проголосовало подобным же образом и немалое количество здравомыслящих людей. Тех, кто читает и мейнстримовские журналы, и журналы фантастического профиля, тех, кто может сравнивать критические материалы из обоих источников. Их поддержка дорогого стоит. Товарищ Сухов посмотрел на жен Абдуллы и, сохраняя верность далекой любимой, со вздохом изрек: «А ведь и вы не так уж плохи…». И, наверное, это более адекватная формулировка, чем та, что прозвучала в самом вопросе.
Действительно, каждый год появляются несколько приличных статей, хорошая фантасто-ведческая книжка, пара дюжин сильных рецензий. Есть на чем взгляду остановиться. Другое дело, что мало всего этого. Есть, но мало. Что ж, доверие тех, кто решил ободрить критиков от фантастики, можно перечислить на счет критического цеха… как аванс.
Дмитрий ВОЛОДИХИН
Вл. ГАКОВ. ВОЗВРАЩЕНИЕ КОСМИЧЕСКОГО РОБИНЗОНА
Как правило, ученые, приходя в фантастику, переносят в творчество и свои профессиональные навыки. Но бывают и редкие исключения. Например, Франсис Карсак – ученый-геолог, он всю жизнь писал истории о покорении космических глубин. После Жюля Верна этот писатель был, пожалуй, самым горячо любимым французским фантастом. В этом месяце Франсису Карсаку исполнилось бы 90 лет.
История переводов зарубежной НФ у нас в стране сама по себе фантастична донельзя и, право, стоит любого из уже переведенных «зубодробительных» боевиков. Кто и когда напишет ее – эту парадоксальную, разумом принципиально не постигаемую и совершенно непредсказуемую хронику десятилетиями создававшейся системы «ложного зрения», с помощью которой российские читатели смотрели на литературу малознакомого Зазеркалья?
Ну, положим, массовое появление (в приснопамятную эпоху двух Больших Г. – Главлита и Госкомиздата) многих дутых авторитетов, у себя на родине хорошо если входивших в третьи-четвертые десятки (у нас же директивно обряженных в тоги неприкасаемых корифеев), и, напротив, заговор молчания вокруг авторов иных легко объяснить. Идеология, цензура, а чаще – обыкновенные перестраховка, вкусовщина и невежество…
Но и во времена сравнительно недавние, ознаменованные погружением шестой части суши в одно Большое Д. (Деньги), тоже происходили вещи странные и труднообъяснимые. Книжный рынок не раз вдруг оказывался затоварен переизданиями одних и тех же, причем явно «необязательных» авторов и произведений – да в таких количествах, что и самому фанатичному их поклоннику грозила очевидная опасность переедания! При том, что на ум немедленно приходят десятки же безусловно обязательных, но по непонятным причинам не переведенных по сию пору.
Кстати, не нужно думать, что во времена темного царства идеологической цензуры не случались разного рода парадоксальные и непредсказуемые проколы. Не такой уж всесильной и безошибочной она на поверку оказалась! Взять, к примеру, ту же космическую оперу. Кто только в шестидесятые годы не отметился в ритуальном вытирании ног о злосчастный жанр! Однако произведения эти – хотя бы в порядке информации отечественного читателя – наши издатели переводить при этом отнюдь не торопились! Признанных «оперных» солистов – Эдварда «Дока» Смита, Джека Уильямсона и Эд-монда Гамильтона – печатать более или менее регулярно начали только в «лихие девяностые». А строго дозированные «положительные образцы» раскритикованного жанра, прорвавшиеся к советскому читателю, – те же «Саргассы в Космосе» мало кому в ту пору известного «Эндрю Нортона» (история коего напоминает бессмертную реплику культового тогда фильма «Три плюс два»: «В общем, Джексон оказался женщиной!») – еще больше запутывали истинную картину.
