— Я догадывался об этом, но до конца не мог поверить, — уж очень это неправдоподобно… А что касается жемчуга — только сейчас я узнал, что ты сделал дона Педро, наверное, самым богатым человеком Америки. — Пленник Зуриты понял, что капитан не лжет, и невольно почувствовал к нему симпатию:
— Послушайте, Дик Джонс, почему вы служите этому господинчику? Неужели на море нет более достойной для вас работы?
— Она, конечно, есть, но не для меня. Не все в этой жизни зависит от нас. Есть обстоятельства, которые заставили меня взяться за это.
— Какие обстоятельства?
Капитан безнадежно махнул рукой. После продолжительной паузы Ихтиандр заговорил вновь:
— Однажды мне рассказывали о кораблекрушении, произошедшем у островов архипелага Туамото. Капитан был пьян, посадил судно на риф и сбежал в шлюпке. Всю ответственность за жизнь пассажиров и судна взял на себя первый помощник, ваш однофамилец Джонс. К сожалению, имени я его не запомнил…
— От кого ты слышал эту историю? — быстро спросил капитан.
Видя, как загорелись у собеседника глаза, Ихтиандр назвал истинную фамилию рассказчика: француз Вильбуа.
Джонс как-то неопределенно кивнул и после небольшого раздумья очень спокойно проговорил:
— Это был я.
Предположение, родившееся в душе Ихтиандра, получило свое подтверждение в словах капитана. Получалось, что рядом с отъявленным негодяем находился порядочный человек, который, судя по всему, мог выручить из беды. И, словно читая его мысли, Джонс произнес:
— Тебе надо уходить…
— Я не могу оставить друга и девочку, несмотря на всю сложность положения, в котором оказался. Они будут уничтожены, если я сбегу, и это держит меня крепче цепей.
— Что же случилось между вами?
— Длинная история…
— Зурита, мне кажется, и не собирается тебя отпускать.
— Ты истину говоришь, капитан, — неожиданно сзади послышался вкрадчивый голос дона Педро.
Говорившие оглянулись. Хозяин яхты стоял в проеме двери, направив на них пистолет.
— Что скажешь еще? Давай, давай, тебе недолго осталось. Ну-ка, поднимите повыше руки! — с угрозой закончил Зурита.
Джонс вспомнил предупреждение Буша, которое в свое время не воспринял достаточно серьезно. И вот теперь дуло парабеллума тупо смотрело прямо на него.
— Что ты еще успел ему сказать? — спросил дон Педро, медленно приближаясь к капитану.
В этот момент внезапный порыв ветра качнул яхту, Зурита на мгновение потерял равновесие — этого было достаточно для того, чтобы Джонс обезоружил и скрутил его. Лежа со связанными за спиной руками на полу судна и корчась от боли, дон Педро прошипел:
— Сволочь.
— Простите, если что не так, мистер Зурита, — спокойно ответил капитан. — Тебе придется немного побыть на этом пустынном берегу.
Они спустили лодку и, прихватив с собой дона Педро, быстро добрались до суши. В тени деревьев была развернута палатка.
— Это на случай дождя, или еще какого-нибудь бедствия, — проговорил Джонс.
Хозяин острова скрипел зубами и молчал. Он видел, что проиграл, — богатство уходило от него. Лишь предусмотрительно зашитые в пояс два десятка крупных жемчужин, составляющих немалое состояние, слабо согревали сердце в постигшем его несчастье.
Зурита готов был разорвать на куски и людей, и удаляющуюся яхту, но, связанный по руками ногам, в бессильной злобе, только следил за ними побелевшими от ярости глазами…
Беглецы достигли острова глубокой ночью. Немногочисленная охрана спала, поэтому они без лишнего шума освободили Мишеля, узнали от него о Каролине. Затем, взломав замок, проникли в кабинет дома Педро. Ружье и аппарат обратной связи так и пролежали здесь все это время. В погоне за явной наживой Зурита просто-напросто про них забыл. В последнюю очередь Джонс взял большой лист бумаги, и написал записку:
«МАДАМ!
Ваш друг — дон Педро — находится на берегу залива (в скобках были указаны координаты злополучного для хозяина острова места). Он обезоружен и связан, поскольку оказал сопротивление, и ждет вашей помощи.
Прощайте. Капитан Джонс».Кристина сладко нежилась в постели и не слышала, как это послание было подброшено под дверь ее спальни.
— Доброй ночи, хозяйка! — отсалютовал Дик, и все трое исчезли во мраке ночи.
Только к вечеру следующего дня они добрались до американского побережья. Разбушевавшаяся стихия задержала их в пути. Ревущие свирепые волны бросали яхту, как скорлупу, из стороны в сторону, словно пытаясь наказать беглецов за дерзость…
Добравшись до первого телефонного аппарата, Джонс набрал номер:
— Мне нужен мистер Буш, — проговорил он чуть осипшим голосом.
— Я слушаю.
— Это Дик Джонс беспокоит.
Буш-старший даже приподнялся в кресле:
— Откуда ты?! Извини, сразу не узнал. Что случилось?
— Звоню с побережья, я не один, и мы хотели бы увидеть тебя.
— Конечно, я с нетерпением жду! Машина нужна?
— Не беспокойся, — последовал ответ. — Лучше приготовь что-нибудь покрепче, да и перекусить мы не откажемся — очень проголодались.
Через два часа к вилле Франклина Буша подкатил автомобиль, из которого вышли три человека…
Джонс не успел представить своих друзей. Его опередил Дэвид:
— Ихтиандр, я так рад тебя видеть, — он быстро подошел к одному из гостей и с удовольствием затряс протянутую руку.
Наконец он обменялся крепким рукопожатием с Мишелем. Состоялось знакомство, затем ужин, во время которого гости рассказали историю, предшествующую их появлению в доме бизнесмена…
— Что вы намерены делать дальше? — спросил Франклин.
— Немного отдохнем — до завтра, и продолжим свой путь в Аргентину, — ответил Ихтиандр.
— Да, но профессор де Аргенти в курсе событий, связанных с тобой, и в настоящее время, должно быть, уже отправился в США.
В ответ на недоуменные взгляды друзей Буш полепил:
— Мой приятель, профессор медицины Купер, узнав от меня, что случилось с вами, сразу же сообщал об этом твоему отцу, Ихтиандр.
Друзья удивленно переглянулись. И хотя в этой новости многое для них было непонятно, ясно становилось главное — Сальватор жив, он на свободе, и скоро они его увидят.
— Ну что ж, — произнес Ихтиандр после непродолжительной паузы, вызванной этим сообщением. — это меняет наши планы… А как себя чувствует наша девочка — Каролина?
— Она в клинике Купера, и состояние ее крайне тяжелое. Профессор говорит, что ей поможет только чудо, в которое он сам не верит.
