Отовсюду начали выскакивать монахи.
Било выплескивало в воздух призывный звук, и Братья по Вере бежали к нему, словно мотыльки к огню или, что еще точнее, словно стальные опилки, ощутившие притягательную силу магнита.
Минут через пять звона вокруг Старшего Брата собралось человек семьдесят. Монахи все были крепкие, рукастые…
— Неужто опять облава? — удивился Сергей — Что ж он думает, что мы себя затоптать дадим?
— Нет. Будут сокрушать нас силой веры, — догадался Джо.
— Веры?
— Силой духа, если хотите…
Сергей послал к ним одного из «шмелей». Лицо Старшего Брата заполнило экран, но «шмель» чуть-чуть опоздал, и они не услышали, что сказал братьям Старший Брат Черет. Однако слова, похоже, дошли до самых сокровенных уголков души. Глаза монахов горели так, словно Старший Брат пообещал отдать им дворец на три дня на разграбление.
У клерикалов явно имелся какой-то план!
Монахи разделились и, не разбирая дороги, прямо сквозь розовые кусты, по воде мелкого пруда пошли назад, к дворцу. Чтоб понять в чем коварство их намерений у них было минуты три. Может быть, и Император им что-то готовит?
— А чем там, интересно, Мовсий занимается? — спросил сам у себя Сергей. Два шмеля, оставленные им в коридоре тут же дали картинку. Туземцы не поверили его обещанию уйти, и оттого там все еще продолжалось сражение с невидимками.
Со стороны это смотрелось смешно.
Взрослые люди стояли друг напротив друга и со всей серьезностью секли пустоту тяжелым острым железом. Они азартно вскрикивали, стараясь достать невидимых врагов, а сверху на них лился шипящий шепот — «Согласись, согласись, согласись…» Сергей включил микрофон и шепот, терзавший Императора, пропал. Он опусти меч, поняв, что снова никого не победил.
— А славно мы побегали! — сказал егерь. — Не знаю как вам, а мне понравилось…
Мовсий тяжело дышал, глядя то на стражника прямо перед собой, то на меч. В глазах его злоба и ожесточение медленно менялось на недоумение. Сергей улыбнулся. Объект дозревал. Видно было, что уже сейчас он не знает что делать.
— Ну, что, Император, не передумал? По-моему самое время нам помириться.
«Шмель» сидел высоко, метрах в двух над головой Императора, но тот, так ничему и не научившись за это утро, все же махнул рукой, ориентируясь на ближайший голос.
— Нет примирения с демонами, — выдохнул он. — А ты, каким бы вертким не был, от гнева Кархи не уйдешь!
Да-а-а-а-а. Упрямству Императора можно было ставить памятник, и Сергей, чтоб спустить Мовсия на землю, язвительно спросил монарха.
— А может я сам и есть тот самый «гнев Кархи»? Ты об этом не подумал? Или ты грехов не накопил? Жадность, между прочим, очень большой грех, а ты жадный… Налоги поднимаешь — вон даже Братья на тебя жалуются. Драконами делиться не хочешь.
Император не ответил. За стеной, вместо только что звучавшего била, воздух сотряс ритмичный грохот сомкнувшихся ладоней. Сергей оторвался от экрана, посмотрел во двор.
Внизу монахи добрались до стен дворца и, охватив крыло дворца полукольцом, приступили к сложным эволюциям. Каждый монах, вроде бы был сам по себе, но все же не до конца. Каждый из них являлся частью сложного рисунка и ритма. Прихлопывая в ладоши, туземцы сходились и расходились, вертелись вокруг себя и неожиданно в этом вращении застывали на месте. Двое, которым повезло меньше других, проделывали все это в фонтане.
— Это для нас, — сообщил Джо. — Чтоб нас изгнать…
— Я уже прямо весь чешусь, — отозвался Чен, передергивая плечами. — «Чеширский кот» моя фамилия…
— Вот что мы туристам показывать будем! — сказал Сергей, отодвинув подальше микрофон. — Гвоздь программы «Торжество Веры». Финал — «Погоня за колдунами или Император Мовсий Беспощадный»!
Сергей нашарил под ногами разрядник. Задуманное туземцами действо должно было обрести иное, не предусмотренное Старшим Братом окончание. Никулин следил за ним с тревогой. Егерь перехватил взгляд и виновато улыбнулся:
— Поскольку я уже назвался Чингисханом, мне придется соответствовать. Не любоваться же этим балетом, в самом-то деле…
Он невольно посмотрел на плещущихся в фонтане танцоров.
— Прямо «Лебединое озеро»…
На экране мелькнуло лицо Императора. Глаза монарха горели уверенностью и упоением собственной силой.
— Ну и что это? — спросил у него Сергей. — Какой нам, колдунам вред от этих танцев?
— Сейчас узнаешь! — со злобной радостью выкрикнул Иркон из-за Императорского плеча. — Сейчас поймешь, да поздно будет…
Они побежали к выходу и «шмель» пустился за ними. Похоже, оба знали, что сейчас случится.
— Все, что вовремя — никогда не поздно… — пробормотал Сергей, но туземцы его не услышали.
Он дождался пока Император выбежит из дворца — чем больше зрителей, тем лучше! — и только тогда улегся на краю крыши и направил разрядник на начало монашеской цепочки.
— Ну, начали! — скомандовал он сам себе. — Демонстрация силы. Дубль первый!
Под действием парализатора монахи молча валились на землю — один за другим, один за другим, как кегли, как…
Нет! Больше всего это было похоже не на кегли, а на домино. Не умную игру, а забаву, которую он помнил по детству, ничего с благородной игрой общего не имевшей. В детстве, собрав несколько коробок доминошных костей, он составлял из них узоры так, чтоб одна кость, падая, задевала другую. Напрактиковавшись, он выстраивал из костей цветы, разбегающиеся лестницы, круги и, дождавшись момента, толкал одну из костей…. Первая падала, валя на пол вторую, вторя — третью. С каждым мгновением волна разрушения бежала вперед, вовлекая в себя все новые и новее кости… И при этом достаточно было забежать чуть вперед и поставить на месте бегущей волны свою ладонь, как хаос разрушения прекращался, уступая место порядку и гармонии с окружающим миром. Сейчас все было как в детстве. Люди-доминошки падали, но он мог прекратить все это движением своего пальца…
Император бросился вперед. Иркон повис у него на плече, не дав совершить глупость. Опомнившись, Мовсий сбросил руку с плеча и стоял, не пытаясь помочь обреченным.
Монахи приняли свою Судьбу мужественно. Они не знали, что происходит, но ни один не дрогнул, не побежал. Их движения, все такие же четкие, вписывались в общий узор пляски. Люди продолжали выполнять сложные движения, не зная того, что их ожидает через мгновение — сон или смерть.
— Это настоящее мужество, — сказал Джо, глядя на ложащихся друг подле друга людей.
— Да, — согласился с ним прогрессор. — Это заслуживает уважения.
