— Прошу вас, Найвард.
Пока обвинитель продолжал свою прерванную речь, камера была направлена на лицо защитника. Несмотря на включенный климатизатор кристаллического купола, на лбу его блестели мелкие капельки пота, а лицо побледнело.
— Я коротко скажу о том, — громко сказал Тьерри, — что у нас из пятисот восемнадцати межзвездных кораблей, имеющихся в распоряжении Империи, в 2144 году было потеряно восемнадцать кораблей. Они просто исчезли, а точнее, взорвались со всем грузом, со всеми людьми, спящими в запечатанных капсулах, чья жизнь поддерживалась искусственным питанием. С кораблями погибли также пилоты, мужчины, обучение которых стоило Империи два миллиона межзвездных долларов за пилота. Оставался только маленький шарик, рассказывающий нам, что происходило в минуты гибели. Что произошло? Если выразиться просто — пилот сходил с ума. Он превращался в воющее, дрожащее существо; слабоумное животное, без разбора крушившее аппаратуру и разрушающее корабль неправильными переключениями. До сегодняшнего дня это происходило сорок раз. Сорок пилотов, триста восемьдесят девять человек, которыми были заполнены трюмы сорока кораблей… все потеряно. Потому что пилот сходил с ума? Сегодня мы об этом знаем. Со времени первых тренировочных полетов у людей зарождался невроз. Они не переносили этого чувства, чувства абсолютного одиночества, потому что ни один человек нигде так не одинок, как пилот в парапространстве. Не существует никаких параллелей. Чувство невероятной тишины… Каждый корабль полон самой новейшей техники, которая по большей части работает бесшумно. Переключение тумблера или движение рычага в полной тишине подобно выстрелу из пистолета, и это каждый раз действует на нервы пилота. А также звезды, сияющие на экранах. Без них пилот не может вести корабль, без них не может обойтись даже самый сложный кибермозг. Эти звёзды, газовые туманности, голубые волокна тумана, звездные острова и, кроме всего прочего, еще и чернота, пустота… все это действует как гигантский пресс, вжимающий пилота в форму, подобную ему самому.
И примерно через восемь лет разумный человек меняется. Он сходит с ума. Происходит множество драм, о которых мы прочитали с магнитных лент выброшенных шаров с радиопеленгаторами. Мужчины, собрав последние остатки самообладания, пытаются выползти из рубки управления и достигают высшей точки криза в коридоре: они бросаются к реактору, представляющему из себя огромную опасность, и взрывают его, а вместе с ним и весь корабль. Или разрушают рубку управления, или стреляют в себя из служебного оружия, и неуправляемый корабль мчится на какое-нибудь солнце. Сорок раз… сорок кораблей, гордость торгового флота Земли. Мы создали «вторую инквизицию» и пытаемся обосновать это. Произошло несколько случаев саботажа, но были очень быстро устранены, а наши психологи каждый раз придумывают новые мероприятия по оказанию помощи. Мы даем пилотам вторых пилотов, но они оба сходят с ума и сначала крушат корабль, а потом убивают друг друга. Мы воспроизводим звуки и демонстрируем фильмы, которые помогают задержать криз на год. Но все равно, рано или поздно, корабль взрывается.
Мы меняли пилотов, что было особенно болезненно, ибо эти люди срастались со своими кораблями. Время и напряжение перемены лишь отодвигали криз одиночества. Один из врачей придумал точное определение: синдром одинокого человека. Оно очень точно определяло ситуацию. Но была и другая трудность — нехватка пилотов. Только немногие годились для этой профессии и тех лишений, которые она с собой несла. В конце концов мы больше не могли найти подходящих людей, и корабли были вынуждены лежать. А от этого зависит жизнь колоний и их выживание, что для колонистов одно и то же.
Так что корабли продолжали мчаться сквозь пространство, опасные, как бомбы с запущенным часовым механизмом. Теперь мы могли частично заменять пилотов новыми людьми, которые получали самое полное образование, какое мы только могли им дать. Это была последняя надежда человечества. Я, вероятно, увижу множество удивленных лиц, когда скажу… Нет, позднее.
Перейдем к слушанию дела. Преступление — это убийство. Убийство одного из космических пилотов. За убийство не может быть никакого прощения, уклонения, понимания.
А теперь об обстоятельствах. Вы знаете обстоятельства этого деяния. Обвиняемый признался и сказал, что не хочет опровергать это признание. Эти более чем путаные обстоятельства заставляют меня выдвинуть следующее требование.
Мое обвинение гласит: «В равной мере виновны как ведомство Империи, так и обвиняемый. Пятьдесят на пятьдесят».
В зале поднялась суматоха.
Присутствующие вскакивали, образовывали маленькие группки и начинали громко и горячо дискутировать. Рыцарь Рено, неподвижно замерев, сидел на месте. Тьерри, буквально пронзивший капитана взглядом, заметил намек на хорошо скрытую улыбку. Так, улыбается человек, находящийся на пороге смерти. Губы и рот Тьерри пересохли, и он, взяв стакан с водой, осушил его. Потом стал ждать конца суматохи. Рено начал нажимать на маленькую белую кнопку перед собой, делая определенные промежутки.
Два серебристо-белых робота очнулись от своего пассивного оцепенения, быстро подошли к барьеру и заговорили. Их динамики были переключены на синхронное воспроизведение, так что оба голоса сливались в один. Очень громко и на частоте, без труда перекрывающей любой шум, машины сказали:
— Суд просит вас снова сесть и успокоиться. Кроме того, он просит не оскорблять недостойным поведением Здание Суда. Прошу вас, господа, успокойтесь.
Им пришлось повторять это до тех пор, пока наконец снова не воцарилась тишина.
Рыцарь Рено коротко улыбнулся и нажал на кнопку. Роботы повернулись и возвратились на свое место.
— Продолжайте, Тьерри, — приказал Рено.
— Обвиняемый должен подвергнуться наказанию, потому, что он совершил убийство. Мы знаем, что по закону существует чисто необходимая оборона, но он должен был понять, что в данном случае речь идет не о необходимости обороны, а об убийстве.
Империя тоже должна быть наказана за допущенное нарушение обязанности проинформировать обо всем своих граждан. Каждый из нас знает, что существуют космические пилоты. Каждый из нас знает, что они являются собственностью правительства и что каждое нападение на них является тяжким преступлением, ибо направлено против самой Империи.
