Так только казалось. Терпения у Джулы еле-еле хватило дождаться весны. А потом она сбежала. Ночью, пока все спали, стащила у мужа лук, стрелы, охотничий нож, - а припасы в дорогу готовила загодя, не иначе, - и ушла из посёлка. Подалась искать иной доли...
Не судилось найти. Может, не повезло, может, дорогу неверную выбрала - отправься она на восток или юг, всё бы по-другому вышло. Но Джула двинулась на запад и заплутала среди болот.
Догнали беглянку следующим вечером. Схватили сонную, на привале. И задумались, как дальше быть. Полбеды, что сбежала, совсем малая беда, что оружие мужнино без спросу взяла. Когда Джулу схватили, одета она была, как охотник, груди забинтованы туго, и самое отвратное - член мужской, из дерева вырезанный, под килтом привязан. А в остальном она уж сама призналась: и что за парня себя выдать хотела, что охотиться ей милее, чем детей нянчить, что гульчик тайком заваривала, чтобы не понести от мужа...
Крис, чувствуя, как холодеют руки, выдавил:
- Чем всё закончилось?
- Ещё не закончилось, вчера её назад в посёлок привели. Сегодня Совет решать будет. Одни говорят - блажит девка, выпороть хорошенько, оно и попустит. Другие - что болезнь к ней прицепилась мозговая, как к Безголовому, потому толку от неё всё равно не жди. А третьи - громче всех Орест кричит, - что в Джулу хока вселилась. Что если в Зелёном Холме её оставить, она и других женщин взбаламутит.
- Он что, выгнать Джулу из посёлка предлагает? Так она и сама сбежать хотела...
- Не выгнать. Увести на болота и утопить, чтобы и следа не осталось.
- Как?! - оглушённый свалившейся новостью Крис повернулся к Охотнику, опять к Тине: - Где они её держат?!
- В Ратуше.
Крис поднялся.
- Джула пойдёт с нами. Я не позволю её убить!
- Э! Разве мы с тобой о чём-то договорились? - хмыкнул Охотник.
- А разве нет?
Крис был уже возле двери, когда Тина вскочила следом:
- Там караульные на крыше! Сегодня по двое дежурят, хоть и весна. На случай, если Орест прав, и хоки за Джулой придут. Рыжка тебе не отдадут.
- Посмотрим.
- Тогда я с тобой! - она неожиданно зло посмотрела на мужа: - Мы и сами найдём дорогу к Запретным Озёрам, если понадобится! Не глупые!
Охотник захохотал. Смех его Крис слышал, даже когда они выскочили из дома.
Руки, поднятые над головой и привязанные крепкой кожаной верёвкой к столбу, затекли ужасно. И ноги. Неужто обязательно так наказывать?
Верёвка больно врезалась в запястье. Джула очнулась, выпрямилась. Спать хочется. Может, и не придётся больше спать... И есть не придётся. Есть она и не хотела, только пить. Стоило подумать о воде, как язык и губы стали деревянными. Скорее бы утро, скорее бы всё разрешилось! Смерть, так смерть, только бы побыстрей... А если не смерть? Высекут при всех, позорно... Нет, это не самое плохое. Снова заставят быть чьей-то женой, вот что хуже. И не сбежишь второй раз, следить будут. Может, смерть лучше покажется? Хотя, это смотря как её убивать станут. Быстро перережут горло или свяжут и бросят в болото?
Джула опять вздрогнула. В этот раз оттого, что люк в потолке распахнулся. Деревянная крышка с грохотом откинулась в сторону. Лаз находился позади столба, а повернуть голову она не могла. Оставалось прислушиваться к происходящему.
- Орест, стой! Что ты собираешься делать? - донёсся обеспокоенный шёпот Марика.
Джула вспомнила, как старательно тот отводил взгляд, когда проходил мимо, заступая на ночное дежурство. Бедный братишка, не везёт ему! То Крис втянул в историю с Речной, теперь родная сестра оказалась порченной...
- Хочу рыжую хоку пощупать, - хохотнул Кривой, и лестница скрипнула под тяжестью его тела. - Никогда хок не щупал.
- Не ходи туда! Мы же на дежурстве!
- Вот и дежурь! Закрой люк и не мешай, хокин брат.
Лестница продолжала поскрипывать, Орест спускался. Марика больше слышно не было, и вскоре громко, с размаха, захлопнулась крышка. Джула вздохнула. Ещё и это...
- Что, тварь, спишь?
Слова долетели одновременно с кислым, несвежим дыханьем. Она открыла глаза. Орест стоял прямо перед ней, похотливо рассматривал голое тело. Джула брезгливо сморщилась. Лучше умереть, чем с таким.
- Ты что рожу кривишь, погань рыжая? Мужиком себя возомнила, охотником? А это что у тебя, а?
Он схватил грудь, сжал больно. Джула крепче стиснула зубы, чтобы не вскрикнуть. Орест заметил это, выкрутил сосок, потянул в сторону. Стало ещё больней! Она невольно подалась вслед за его рукой. А Кривой, похабно улыбаясь, смотрел. Ждал слёз, стонов? Не дождётся!
- А здесь что, тоже как у мужика? Нет?
Он резко ткнул пальцами в промежность, заставив зашипеть от боли. Джула старалась думать о чём-то другом, о чём угодно, лишь бы не о грязной влажной пятерне, шарящей между ногами.
- Не хочешь полюбиться со мной? Ежели понравишься, так и быть, передумаю завтра. Скажу на Совете, что рассудок у тебя помутился чуток. Второй женой соглашусь взять, чтоб полечить. Знаешь, как я баб лечу?
Он быстро сбросил на пол перевязь с ножом, развязал тесёмки килта. У Джулы желудок сжался от отвращения.
- Давай, раздвигай ноги! - Кривой бесцеремонно схватил её за бёдра, прижал к столбу.
Он тыкал грубо, нетерпеливо, помогая пальцами. Не в силах терпеть, Джула вскрикнула, попыталась вывернуться:
- Не надо! Орест, прекрати!
- Не нравится? Щас попаду...
Он слишком увлёкся попытками войти в неё, ослабил хватку. Со злостью и отчаянием Джула отпрянула в сторону, и резко согнув в колене ногу, ударила. Куда попало, главное, посильнее.
Орест взвыл, отскочил в сторону, скрючился.
- Ах ты ж тварь болотная! - проскрипел зубами от боли. Выхватил из лежащего на полу чехла нож: - Хочешь на мужика походить? На, попробуй!
Жгучая боль пронзила насквозь. Будто огонь вспыхнул, пожирая внутренности. Пламя разгоралось, собиралось сгустками, пульсировало, вытекало толчками. И с каждой каплей уходила частичка силы, частичка жизни.
Джула опустила глаза. Тёмно-коричневая рукоять, вибрируя, торчала прямо над рыжим курчавым кустиком. И вовсе не огонь уходил из её тела. Кровь тёмным ручьём скатывалась по ноге, образуя лужицу под пяткой. Лужа расплывалась, становилась больше и больше...
Она зажмурилась. И хорошо, что так закончилось. Не нужно ждать утра. Орест продолжал зло шипеть ей в лицо, вновь рвал грудь, но теперь это было не важно. Всё теперь было не важно, даже боль. Боль скоро закончится. Так будет лучше. Так - лучше всего!
Посёлок спал в сладком предрассветном безмолвии. Единственный огонёк едва заметно поблёскивал - в Ратуше горел светильник. Крис замер, притаился за углом Дома Сестёр. Напряжённо всматривался в серебристый лунный полумрак, старался разглядеть караульных на верхней площадке. Тщетно. Что, спят они там? Он побежал через площадь. Тина не отставала, взлетела на крыльцо, юркнула вслед за ним в дом.
