– Не сплю… я… Почему бред? Я же действительно не сплю! – Она обиженно втянулась обратно в спальник, как улитка в раковину.
– Что ты мне за сеанс спиритизма устроила?
– А что было-то? Не помню сегодня ничего, – нервно спросила девушка, усевшись в спальнике, замерла, словно гусеница, увидевшая скворца.
– Время, говоришь, закончилось, пора возвращаться. Куда возвращаться?
– Ну, домой, наверное, пора, не знаю… ты же меня здесь не бросишь? Правда?
Профессор оценивающе посмотрел на нее. Хмыкнул, вроде не врет… А она выпрямилась, прогнулась и уже совсем не похожа на испуганную гусеничку. Спальник пополз вниз, четко пропечаталась высокая грудь. Глаза прикипели, а ткань все сползала и сползала, а соски словно пытались задержать, проступая изнутри… победно выскочили наружу на миг и тут же были пойманы и прикрыты ладонью и краем.
Как это здорово у нее получается, инстинктивно, ну, наверное, инстинктивно. Естественно очень.
– Да… возьму, конечно.
Она радостно взвизгнула, словно месяц уговаривала, выскочила и напрыгнула, обхватила шею руками, туловище ногами, впилась в губы поцелуем… А руки уже жадно шарили по ее шелковистой коже, и профессор, как, наверное, и большинство мужчин в таких случаях, пожалел, что рук всего две…
– Удивительное ты существо… чудо какое-то вообще, – расслабленно пробормотал Станислав и тут же ощутил мягкие губы и быстрый язычок на шее. – Нет, нет. Это не комплимент, а констатация факта! Хватит разлеживаться, готовься к заплыву. Надеюсь, теперь организм нормально среагирует на тебя под водой – будет концентрироваться на заплыве и дыхании, а не на оплодотворении прижавшейся особи.
– А что, было бы не скучно… да и зацеп дополнительный, – обиженно протянула девушка, заставив Славутича громогласно расхохотаться.
– Ах ты, скромница – маков цвет! Вот ведь штучка!
Профессор затянул узелок с одеждой в наволочку, сделал вид, что хочет хлопнуть им, как дубиной, девушку.
– И никакая не штучка… ну, может быть, совсем чуть-чуть. – Она погладила мягкой ладошкой щетину на его подбородке.
– Ладно, ближе к делу!
Профессор подтянул ее к себе и деловитым поцелуем приник к губам. Она расслабилась в мощных объятьях, а он, с нею и с узлом в охапку, одним прыжком ухнул в воду. Фонтан брызг, казалось, взлетел до потолка. Она выпучила глаза, взвизгнула, забарахталась на поверхности.
– Ну, нормально, лучше всего организм адаптируется к стрессовому холоду. Сразу приливает кровь к коже. Ну все, не визжи, – прикрикнул он строго. – Вдохни глубже, опускаемся вниз и под стену.
Спустя полчаса они плыли холодными водами подземных переходов, осторожно, еле перебирая ногами. Дарья быстро научилась не морщиться и не отстраняться от холодных скользких телец рыбок. Тем более они помогали плыть в нужном направлении. Правда, кальмарной слаженности рывков на этот раз не удалось добиться. Они перебирали хвостами вразнобой, так тянут жука муравьи, вроде каждый в свою сторону, но в целом к муравейнику, куда добыча медленно, но верно все же доставится.
Лицом к лицу плыть совсем не удобно, но Дарья поступила проще – обняла Станислава ногами и руками. Маневренность невелика, но так держаться, не отрывая губ, легче.
Минут через десять они даже научились переговариваться, ловя момент передачи воздуха. Получалось гулко и неразборчиво, однако вскоре начали догадываться и понимать слова.
– Уолко в гниге гуинеса муинут целоуались?
– Муоного.
Блульк-блульк-блульк…
– Нуэ смуэйся мууне в луогкие! Щуекотно! – грозно шевеля бровями.
– Пруофессор, уо вас уопять встауот!
– Доура, уэто минуога так поувернуолась…
Но когда вплыли в канализацию, стало не до шуток. Морщась от отвращения, лезли, судорожно цепляясь за скользкие ступеньки. Дарья, подстегиваемая вонью, рванула наверх чуть ли не быстрее профессора. Только тугие ягодицы закачались над головой. Даже не пришлось поддерживать сзади. Крышка глухо брякнула о грунт, и девушка, судорожно дыша, рухнула на листву.
– Вот и говори потом, что женщины слабый пол! – сказал профессор. – Вон как лихо подстегнула неприязнь к канализации.
– Фу-у-у-у, – простонала Даша, – ну почему вы не сказали… ты не сказал, что придется лезть через эту клоаку?
– А что, надо было тебя там оставить? Или еще месяц ползать под землей в поисках другого выхода?
– Охохохо, фу-у. Ну, профессор, сделайте что-нибудь, чтобы я стала чистой! – возмутилась девушка. – Я не могу так вонять! Мне противно! Мне не положено! – и разрыдалась.
– Мне что, сказать «да будет дождь?», что ли? Не говори ерунды. Пошли, здесь сухо, будем искать воду, только и всего. Скорее, пошли! Если хочешь добраться быстрее до воды, то побежали! На, одежку только надень…
Даша вскочила и, шипя, как рассерженная кошка, начала натягивать вонючую мокрую одежду. Натянуть не удавалось, дырки трещали, ее трясло от отвращения.
Наконец она с размаху запулила мокрый гадкий комок далеко в кусты и истерически завопила:
– Какого черта! Я не могу! У меня все тело чешется! Пропиталась вонью! – Она упала и остеревенело начала драть кожу ногтями.
Профессор растерянно развел руками:
– Ну что я могу поделать? Я тут бродил везде довольно долго и ничего напоминающего нормальную воду не видел.
– Сделай! – закричала девушка, рыдая. Кожа действительно покраснела и пошла волдырями.
– Блин, аллергия, что ли, какая-то…
– Сделай!!
– Травой попробовать оттереть…
– Сделай!!!
Профессор вздрогнул, метнулся. В глазах промелькнули вина, и страх, и еще что-то. Он наклонился к траве, ухватил пучок… и вдруг в руках оказалась целая пригорошня травяного сока, а сухие былинки осыпались. Он шмякнул влагу ей на красный живот, растер и как на автопилоте черпнул из травы и размазал еще несколько пригорошней. Даша прекратила визжать, подставила ладошки, а он растирал и растирал ее зеленью.
– Живот не чешется уже почти, только вонь осталась, хотя травяной запах забивает… Профессор, а как вы это?
Славутич вздрогнул, с недоумением посмотрел на целые охапки сухой травы.
– Не знаю даже. Я только прикасался, а трава сама отдает весь сок… Подожди. – Он приложил ладони к стволу березы, и тут же из-под них потек струйками из трещинок в коре сок. Он отнял ладони. Поводил дальше-ближе. – Смотри, сила вызова сока до полуметра, потом как обрубает… Что стоишь? Видишь, душ я тебе изобрел. Сок осенью не сладкий, так что мойся, не слипнешься.
Едва поток начинал слабеть, как тут же переходили к другому дереву. Негоже показалось высушивать спасителей. Таким странным методом вскоре удалось отмыться, и даже кое-как постирать одежду.
