Вдруг пациент громко засопел, заворочался, издал звук, похожий на детский плач, и ровно и глубоко задышал. Он открыл мутные глаза, взгляд его постепенно осмыслился.
— Агу, агу, агусеньки! — невольно засюсюкал доктор. — Ну, как нам нравится на этом свете?
Взгляд пациента стал более внимательным. Он вынул руки из-под одеяла и нелепо замахал ими в воздухе, затем начал шевелить губами, пытаясь что-то произнести. Последовал целый ряд нечленораздельных звуков, из которых постепенно образовалось слово «доктор». Наступила длинная пауза, и наконец Кожела произнес уже вразумительно:
— Доктор, что со мной? Что я здесь делаю?
— Вы только что родились, коллега. К счастью, без акушерки и, к еще большему счастью, мгновенно миновав грудной возраст, потому что найти для вас кормилицу было бы выше моих сил.
— Что со мной случилось?
— Десять дней назад вы исчезли неизвестно куда.
— Исчез? Десять дней я был… или скорее всего меня не было?!
— И не только вас. Сегодня утром нашлись и остальные пропавшие. Теперь расскажите, что с вами произошло.
— Я помню только до определенного момента, а потом — провал. Вечером мне позвонил Чиржичек, тот, который одно время работал у вас в больнице, и попросил меня зайти к нему. Дескать, у него есть кое-что, что меня может заинтересовать. И действительно, было. Но хоть убейте, не могу вспомнить, как именно развивались события после нашего с ним разговора.
— Надеюсь, вы от души посмеялись над чудачествами старика?
— Я бы не сказал, что было до смеха, — доктор Кожела приподнялся и сел на постели. — Страшно хочется пить.
Главврач показал ему на стоявший на ночном столике стакан. Кожела схватил его и присмотрелся к золотистому напитку.
— Неужели травяной настой? — он понюхал жидкость. — Жаль, не на спирту!
— Вы должны радоваться, что вам прописали не сунар, который мы даем детям-искусственникам. Когда вас нашли, вы скорее всего напоминали утопленника. Так чем же вас удивил Чиржичек?
— Синтезом клетки. Да, вы не ослышались. Из какого-то розового желе ему удалось выделить тканевую культуру. Запросто, прямо у меня на глазах. Удивительно, что синтез фиброцитов ему удавался с той же легкостью, как и синтез нейроцитов. Все было как во сне. Я всегда считал его умным человеком, но все, что он мне продемонстрировал, было вершиной гениальности. Или же шарлатанства. Однако в чем же тогда заключается подвох?
— Он здесь одному человеку внушил, что может его растворить и снова синтезировать. Эдак через пару годков. И сыграл все это, как мне было сказано, очень убедительно.
Кожела молча смотрел на главврача. Потом отпил чай из стакана, который держал в руке, поставил его на столик и чертыхнулся:
— Черт побери, так что же все-таки произошло? Я разговаривал с Чиржичеком о его экспериментах, однако не помню, как ушел от него… Я непьющий, и вряд ли он мог споить меня.
Главврач задумался. Он старался вспомнить, что видел в лаборатории Чиржичека. Действительно ли кости были искусственными? Но достаточно было беглого взгляда, чтобы убедиться, что они не настоящие. Вряд ли он мог ошибиться. А растворы? То, что принес от Чиржичека ассистент, по его словам было пробой жидкости из ванны. А раствор в ванне отличался от раствора в банках прежде всего плотностью. Но ассистент никаких банок в лаборатории не видел. Почему Чиржичек спрятал их?
— Кстати, в полиции меня просили сообщить, когда вы очнетесь.
— Передайте им, что я ничего не помню. Ведь так оно и есть.
— А не хотите поговорить с Чиржичеком? Мне кажется, ему есть что рассказать.
Чиржичек встретил обоих врачей с почтительной приветливостью.
— Я бы с удовольствием принял вас в гостиной, но там у меня беспорядок, — извинился он и открыл дверь лаборатории. — Присаживайтесь, пожалуйста, где вам будет угодно.
Войдя в помещение, оба врача сразу же заметили, что все банки исчезли, а ванна занавешена.
— Что вас привело ко мне? — спросил Чиржичек, закрыв дверь.
Главврач испытующе всмотрелся ему в лицо.
— Вы, очевидно, уже знаете, что доктор Кожела на некоторое время пропадал без вести. Сегодня его обнаружили в несколько странном состоянии на берегу реки. Последнее, что он помнит до своего исчезновения, это свой визит к вам. Возможно, вам придется объяснить полиции, что здесь произошло в тот вечер. Однако нас интересуют другие вопросы.
— Пожалуйста, спрашивайте… Я с удовольствием отвечу…
— Прежде всего объясните, почему вы дали ассистенту пробы не того раствора, который от вас требовался?
— Если исходить из предположения, что это были диссоциированные люди, то без их согласия нельзя было подвергать анализу какую-либо часть их тела, — Чиржичек говорил медленно и сосредоточенно. — При современных методах анализа они могли бы пострадать. Я не мог взять на свою совесть членовредительство. Если же исходить из предположения, что я пошутил, то в таком случае это были растворы, не представляющие никакой ценности. Поэтому не все ли равно, какой из растворов я дал ассистенту для анализа.
— Коллеге Кожеле вы продемонстрировали клетки. Вы наверняка сознаете, что речь идет об открытии первостепенной важности? Почему вы не предадите его гласности?
— Видите ли, человеческое поведение не всегда бывает рациональным. А потом… — Чиржичек смерил взглядом Кожелу, — вы уверены, что это — ваше воспоминание? Воспоминание о действительном факте? Ведь это мог быть и ловкий трюк. Или же галлюцинация.
— Послушайте! — повысил голос главврач. — Всем нам хорошо известна ваша страсть к розыгрышам, но и шуткам есть предел. Вряд ли вам удастся избежать обвинения в причастности к исчезновению троих или даже четверых граждан нашего города…
— Обвинить можно и вас, — прервал его Чиржичек. — Обвинить можно кого угодно и в чем угодно. А где доказательства? Что можно выдвинуть против меня? Что доктор Кожела был у меня в гостях?
— Откуда я не ушел, — вмешался в разговор Кожела.
— Уверяю, что ушли! Попробуйте доказать обратное, ведь вас обнаружили не в моем доме!
— Вы пытались усыпить капитана Кршика, — напомнил главврач, — намереваясь сделать с ним то же, что и с остальными, но при этом перепутали бутылки и уснули сами.
Чиржичек рассмеялся:
— Вы это серьезно, пан Долник? Почему же в таком случае пан капитан не взял обе бутылки для анализа остатков их содержимого? Или вы считаете, что я ошибся нарочно?
— Но я точно знаю, что домой я не дошел. Все могут подтвердить, что меня обнаружили спящим на берегу реки. В ноябре месяце! А я даже летом предпочитаю спать в постели, в своей постели!
