— Я знаю, куда идти! — И позвонил из автомата своей сестре Людмиле Петровне, которая жила в ту пору на юго-западе Москвы, в Воронцово. Объяснил ей, что три не самых далеких от литературы человека мотаются по холодной негостеприимной столице, безуспешно вопрошая, почти как барон Пампа у братьев Стругацких: «Есть ли где-нибудь место, в котором три благородных дона могут прилично и скромно провести время…
Моя милая, все понимающая сестрица тут же сообщила, что такое место есть у нее на кухне и что найдется даже кое-какая закуска, только пусть благородные доны «все остальное» прихватят с собой.
Мы купили в ближнем магазинчике бутылку «Столичной» (или две, не помню). Тимур Аркадьевич бросил свою «Волгу» в каком-то переулке (я подивился его беспечности). Мы пересели в такси и вскоре предстали пред очи моих родственников. Родственников, кроме сестры и ее мужа, было еще немало — две дочки и два сына моей племянницы Иринки (сама она была на работе, ибо занимала пост не то в «Пионерской правде», не то в «Учительской газете»). Присутствовал также молодой, ласковый и крайне любопытный кот Дымок.
Мои внучатые племянники во все глаза глядели на «настоящего Тимура Гайдара». Вернее, осознанно глядели племянницы. Племянник Никитка был еще кроха, а шестилетнего Алешку поразила прежде всего блистательная внешность знаменитого гостя. Ибо, когда Тимур Аркадьевич скинул потертое штатское пальтецо, он оказался в ослепительной адмиральской форме с золотыми погонами. Увидев Алешкино почтительное изумление, он подмигнул и пообещал:
— Учись, расти, и я возьму тебя на свой пароход.
Вполне справедливо Тимур Аркадьевич полагал, что малыш еще не знает разницы между адмиралами и капитанами торговых судов…
Кот Дымок потерся об адмиральские брюки и одобрительно муркнул.
Наша неспешная беседа в уютной московской кухне получилась весьма теплой и полной дружеского понимания. Мы говорили о книжках, о детских журналах и писателях, о Свердловске и Павле Петровиче Бажове, о поганых порядках в столице, о глупых критиках (чьих имен приводить не буду, чтобы не делать им рекламу), о грядущих изменениях в политике, о сравнительных качествах московской и уральской водки и, конечно же, о Кубе.
Тогда-то я и спросил, правда ли, что у кубинских мальчишек была игра в стеклянные шарики от пробок. И Тимур Аркадьевич подтвердил, что да, была. И добавил, что большинство шариков были прозрачно-бесцветными, но изредка встречались рубиновые, изумрудные, янтарные, аквамариновые. Мальчишка, ставший обладателем такого сокровища, обретал в своем квартале шумную известность и почитался, как знаменитость…
Я слегка разоткровенничался и поведал, что в шариках и шарах разного размера мне порой чудится мистическая сила (видимо, бутылок было все-таки две). И что у меня дома есть немало шариков, подаренных юными и взрослыми друзьями — стеклянных, металлических, янтарных, каменных… Рассказал о своей новой повести «Застава на Якорном поле», где мальчишки играют стеклянными шарами. И еще об одной повести — «Белый шарик Матроса Вильсона», в которой шары совсем уже громадные — настоящие космические звезды…
Родственники деликатно оставили нас втроем, не мешали «писательской беседе». Только Дымок время от времени подходил и трогал то одного, то другого лапой за колено — просился на руки. Я наконец взял его, и он благодарно заурчал, не переставая слушать разговор о заморской стране, в котором, кстати, речь шла и о гаванских котах — личностях самостоятельных и гордых («и которые мяукают совсем по-русски»). Возможно, Дымок завидовал вольной жизни кошачьих обитателей экзотического города. Он не ведал своего будущего…
* * *
Здесь уместно небольшое отступление — о судьбе московского кота по имени Дымок.
Кот как кот, безвылазный житель квартиры на пятнадцатом этаже столичного «спального» корпуса. Там и оттрубил он лет десять своей жизни. О подобной кошачьей судьбе (правда, не Дымка, а своего рыжего любимца Макса) я даже как-то сочинил стихи:
…Хорошо уснувшему коту —
Существу, чей мир одна квартира.
Сон, еда, прогулки до сортира —
Все его проблемы без потуг…
В девяносто пятом, когда мы с сыном Алексеем долго жили у сестры (работали над книгой «Фрегат «Звенящий»), Дым очень полюбил нас. Вечером, дождавшись нашего возвращения из редакции, лез на руки и ждал, когда ему почешут за ухом и поскребут пузо. И мы привязались к нему, тем более, что скучали по нашим Максу и Тяпе. И в дальнейшем всегда интересовались: «Как там наш Дым?»
А с ним было вот как. В середине девяностых семейство моей племянницы оказалось в Штатах, поскольку ее муж — физик-теоретик — в соответствии со всякими контрактами работал параллельно в России и Америке, все более прибиваясь к американским берегам. Такова наша нынешняя действительность… Там же, в маленьком городке штата Флорида, оказались и все мои внучатые племянники-племянницы. И заявили родителям: «Хотим Дымка, не можем без него».
Попробуй устоять перед оравой из четырех деток (которых к тому же любишь). Их папа Михаил потратил немало времени, долларов (совсем не лишних), одолел массу российских и американских бюрократических барьеров, оформил кучу документов и пару лет назад вывез-таки в Западное полушарие весьма уже пожилого (чтобы не сказать престарелого) кота.
Вначале климат Флориды не пошел московскому животному на пользу. Бедняга стал чахнуть, облысел. Его пришлось таскать к ветеринарам, что опять же влетело в копеечку (а точнее — в немалые доллары, это вам не Россия). Однако же доллары американские ветеринары брали не зря. Кот оправился, привык гулять по окрестным садовым участкам и вскоре осознал все преимущества американского образа жизни и тропической природы. Лучшие качества российского характера — храбрость и умение утвердить себя в нестандартных обстоятельствах — расцвели в московском коте под солнцем Флориды. Помолодевший Дымок «дал прикурить» всем окрестным котам и вскоре стал кошачьим королем квартала. Местные кошки вмиг презрели прежних кавалеров и сделались преданными подругами иммигранта. Говорят, молодое поколение потомков Дымка в том американском городке уже не поддается учету…
Когда мой американский родственник Миша оказывается в России и заходит в гости, я с тревогой (кошачий век не так уж долог) интересуюсь: «Дымок в порядке?». И Миша каждый раз (тьфу-тьфу) отвечает, что в порядке.
— Я приезжаю с работы, а он выходит из дома, брякается спиной на газон и катается по травке, демонстрируя полное удовлетворение окружающей средой, кошками, консервированной пищей и американской демократией…
