Мистер Чевер задержал взгляд на своей фотографии, помещенной в центре полосы. Лицо его в достаточной мере выражало и горе, и мужественную стойкость истинного американца, которого ничто не сможет ни поколебать, ни сломить.
— Недурно. Совсем неплохо, — пробормотал он и начал читать очерк о себе самом. Во время чтения с его лица не сходило довольное, даже веселое, выражение. Прослеживался его жизненный путь — чуть не с пеленок и до владельца целого флота пассажирских судов. — «Этот выдающийся человек, — вслух читал он, — может служить примером для нашего молодого поколения американцев, утративших реальные представления о истинных ценностях и неизмеримых возможностях нашего свободного демократического общества…» Так, так, и дальше совсем неплохо: «Он умеет добиваться своего, не останавливаясь перед препятствиями, какими бы трудными они ни казались. Не раз он оказывался на грани банкротства, но всегда находил верный и честный выход. Дело его обретало новую силу, и доверие акционеров росло.
Но вернемся к первым шагам его деловой карьеры. Матрос, затем шкипер на каботажном судне «Флорида» водоизмещением всего 800 тонн, он сумел наладить быстрые выгодные рейсы между островами Карибского моря и Флоридой… — Мистер Чевер усмехнулся, вспомнив, как в годы «сухого закона» доставлял с Ямайки и Кубы контрабандный ром. — Честный труд, предприимчивость, умение предугадывать конъюнктуру на современном рынке дали ему возможность стать совладельцем, а затем и хозяином первого судна, положившего основу его благосостоянию…»
Вошла Эва О'Брайнен:
— За первые часы после открытия биржи наши акции поднялись на шесть пунктов, — сказала она.
— К вечеру должны еще подскочить.
— Безусловно, Тим. Такой рекламы мне еще не доводилось видеть. А какие заголовки! — Она стала читать: — «Трагедия в „море дьявола“, „Безутешный отец“, „Пример мужества и стойкости“. Мне этот заголовок нравится больше остальных. А вот опять о тебе. Несколько, правда, грубовато. Надо бы тоньше. Знаешь, Тим, — она прижалась к нему, — я бы написала лучше. Из меня могла бы получиться хорошая журналистка. Я подавала надежды, пока не застряла в твоем офисе.
— Безусловно, моя радость. У тебя холодный ум и горячее сердце. Ты бы заткнула за пояс многих из этих писак.
— Пожалуй, ты прав. Горячее сердце меня часто подводит.
— На этот раз, думаю, не подвело: сколько ты получала раньше и сколько теперь, у меня?
Она ласково посмотрела на него:
— Ты думаешь, в этом основная причина?
— Ну конечно нет, Эва!
— Подожди, не переворачивай страницу: здесь что-то опять о тебе. Какая-то лирика. — Она стала читать: — «Обычно утром он выпивал чашку крепкого чая с ломтиком лимона. В середине дня, если ему удавалось найти ресторанчик по своему вкусу, он выпивал чашку простокваши, съедал грушу или яблоко да еще ломтик хлеба с кунжутным маслом…»
Оба они засмеялись.
Мистер Чевер сказал:
— Ловко работает, подлец! Получил заказ изобразить воздержанного человека и действует, даже не поговорив ни с кем! Оказывается, я вегетарианец! Что, если мне действительно перейти на растительную пищу?
— Попробуй. Приобретешь талию и вернешь юношескую бодрость.
Мистер Чевер самолюбиво помрачнел.
— Ты считаешь, мне это необходимо?
— О нет! Ты и так выглядишь прекрасно. У тебя стальные мускулы. Ты настоящий мужчина. Ну-ка, а что же тут в самом низу, на пятой колонке? «Повод для размышлений», — прочитала она заголовок и продолжала: — «Катастрофа „Глории“ возбудила много толков. Просочились сведения, что накануне отплытия лайнера в последний рейс некий гангстер по кличке Тихий Спиро сообщил газетному репортеру, что судно обречено…»
Мистер Чевер ударил кулаком по столу:
— Проклятье! Это работа Харриса! Хочет подложить свинью, мерзавец! И все же это холостой выстрел. Чистая сплетня. Мы привлечем его борзописца за лжеинформацию, подрывающую финансовые интересы компании. Он поплатится… Как его там?
— Паркер. Роберт Паркер, — прочитала Эва О'Брайнен. — Скорее всего псевдоним.
— Доберемся и до подлинного имени. Чья газетенка?
— «Светоч демократии», принадлежит Харрису.
— Хорош «демократ»! Хотя, Эва, идет настоящая жестокая война. Меня втянули в нее. И мне в конце концов наплевать, кто кого задушит: Харрис Минотти или, наоборот, тот этого. Мне надо поправить свои личные дела. Пусть один Минотти грызется со своим партнером.
— Но ты же связан с Рафаэлем?
— Пока, Эва, только пока. Мне бы вырвать куш у страховых компаний, а там я уберу всех со своего пути.
— Да, Тим, у тебя есть настоящая хватка.
— Это я и сам знаю. Минотти висит у меня камнем на шее. Но скоро я приберу его к рукам… Тебе нравится его дворец в мавританском стиле?
— Прелесть, Тим!
— Ну так вот, когда-нибудь ты переедешь в этот домишко.
— Не может быть, Тим!
— Я его куплю, радость моя. Дай только распутаться со всем этим… — Он столкнул груду газет со стола на пол. — И тогда ты станешь хозяйкой дворца. Только вот…
— Ты опасаешься возможных осложнений, Тим? — угадала его мысли Эва О'Брайнен.
— Все должно обойтись. Дело чистое. Капитан Смит выбрал удачное место — там погибли сотни судов. К тому же не часто главные виновники катастрофы так быстро выходят из игры. Кто мог предполагать, что у Смита больное сердце? Страховщикам не удастся прикрыться таким вот бульварным листком. У меня есть неоспоримое право на страховую премию.
— А что, если они затеют судебную тяжбу? Все-таки у них появилась какая-то зацепка. Найдут лжесвидетелей?
— Ничего путного у них не выйдет. Судно погибло при самых благоприятных обстоятельствах. Да… Коли они намереваются раздуть дело, то рискуют многими миллионами. Тогда они должны будут доказать, что и второй помощник с капитаном были в сговоре. А это доказать абсолютно невозможно. Мертвые молчат. Нет, я не завидую страховщикам. Ну а если они лишатся рассудка и все же обратятся в суд, то мы наймем самых знаменитых адвокатов.
— Я бы добавила, Тим, — самых хитрых адвокатов. — Но сознайся, тебя все-таки что-то тревожит?
— Да, Эва. Приятели моей приблудной дочери не выходят из головы. Только они могут осложнить дело, между нами, конечно. У меня нет от тебя секретов, моя радость! Все, что я делаю, — для тебя…
— Верю и благодарю, Тим. Но ведь они погибли… Они не должны вернуться?
— Я не желаю Джейн зла, но она попала в слишком плохую компанию. Сначала этот ретивый репортер, затем негр-профессор, который якшался с капитаном. Врач сообщил, что капитан передал негру какой-то важный пакет.
— В нем может оказаться что-то опасное для тебя?
