– Имя тут же само находит будущего владельца, без посредничества зверей. Редчайшая ситуация и, пожалуй, самая выгодная для Пераса. Ноктис проделывает короткий и безопасный путь. Ни малой частицы таланта не теряется.
– Тогда истребить разом всех горгов, а особенно тех, которые еще не отведали крови ноктиса, просто необходимо! – громыхнул Иван. – Любые силы бросить. Гвардию, полицию, добровольцев – и выжечь гнездо до основания! Один раз – и навсегда. Известно, откуда они берутся, полковник?
– Сходят с небес. Спускаются по лунному лучу.
Иван едва не расхохотался. Прелестный обман. Будто по заказу!
– Я слышал эту легенду, – буркнул он. – Боюсь, она чересчур красива и романтична для того, чтобы я в нее поверил.
Модест, как видно, осуждая его недоверчивость, покачал головой.
– Мир внутри Пределов вообще красивая штука. Лучшего нет во вселенной, – сказал он, приложил ладонь к груди и отчеканил без тени усмешки: – Они действительно спускаются по лунному лучу, имяхранитель. Изливаются на Перас каплями света. И уже на земле обретают плоть. Когда луна начинает убывать, возвращаются туда же. Клянусь.
– Как солнечные звери Марии, – пробормотал Иван. – Прекрасные убийцы для прекраснейшего из миров.
– Что вы сказали?
– Неважно, – Иван провел рукой по лицу, точно снимая налипшую паутину. – Выходит, уничтожая все больше и больше горгов, имяхранители отнимают у грядущих творцов силу таланта. – Он говорил медленно, с паузами. Не спрашивал Модеста, а, скорее, формулировал сам для себя положения сомнительной теоремы. – Лунные звери охотятся стаей. Если растерзают ноктиса, то каждый получает всего лишь половину, треть или даже пятую часть творческой энергии полноименного. А в следующий раз стая может напороться на меня, Кастора или Лайморанжа. И тогда после гибели горгов на Химерию уйдут ущербные зародыши Имен. Половинки, четвертушки… Недоноски. Верно, полковник? – Обломок поднял глаза на собеседника.
– Безусловно, – отозвался Модест. – Так и получается. Уже сейчас очевидно, что Фанес дарует Перасу полноименных куда более щедро, чем в прошлые века. С каждым годом щедрей. Сегодня внутри Пределов проживает пять тысяч девяносто два носителя Имени. Абсолютный рекорд! Но подлинные титаны встречаются среди них все реже. Наглядная картина волнового процесса, как выражается наш физик. Колебания затухают, девятые валы превращаются в мелкую рябь. Если истребление недозрелых горгов будет продолжаться, через полтораста лет у нас обнаружится до семи процентов населения, имеющих хиленькие Имена… и ни одного гения.
– Вряд ли, – хмыкнул Иван. – Семь процентов, это же… более полумиллиона. Химероидов на всех не хватит.
– Отчего же? Срок жизни химероидов значительно меньше человеческого. Кроме того, они способны производить обильное потомство. Например «черти» приносят в каждом помете пять-шесть щенков. А щенятся дважды, а то и трижды за год. О ливневых крысах и говорить не стоит – они плодятся натурально, как… как крысы. Для созревания полноценного ноктиса на каждой стадии нужен доживший хотя бы до половой зрелости химероид, это верно. Но для недо-ноктиса достаточно и детеныша.
– Ну, великолепно! – проскрежетал зубами Иван. – Значит, имяхранители – настоящая чума для еще не родившихся полноименных. И борьба с гильдией куда важней, чем охота на упырей или преступников. – Он умолк, задумавшись о чем-то. Приложил палец ко лбу, а потом согнул, будто спуская курок пистолета, и спросил: – Скажите-ка, полковник, не с вашей ли подачи завертелась недавняя история с истреблением имяхранителей?
Модест хмыкнул.
– На некоторые вопросы я не уполномочен отвечать. Замечу лишь, что лично знаю людей, которые чрезвычайно расстроились, узнав, что некий Кастор вернулся из «Жаркого полдня» целым и невредимым.
Иван вывалился из гамака, схватил полноименного за руку, встряхнул ее.
– Но, эв Агриппа! Поймите, я не могу бросить свое дело! Свое… – он понизил голос и выговорил сквозь зубы: – …свое служение. Не могу! Они же по-настоящему гибнут в зубах этих тварей! Самые талантливые, умные, самые прекрасные. Наша гордость, наши полноименные. – Он поник и сказал, будто через силу: – Да будь они даже обычными людьми, я бы все равно не прекратил их защищать.
– Вы и не должны прекращать, – сказал Модест. – Берегите их, Иван.
– Тогда для чего я вам? Для чего ваша откровенность, если вы не намеревались убедить меня бросить дело охраны Имен? Зачем ваше… все это… – Иван запнулся, неспособный найти нужные слова, и от бессилия яростно задышал.
Модест дружески похлопал его по плечу.
– Успокойтесь, имяхранитель. Вы мне действительно нужны. Вернее, не столько мне, сколько высшим химероидам. «Чертям» и «хорькам». В первую очередь, конечно, «чертям». Они чересчур доверчивы, и потому с легкостью истребляются браконьерами ради черепов. Или попадают в подпольные зоопарки, где гибнут, поскольку не способны жить в неволе. В то же время они чересчур агрессивны друг к другу и совершенно не способны мирно сосуществовать без пастуха, обладающего железной волей и рукой. Самки убивают и калечат самцов во время гона. Мало того, выжившие самцы истощают себя до смерти, спариваясь сутками без остановки. Раньше, когда горги вдоволь напитывались кровью ноктисов, брачное безумие «чертей» не было столь опасно. Семя, зародившееся в лунных псах, было крепко и могуче. Но в наше время, время расцвета института имяхранителей, здоровье «чертей» становится огромной проблемой. За химероидами нужно присматривать, Иван. Жестко, очень жестко, но не жестоко. Я уверен, более того, я убежден и готов убеждать кого угодно, что лучшего, чем вы, пестуна для этих созданий не найти.
– Ну уж, – усомнился Иван. – С какой стати?
Модест усмехнулся.
– Я бы мог наплести про вашу избранность, про высшее предначертание. Про то, что путь, приведший вас на Химерию – от полноименного, через потерю Имени, через муку обломка и беспощадность имяхранителя, – не случаен. Что он предсказан в тысячелетних пророчествах, и прочее и прочее. Честно говоря, такая речь у меня заготовлена и выучена. Роскошная речь, сочиненная полноименным литератором, который консультировался с вашим другом-психологом извне, Карлом Густавом. Вы поверили бы мне с гарантией, Иван. Но, знаете… у меня пропало желание врать. Признаюсь лучше без этих психологических штучек, на чем основано мое мнение. Мое убеждение. – Он покачался с носка на пятку. – Я ведь неплохо знал вас до того, как вы стали обломком. Внимательно следил за вами после трагедии. И чем дольше наблюдал, тем больше убеждался: привлечь именно вас – самый разумный ход. Вы не сломались, потеряв ноктиса. Вы изобрели профессию имяхранителя, найдя тем самым лучшее применение остаткам своего таланта. Да горг вас раздери, кое в чем вы едва ли не превзошли прежнего себя! Вы влезали в такие истории, что бог ты мой! – ни один полноименный из них не смог бы выпутаться. А вы – вы выходили из них с честью. Куда уж больше? Я вижу, что вы и здесь ни при каких обстоятельствах не распустите соплей, но и не перегнете палку. Вдобавок, – сказал Модест и заговорщицки подмигнул Ивану, – такой ход будет необычайно остроумен. Как вы там говорили о дрессировщике горгов? «Курочка, командующая лисом?» Ну, а в нашем случае – обломок и одновременно имяхранитель, пасущий заготовки для будущих Имен.
Агриппа снова усмехнулся. Ивану было не до смеха. Он покачал головой:
– Имейте в виду, я не готов дать ответ прямо сейчас. Во всяком случае, ответ «согласен».
– Нам это и не требуется. Отдел «Омега» и я лично ждем взвешенного, трезвого решения. Такие ответы с кондачка не даются. В вашем распоряжении как минимум месяц, Иван. Возможно, и больше.
– Но кто-то ведь нянчился с ними до сих пор? Ваша «Омега», полковник?
– Не «Омега», а я. Лично я.
– Почему бы вам и дальше не заниматься этим? Надоело? Не хватает времени? Или без вас никак не отыскиваются дыры, соединяющие Перас с иными мирами?
Модест отыскал выброшенную трубочку, набил длинными тонкими полосками светлого табаку из фарфоровой коробочки. Прикурил, с видимым удовольствием затянулся и сообщил:
– Тому, кто занят чем-то важным, времени всегда не хватает. Однако с этим можно побороться. Причина в другом. Мне скоро уходить. Пора.
– То есть, как уходить?
– А то вы не поняли.
– Нет, не понял, – сказал Иван, хотя превосходно сообразил, куда Модест клонит. – Да почему вы так думаете?
– Я знаю, – сказал Модест. – Просто знаю. В одно из ближайших полнолуний звери придут за моим ноктисом.
– А вот … трам-тарарам! – с вызовом и чрезвычайно грубо сказал Иван и показал Модесту кукиш, энергично тряхнув рукой. – Не выйдет. Потому что у вас теперь есть личный пожизненный имяхранитель, любезный эв Агриппа.
– Ты не посмеешь, – сказал Модест. – Не посмеешь, окаянный обломок! Ты вообще слышал, что я тебе говорил?
