Какое-то время я стоял перед картиной, а потом, больше не в силах выдерживать этого зрелища, захромал следом за Коннорсом.
Перед огромными обзорными панелями из сверхпрочного стекла, сквозь которые открывался величественнейший вид на ночной Эль-Кувейт, стоял офисный стул. А на нём спиной ко мне сидел полковник, держа в правой руке серебристую «беретту».
— Полков… Фрэнсис? — хрипло произнёс я.
— Я, — сразу отовсюду и ниоткуда донёсся слегка ироничный голос Коннорса. — Не похож? Подойди поближе, Алекс.
— Я устал от всех этих игр, Фрэнсис, — прохрипел я, шагая вперёд.
— Поверь мне, Алекс — это не игра…
И подошёл и развернул стул к себе.
В нём сидел иссохшийся мертвец, похожий на мумию, и одетый в армейский камуфляж с полковничьими орлами и табличкой «Ф. Коннорс». Плечи кителя были все в тёмных брызгах, на полу под стулом валялась пистолетная гильза, а левый висок трупа был разнесён вдребезги.
Я, словно сомнамбула, наклонился и подобрал валяющийся на полу пистолет.
— Хммм… Кажется, слухи о том, что я жив… Немного преувеличены, — иронично произнёс Коннорс, выходя из-за моей спины.
Всё вокруг неожиданно погрузилось во тьму. Исчезла Башня, исчез Эль-Кувейт и весь мир. Осталась лишь тьма, в которой были я, полковник и труп полковника на стуле передо мной.
— Н-невозможно… — неверяще произнёс я, мотая головой.
— Уверяю, Алекс — очень даже возможно, — возразил мне Коннорс.
— Но как?!
— Не тот вопрос, Алекс. Не «как?» — «почему?». Почему всё сложилось так, как сложилось? Почему, хрупкое равновесие нарушилось? Потому что ты сделал ошибку, Алекс! И ты продолжал делать ошибку за ошибкой! Тебе здесь не должно было быть. Вы должны были найти агента Махоуни или его кейс с документами. Но вы не должны были играть в миротворцев! Это не было вашей задачей. Вы же наёмники, Алекс. Вам платят за то, чтобы вы делали порученное, а не пытались наносить добро, подвергать заботе и причинять справедливость. Это была не ваша война, Алекс.
— Но это всё не моя вина! — в отчаянии произнёс я.
— Правда? — деланно удивился полковник. — А я думаю, что как раз твоя. Остановись ты ещё в начале, сделай как тебе предлагали твои товарищи — перебить «танго», связать Махоуни, сунуть кляп и отволочь его к точке эвакуации… И ничего бы этого не было. Ты понимаешь меня, Алекс? Ничего бы этого не случилось! Но ты пошёл вперёд. И ради чего?
— Мы хотели… — я запнулся. — Я хотел…
Но я не знал, что ответить. Я просто не знал, что ответить, чёрт возьми!
Как описать то, что атмосфера царящей вокруг тебя безнадёги и липкого невыраженного ужаса, лишает способности мыслить логически? Как описать то, когда вместо разума остаются эмоции?
Как объяснить, что ты поддался всему этому?
— А чего «остынь, Си Джей»? Что за херня! Мы уже не понимаем, что делаем! Сначала мы убивали «танго», потом убивали американских солдат, а теперь и гражданских начали убивать, да? Что дальше — начнём убивать друг друга?!
— У нас не было выбора!
— Ни хрена! — сплюнул снайпер. — Может, тебе и нравится быть убийцей, а мне нет! Я своё дело знаю, я на такое не подписывался!
Какие слова подобрать, чтобы убедить, что это всё действительно не твоя вина? Но…
— Я не виноват! — выкрикнул я.
Но меня хватало лишь на это.
Полковник в ответ расхохотался ледяным смехом.
— Нужно иметь силу и смелость, чтобы отрицать правду, Алекс, — произнёс он, с мрачной ухмылкой глядя на меня. — А когда правду нельзя отрицать — нужно создать свою. Верно?
— Проверка… — медленно произнёс я, глядя на болтающихся под мостом трупы. — Хотите сказать, что проверка в этом? Мы должны сделать выбор?
Трупы были давнишними — один был одет в остатки камуфляжа, а второй — в простую рубашку и брюки. Кем они были раньше? Да кем угодно. Тот, что в камуфляже вообще мог быть даже американским солдатом…
Я медленно поднял автомат и прицелился в того, что был одет в гражданскую одежду… Но в последний момент перенацелил автомат на солдата и выпустил короткую очередь, ударившую по иссохшейся мумии.
— Правда в том, Алекс, что ты хотел здесь стать тем, кем не являешься, — продолжал Коннорс, глядя мне в глаза. — Ты хотел быть героем! Ты так долго жил без всякой цели и смысла, каждый день спрашивая себя, почему ещё не пустил себе пулю в голову, что однажды пожелал высокого смысла для своего существования. Ты решил, что если всё ещё живёшь, то это ради какой-то высшей цели. И ты решил, что тебе суждено стать великим героем! Остановить войну, спасти невинных, принести порядок и покарать сидящего в башне злодея.
Полковник рассмеялся.
Я сделал ещё пару шагов и обнаружил другой труп — на этот раз в форме «стражей» и с перерезанной глоткой.
Присел рядом, пошарил по карманам разгрузки и действительно обнаружил телефон. Спутниковый, если правильно понимаю. Задняя его крышка была вырвана с мясом, как и аккумулятор — телефон был нерабочим.
— Подумать только, Алекс!.. Я здесь только потому, что тебя заело чувство вины за смерть сестры много лет назад. Это ли не ирония, а? Ты сломался многие годы назад, но осознал это лишь сейчас. Уже после того, как решил, что тебе нужно великое дело и великий враг. И ты назначил этим врагом, этим творящим все мыслимые и немыслимые злодеяния меня! Ты так хотел найти виноваты, что в итоге свалил всё на меня! На мертвеца!
Фрэнсис снова рассмеялся — уже куда громче и злее.
— Мы не виноваты, — сказал я. — Это вина «штормовых стражей», вина полковника Коннорса. Всё произошедшее… всё происходящее — их вина. Только их. И они заплатят. За всё.
— Это инфантилизм, Алекс, — уже без тени намёка на иронию или смех, произнёс Фрэнсис. — Дети тоже никогда не признаю свое вины, они всегда говорят «это не я, она сама сломалась». Так же и ты. Не удивляйся — ребёнком в некоторых поступках можно остаться и в тридцать, и в пятьдесят лет. Это не плохо само по себе, но в нашей с тобой ситуации — однозначно плохо… Я знаю, Саша, правда бывает горькой, но смирись — не бывает двух правд в одно и то же время, в одном и том же месте. Ты просто должен это понять и принять, потому что бесконечно так продолжаться не может. У тебя нет выбора!
Стул вместе с трупом полковника исчез, а перед нами появилось огромное зеркало, в котором отражалась окружающая мгла и мы с Коннорсом.
— Значит так, Алекс… — Фрэнсис достал из-за спины серебристую «беретту», передёрнул затвор и нацелил её на моё отражение в зеркале. — Если без лишних игр, то сделаем так.
