Владимир Печенкин - Поиск-82: Приключения. Фантастика

На ноги Игорь Витальевич подняться не рискнул. Он наклонил туловище к коленям, чтобы не перетянуло на спину, и выехал на середину дороги.

Вставало солнце. С Волги веял прохладный ветерок, весело щебетали птахи, и настроение у Одинцова понемногу улучшилось.

— Стоит ли горевать? — думал он, отпихивая ногой слишком уж назойливый ящик. — И черт с ним, с сервизом... Совершено одно из величайших открытий века!

Нет, тщеславным человеком, а тем более карьеристом Игорь Витальевич не был. Удачам коллег он радовался, как своим собственным, и никто не мог утверждать, что его поздравления на банкетах, посвященных защитам докторских диссертаций, звучали фальшиво. Но кто бы на месте Одинцова не почувствовал гордость за себя? Кому не лестно было бы прочитать в газетах бьющие в глаза заголовки: «Триумф советской науки!», «Замечательное открытие советского ученого!» Приятно? Безусловно.

Игорь Витальевич замечтался. Он не заметил, как проехал мимо института и опомнился, лишь когда его качнуло на выбоине, словно на волне, и увлекло в боковую улочку.

Одинцов забеспокоился. Надо было немедленно возвращаться. Но как? Дорога, как назло, была без ухабов и рытвин, зацепиться было абсолютно не за что.

Тревожные раздумья Игоря Витальевича прервал собачий визг. Метрах в двадцати впереди него из подворотни деревянного одноэтажного домика выплыла кудлатая тощая дворняжка. Увидев Одинцова, она завизжала еще отчаяннее, попыталась вскочить, но тут же снова бухнулась на землю.

Они проехали еще метров пятьдесят, и Игорь Витальевич услышал прямо по курсу непонятный шум. Он осторожно приподнялся, стараясь разглядеть, что там такое.

Впереди была стройка. Котлован, рытье которого продолжалось третий год, поражал своими размерами. Впрочем, испугал Одинцова не сам по себе факт непомерно затянувшегося строительства. Похолодев, Игорь Витальевич увидел, что котлован почти доверху наполнен мусором, и именно туда впадает улочка-река, по которой он плывет.

В трансе Одинцов проследил, как исчезла в недрах котлована бетонная плита, как мерно колыхнулась поверхность чудовищного болота, как обреченно закивала стрела подъемного крана, похожая на хобот утонувшего в трясине мамонта. И только когда достиг высокой ноты и внезапно оборвался собачий визг, Игорь Витальевич очнулся от столбняка. Он перевернулся на живот и судорожно заскреб ногтями по асфальту.

Тщетно! С таким же успехом утопающий хватается за воду, пытаясь удержаться на поверхности. Одинцова неотвратимо несло навстречу гибели. Теперь не хвалебные газетные заголовки мерещились Игорь Витальевичу, а грустные, обведенные траурной каймой слова: «Группа товарищей глубоко скорбит... Безвременная кончина... Выдающийся ученый..:»

— Утонул в яме с мусором, — подвел итог Игорь Витальевич и еще отчаяннее заработал руками.

Ему повезло. Когда котлован был всего в нескольких метрах и гибель казалась неминуемой, рука его натолкнулась на твердый предмет. Сквозь застилающую глаза пелену Одинцов увидел кирпич. С силой толкнув этот строительный материал к яме, Игорь Витальевич с удивлением заметил, что его собственное движение замедлилось. Поддавая руками и ногами по мало-мальски массивным предметам, Одинцов вскоре остановился, а затем поплыл против течения.

Через полчаса ему удалось добраться до поворота. Обхватив согнутыми в локтях руками торчащий из земли столбик, Игорь Витальевич некоторое время отдыхал, успокаивая бешено колотившееся сердце. Потом примерился, резко оттолкнулся и торпедой поплыл к забору, который ограждал институтский корпус.

В вестибюль Одинцов проник, когда солнце стояло высоко над домами. Измученный борьбой со ступеньками и дверью, он, однако, не стал задерживаться, и после нескольких неудачных попыток въехал в экспериментальную лабораторию.

Федорыч, окруженный остовами разбитых приборов, лежал в углу и что-то невнятно бормотал. Разбираться в том, не сошел ли вахтер с ума под бременем тяжких испытаний, Одинцов решил позже. Осмотревшись, он увидел протянувшийся от розетки шнур для электроплитки с фарфоровым изолятором на конце. Подогнав к нему металлическую станину от какого-то прибора, Игорь Витальевич, сложив ладони лодочками, приподнял ее и обрушил на изолятор. От короткого замыкания под станиной вспыхнули искры, затем раздался треск в распределительном щите и в лаборатории запахло горелым. Но Игорь Витальевич уже не обращал внимания на такие пустяки. Он стоял на ногах! Привыкнув к этому полузабытому ощущению, он осторожно сделал шаг, другой, притопнул и внезапно заплясал, неуклюже приседая, крича что-то бессвязно-ликующее. Затем, усталый, сел, привалился к стене и заснул под непрерывное и убаюкивающее монотонное бормотание Федорыча, оставшегося совершенно безучастным к происходящему...

Сейчас Игорь Витальевич живет и работает в Москве. Он академик, лауреат Нобелевской премии, руководит институтом Всесоюзного значения. Подчиненные уважают его за деловитость, энергию, хотя и посмеиваются втихомолку над одной странностью Одинцова: уходя домой, он всякий раз, как бы между прочим, оставляет на столике у вахтера коробок спичек.

Эрд Глорин проявлял снимки, сделанные астрографом, когда его молодой помощник Коев появился в дверях лаборатории. Обычно жизнерадостное и неунывающее лицо его на этот раз было озабоченным и, пожалуй, виноватым. Глорин нехотя оторвался от дела — он не любил, когда мешали работать — и повернулся к юноше.

— Что случилось? — мрачно осведомился он.

— Да, шеф, — смущенно ответил Коев. — Как ни жаль, но Х-реле МЗ полетело ко всем чертям. Придется менять, шеф.

— Вот и меняйте, черт подери! — взорвался Глорин. — Из-за такого пустяка нужно было отрывать меня от работы?

Он внезапно остановился на полуслове и, словно испугавшись услышать то, что должно было прозвучать, спросил:

— Что?..

Коев опустился в кресло, взъерошил русые волосы и только потом проронил:

— Да, шеф, запасных реле больше нет... Я проверял на складе.

Глорин, сжав зубы, выключил автомат, который проявлял снимки, и тоже сел. Дело было плохо. Ему хотелось накричать на помощника, но сдержался: ведь реле этим не восстановишь. А без проклятого Х-реле вся МЗ — метеоритная защита — была бесполезной грудой радиодеталей, сплетением проводов, и годилась разве лишь в качестве музейного экспоната для благодарных потомков. И теперь ничто не может спасти станцию от метеоритного дождя, если тому вздумается пойти. Это случалось не часто, но кто знает, может быть в следующий момент... Глорин вздрогнул и бросил взгляд на Коева. Тот сидел с задумчивым видом и рассматривал свои руки.