- А ты сам?! И все твои друзья?!
- Ну, а что было делать, Элф. Что бы ты сделал на моем месте?
Раззвонил бы по всему Милвиллу - и чтоб все посходили с ума?
- Не знаю, - сказал Элф. - Сам не знаю, что бы я сделал.
- Слушай, Элф, а сенатор сейчас где? В гостинице?
- Думаю, там. Ты хочешь ему позвонить, Брэд?
- Не знаю, будет ли толк. Но, может, стоит попробовать.
- Тогда я кладу трубку. Вот что, Брэд...
- Да?
- Счастливо тебе... То есть... о, черт! Просто - желаю успеха!
- Спасибо, Элф.
В трубке щелкнуло - он дал отбой, теперь я слышал только гудение. У меня так затряслись руки, что я и не пытался опустить трубку на рычаг, а осторожно положил её прямо на стол.
Джо Эванс смотрел на меня в упор.
- Так ты знал, - сказал он. - Все время знал.
Я покачал головой.
- Что они на это пойдут - не знал. Генерал обмолвился об этом как о последнем средстве, на самый крайний случай. И Дэйвенпорт на него накинулся...
Я не договорил, я уже и не помнил, что хотел сказать. Слова теряли всякий смысл. Джо все не сводил с меня глаз. И вдруг меня взорвало.
- Не мог я никому сказать, черт возьми! - заорал я. - Я попросил генерала, если уж ему придется на это пойти, так чтоб без предупреждения.
Чтоб нам ничего не знать заранее. Просто вспышка - и все, мы бы, наверно, её и не увидели. Ну, погибли бы, но одна смерть куда ни шло. А так умираешь тысячу раз...
Джо взялся за телефон.
- Попробую дозвониться до сенатора, - сказал он.
Я сел.
Пусто внутри. Точно меня выпотрошили. Джо говорит по телефону, а я не разбираю слов, будто на несколько минут создал отдельный крохотный мирок для себя одного (видно, в обычном мире, среди людей, мне уже нет места) и укрылся в нем, как укрываешься с головой одеялом.
Худо мне, тошно, и зол я, и мысли путаются.
...Джо мне что-то говорил, а я даже не замечал этого, только под самый конец спохватился:
- Что? Что такое?
- Я заказал междугородный разговор. Нас соединят.
Я кивнул.
- Я объяснил, что дело очень важное.
- Не знаю... - сказал я.
- То есть как? Конечно же, это...
- Не знаю, что тут может поправить сенатор. Не знаю, что изменится, если мы с ним и поговорим - я, ты, кто угодно.
- Сенатор Гиббс - человек влиятельный, - сказал Джо. И он очень любит это показывать.
Некоторое время мы сидели молча и ждали звонка. Что скажет сенатор?
Что он знает о нашей судьбе?
- А как быть, если никто за нас не вступится? Если никто не станет за нас драться? - вновь заговорил Джо.
- Ну, а что мы можем? Бежать - и то нельзя. Никуда не денешься. Сиди и жди, пока в тебя трахнут, - очень удобная мишень.
- Когда в Милвилле узнают...
- Узнают из последних известий, как только это просочится. Если просочится. Телевидение и радио мигом сообщат, а все милвиллцы прилипли к приемникам.
- Может, кто-нибудь нажмет на Дэйвенпорта и заставит его прикусить язык.
Я покачал головой.
- Утром он был зол, как черт. Так и накинулся на генерала.
А кто из них был прав? Да разве за такой короткий срок разберешься, кто прав, а кто нет?
Издавна люди воевали с вредными жучками и саранчой, со всевозможными врагами урожая, со всякими сорняками. Воевали, как могли. Истребляли и уничтожали, как могли. Приходилось всегда быть настороже, чуть зазевался и сорные травы тебя одолеют. Разрастутся в каждом углу, под заборами, среди живых изгородей, на пустырях. Они нигде не пропадут. В засуху гибнут злаки, чахнет кукуруза, а сорные травы, упорные и выносливые, знай растут и зеленеют.
И вот появляется новая вредоносная трава, выходец из иного времени; быть может, она способна не только заглушить, вытеснить пшеницу с кукурузой, но и уничтожить человечество. Если так, остается одно: воевать с нею, бороться всеми средствами, как с любым зловредным сорняком.
Ну, а если это не простой сорняк, а особенный, на редкость живучий?
Если он отлично изучил и людей, и растения - и эти познания и способность применяться к любым условиям помогают ему выжить, как бы ожесточенно ни боролись с ним люди? Если его ничем другим не возьмешь, кроме высокой радиоактивности?
Ведь именно так решена была задача, поставленная в той странной лаборатории в штате Миссисипи.
И если задача решается так, Цветы могут сделать только один, самый простой вывод. Избавиться от угрозы радиации. А попутно завоевать благодарность и любовь человечества.
Допустим, все так и есть. Тогда прав Пентагон.
Раздался звонок. Джо снял трубку, протянул мне.
Язык не слушался, губы одеревенели. С трудом я выталкивал из себя жесткие, отрывочные слова:
- Алло. Слушаю. Это сенатор?
- Да.
- Говорит Брэдшоу Картер. Из Милвилла. Мы сегодня утром разговаривали. У барьера.
- Ну конечно, я помню, мистер Картер. Чем могу быть вам полезен?
- Дошел слух...
- Распространилось множество разных слухов, Картер. До меня тоже их доходит немало.
- ...что на Милвилл сбросят бомбу. Сегодня утром генерал Биллингс сказал...
- Да, - не в меру спокойным тоном произнес сенатор, я тоже это слышал и был весьма встревожен. Но никаких подтверждений не последовало. Это всего лишь слухи.
- Попробуйте стать на мое место, сенатор. Вам неприятно это слышать и только. А нас это кровно касается.
- Понимаю, - сказал сенатор.
Я так и слышал, как он мысленно спорит сам с собой.
- Скажите мне правду, - настаивал я. - Решается наша судьба.
- Да, да, - сказал сенатор. - Вы имеете право знать. Этого я не отрицаю.
- Так что же происходит?
- Достоверно известно только одно. Между атомными державами ведутся совещания на самом высоком уровне. Это условие пришельцев, знаете, для всех - гром среди ясного неба. Разумеется, совещания эти совершенно секретные. И вы, конечно, понимаете...
- Ну, ясно, - сказал я. - Обещаю вам...
- Да нет, не о том речь. Еще до утра газеты наверняка что-нибудь пронюхают. Но мне все это очень не нравится. Похоже, что там пытаются прийти к какому-то соглашению. Учитывая настроения широких масс, я весьма опасаюсь...
- Ох, пожалуйста, сенатор, только без политики!
- Прошу извинить. Я не то имел в виду. Не стану от вас скрывать, я крайне обеспокоен. Я стараюсь собрать самые достоверные сведения.
- Значит, положение критическое.
- Если этот барьер сдвинется ещё хотя бы на фут или случится ещё что-либо непредвиденное, не исключено, что мы предпримем какие-то шаги в одностороннем порядке. Военные всегда могут заявить, что они действовали в интересах всего человечества, спасали мир от вторжения чуждых сил. Они могут также заявить, что располагают сведениями, которых больше ни у кого нет. Могут объявить эти сведения совершенно секретными и откажутся их огласить. Опубликуют какую-нибудь подходящую версию, а когда дело будет сделано, преспокойно подождут, пока пройдет время и все уляжется. Конечно, скандал будет страшный, но они это перенесут.
- А вы сами что думаете? Чья возьмет?
- Понятия не имею! - сказал сенатор. - Мне не хватает фактов. Я не знаю, что думают в Пентагоне. Не знаю, какие факты есть у них. Не знаю, что представители генерального штаба сказали президенту. Совершенно неизвестно, как поведут себя Англия, Россия, Франция.
На минуту в трубке стало тихо и пусто. Потом сенатор спросил:
- Не можете ли вы там, в Милвилле, со своей стороны что-либо предпринять?
- Можем обратиться с воззванием, - сказал я. - Ко всем, широко. Через газеты, по радио...
Мне показалось - я вижу, как он качает головой.
- Это не поможет, - сказал он. - Ведь никому не известно, что происходит у вас, за барьером. Может быть, вы попали под влияние пришельцев. И, спасая себя, готовы погубить все человечество. Конечно, газеты и радио ухватятся за ваше воззвание, поднимут шум, раздуют сенсацию. Но это ни в какой мере не повлияет на решение официальных кругов. Только взбудоражит людей, повсюду в народе ещё сильней разгорятся страсти. А волнений сейчас и без того хватает. Нам нужно другое: какие-то бесспорные факты и хоть капля здравого смысла.
Он попросту боится, что мы спутаем все карты, вот в чем суть. Хочет, чтоб все было шито-крыто.
- И притом, нет достаточно веских доказательств... - продолжал сенатор.
- А вот Дэйвенпорт думает, что есть.
- Вы говорили с Дэйвенпортом?
- Нет, не говорил, - со спокойной совестью ответил я.
- Дэйвенпорт в таких вещах не разбирается. Он - ученый, привык к уединению, вне стен своей лаборатории он теряется...
- А мне он понравился. По-моему, у него и голова и сердце на месте.
Эх, зря я это сказал: мало того, что сенатор напуган, теперь я его ещё и смутил.
Я дам вам знать, - сказал он довольно холодно. - Как только сам что-либо узнаю, извещу вас или Джералда. Я сделаю все, что в моих силах.
Думаю, что вам не о чем тревожиться. Главное - старайтесь, чтобы барьер не сдвинулся с места, главное - сохраняйте спокойствие. Больше вам ни о чем не надо заботиться.
- Ну ещё бы, сенатор, - сказал я.
