После чего, обозначив каменными пирамидками все семь полос, мы тщательно зарыли граблями животворную смесь в каменную пыль на протяжении пяти-шести футов с обеих сторон каждой полосы. К полудню появились нагруженные Мама с Гретхен. Мы сделали перерыв на пикник.
После обеда Йо пришлось отчалить в город, но свою полосу он уже почти закончил. Папа расправился со своей и стал помогать Хьюго и Питеру, которые были еще слишком малы, чтобы искусно орудовать граблями. Я завершил свою полосу и принялся за хвост полоски Йо. К концу дня ко мне на подмогу явился отец, настроившийся проработать весь вечер – стояла светлая фаза, вкалывай хоть ночью, были бы силы, – но выяснилось, что делать больше нечего. Отец тоже не мог придумать, как благодарить Шульцев за помощь. Хочется верить, что в крайнем случае мы и без Шульцев подняли бы ферму – и это, кстати, не исключено, но я в этом далеко не уверен. Первопроходцам нужны хорошие соседи.
Всю следующую неделю я удобрял искусственными нитратами, произведенными в колонии, промежутки между полосами. Конечно, качество не то, что у «платной грязи», зато намного дешевле.
Потом я принялся засевать поле травой – сеял руками, прямо как в Библии, а затем осторожненько прошелся граблями, прикрывая семена почвой. Тут ко мне с визитом явился зануда Сондерс. Он время от времени возникал у нас на поле, когда поблизости не было отца. Думаю, его просто заело одиночество. Семья его все еще жила в городе, а он ютился под каменным навесом высотой в десять футов, который соорудил на скорую руку. Не скажу, чтобы он сильно надрывался над устройством фермы; я вообще не мог понять, на что он рассчитывает.
Я поприветствовал его и продолжил свое занятие.
Он мрачно наблюдал за мной, потом изрек:
– Гляди, как бы ты сердце себе не угробил, юноша.
Я ответил, что насос у меня пока качает без перебоев, к тому же разве сам он, то бишь мистер Сондерс, не вкалывает на поле?
– Черта с два! – фыркнул он.
– Тогда что же вы делаете?
– Покупаю билет, вот что.
– Чего?
– Единственная вещь, которую здесь можно продать, это участок освоенной земли. Я их обыграю в их собственной игре, вот и все. Приведу поле в более или менее сносный вид и сплавлю его какому-нибудь желторотому, а сам с семьей мотану на Землю-матушку. И тебе советую, если ты не круглый дурак. Никакой фермы у тебя здесь не будет. Гиблое это дело.
Мне он уже осточертел, но нахамить человеку в лицо у меня никогда не хватало духа.
– Ну, не знаю. Возьмите, к примеру, мистера Шульца. У него отличная ферма.
– Это у Джонни Яблочное Семечко? – снова фыркнул Сондерс.
– Это у мистера Иоганна Шульца.
– Ну я и говорю – Джонни Яблочное Семечко. В городе его все так зовут. Он же чокнутый. Знаешь, чего он отмочил? Сунул мне горстку яблочных семечек, да с таким видом, будто Соломоновы сокровища вручает!
Я на минуту прервал работу.
– По-вашему, это не сокровище?
Сондерс сплюнул.
– Да он просто клоун.
Я приподнял грабли:
– Мистер Сондерс, вы стоите на моей земле, в моем частном владении. Даю вам две секунды, чтобы испариться. И чтоб я вас больше здесь не видел! Он попятился:
– Эй! Прекрати! Чего граблями-то размахался!
– Вали отсюда! – сказал я.
Он и свалил.
Теперь главной проблемой стала постройка дома. Дело в том, что на Ганимеде все время немножко трясет. Это связано с «изостазией», которая в сущности означает просто «равномерное давление»: так по научному называют процесс, когда горы и моря уравновешивают друг дружку и создают на всей планете одинаковую силу тяжести.
Связано это и с приливами тоже, как ни странно, – ведь на Ганимеде приливов как таковых не существует. Солнце от нас слишком далеко, а к Юпитеру Ганимед все время повернут одним и тем же боком. Конечно, в лагуне Серенидад бывают небольшие приливы-отливы, вызванные приближением Европы или даже Ио и Каллисто, но настоящих приливов, как в Тихом океане, здесь не бывает.
Правда, у Ганимеда есть приливно-отливная наследственность – но только в замороженном виде. Мистер Хукер, главный метеоролог, объясняет это тем, что Ганимед, когда он замерз и прекратил вращаться, находился ближе к Юпитеру, чем сейчас, и на нашей планетке образовалось нечто вроде ископаемой приливной выпуклости. На Луне тоже есть такая штука.
А затем сюда пришли люди, растопили ледяные шапки и создали атмосферу. Это вызвало разбалансировку давления, и теперь изостатическое равновесие восстанавливается. Результат: непрерывные слабенькие землетрясения. Я как-никак родом из Калифорнии, а потому хотел построить сейсмоустойчивый дом. У Шульцев дом был укреплен, и мне это нравилось, хотя трясло нас еле заметно, даже человека с ног не сбивало, не говоря уже о доме. Оттого-то большинство колонистов на это дело наплевали: слишком много трудов нужно положить, чтобы сделать каменное здание сейсмоустойчивым. И не только трудов, но, что еще хуже, денег. Список инструментов, которыми по контракту должны были обеспечить фермера, выглядел вполне прилично: тут тебе и мотыга, и обычная лопата, и совковая, и тачка, и ручной культиватор, и ведро – в общем, чего только нет. Но стоит приступить к работе, как сразу обнаруживается, что нужна еще целая куча вещей, и приходится покупать их на толкучке. Пока я строил дом, я по уши залез в долги – задолжал почти полтора акра освоенной земли.
И как всегда, пришлось пойти на компромисс. Одну комнату обязательно надо было сделать сейсмоустойчивой – я имею в виду комнату Пегги. Пегги чувствовала себя день ото дня все лучше, но низкое давление ей еще долго будет противопоказано. Если все семейство переберется на ферму, комнату Пегги нужно будет задраить и устроить перед ней воздушный шлюз. Значит, понадобится еще и импеллер. А все это денежек стоит.
Пришлось одолжить еще два акра. Отец пытался взять кредит, но ему без обиняков дали понять, что фермеры считаются кредитоспособными – в отличие от инженеров. Так что вопрос решился сам собой. Сделаем одну сейсмоустойчивую комнату, со временем можно будет пристроить к ней другие помещения. А пока в доме будет гостиная, она же моя спальня, отдельная крошечная спальня для Джорджа и Молли, в которой и коту не развернуться, и комната Пегги. Все помещения, кроме комнаты Пегги, построим из сухого камня и покроем патентованной крышей.
Не густо, верно? Ну да ничего. Эйб Линкольн начинал с меньшего. Как только я засеял поле, сразу принялся резать камень. Вибропила очень похожа на вибродрель, с той лишь разницей, что она не сверлит дырку, а делает тончайший, с волосок, разрез. Включив питание, нужно быть чертовски осторожным, чтобы не отхватить собственный палец, зато резать ею камень – сплошное удовольствие. По контракту вам выдают пилу в бесплатное пользование на сорок восемь часов, а если есть желание, можете пилить еще сорок восемь, но уже за плату, хотя и небольшую. Я поднапрягся и закончил все за двое бесплатных суток. Неохота было опять залезать в долги, тем более что я нацелился еще на одно приобретение. Эти штуки появились здесь пару лет назад: мерцающие прожекторы. Папа Шульц установил их у себя на поле и в итоге почти удвоил урожай. Земные растения не привыкли проводить трое с половиной суток в кромешном мраке, но если во время темной фазы их подсвечивать короткими вспышками, старый добрый фотосинтез оживает и начинает работать.
