Представляя «Аэлиту», Толстой уточнял: роман «фантастический, правда, но в нем совершенно отсутствует элемент невероятности: все, что там описано, все можно осуществить, и я уверен, что осуществится когда-нибудь… Надо Вам сказать, что я по образованию инженер-технолог, поэтому за эту сторону более или менее отвечаю».
Первая реакция на роман в России была неоднозначной. Однако Максим Горький порекомендовал «Аэлиту» для перевода иностранным издателям: «Хотя гр. А. Н. Толстой инженер по образованию, но он свел в романе технику к необходимому минимуму, и вся книга написана под влиянием увлечения догадками об Атлантиде… и вполне отвечает жажде читателя к темам не бытовым, к роману сенсационному, авантюрному. Написана «Аэлита» хорошо и, я уверен, будет иметь успех».
А вот другие литераторы приняли и роман, и возвращение Толстого, мягко говоря, прохладно.
Г. Лелевич (критик в двадцатые годы авторитетный): «Алексей Толстой, аристократический стилизатор старины, у которого графский титул не только в паспорте, дарил нас «Аэлитой», вещью слабой и неоригинальной…»
Корней Чуковский: «Роман плоховат… Все, что относится собственно к Марсу, нарисовано сбивчиво, неряшливо, хламно, любой третьестепенный Райдер Хаггард гораздо ловчее обработал бы весь этот марсианский сюжет… Куда нам, писателям технически отсталого народа, сочинять романы о машинах и полетах на другие планеты!»
Образ красноармейца Гусева Чуковский одобрил: «И все же «Аэлита» превосходная вещь, так как она служит пьедесталом для Гусева. Не замечаешь ни фабулы, ни остальных персонажей, видишь только эту монументальную, огромную фигуру, заслоняющую весь горизонт. Гусев — образ широчайших обобщений, доведенный до размеров национального типа. Если иностранец захочет понять, какие люди сделали у нас революцию, ему раньше всего нужно будет дать эту книгу. Миллионы русских рядовых деятелей революции воплотились в этом одном человеке».
И тут же Корней Иванович сравнивает Гусева, да и самого Толстого с Иваном-дураком из русских сказок: «Выдумывать Гусева ему не пришлось, потому что он и сам такой же Гусев: веселый, счастливый, здоровый, ребячливый, бездумный, в высшей степени русский талант».
В то же время многие критики отмечали, что герои «Аэлиты» какие-то «неправильные», что не мешало бы их «улучшить». И даже «улучшали» в своем восприятии. Например, Л. Жуков писал: '«Читатель вправе думать, что инженер Лось еще и еще раз полетит на Марс. Эта волевая активность заражает читателя, пробуждает в нем здоровое стремление двигаться вперед и вперед». Другие же, наоборот, были недовольны тем, что конструктор Лось неэнергичен, а Гусев — слишком примитивен.
Критик А. Ивич, немало сделавший для истребления жанра в те годы, обрушился на «Аэлиту» с другой стороны: «Реальный познавательный материал в ней так же, как и в «Гиперболоиде…», сведен к минимуму, аппарат для межпланетных сообщений описан очень приблизительно, использованы гипотезы жизни на Марсе, но без попытки научной разработки этого вопроса, да и подзаголовок — фантастическая повесть — предупреждает нас, что автор не ставил перед собой задачи художественной реализации серьезных научных гипотез».
Не к таким ли простодушным оценивателям фантастики обращен риторический вопрос в статье братьев Стругацких: «Неужели вся прелесть блестящей «Аэлиты» А. Толстого объясняется тем, что повесть описывает межпланетный перелет ракеты на «ультралиддите»?»
Конечно же, то, что «Аэлита» и «Гиперболоид инженера Гарина» были фантастическими произведениями, позволило критике говорить о них пренебрежительно, а «большое» литературоведение и вовсе как бы старалось не замечать романы. В огромном количестве работ, посвященных творчеству А. Н. Толстого, о них говорится скороговоркой, с недоумением, как о причуде автора.
Неслучайно журнал «Революция и культура» писал: «Традиции приключенчества в литературе живучи. За советское время написан целый ряд романов, аналогичных по духу своему майн-ридовщине. К такого рода творчеству руку свою приложил даже маститый Алексей Толстой. И вред от этих романов вряд ли меньший, чем от всей прежней литературы авантюрного толка… У этих романов грех в том, что они возбуждают чисто индивидуалистические настроения читателя… и отвлекают его внимание от действительности то в межпланетные пространства, то в недра земные, то в пучины морей».
Вскоре после выхода «Аэлиты» появился анонимный кинороман «Аэлита на Земле». Там героиня прибывает на Землю, участвует в борьбе с отцом Тускубом, который возглавляет контрреволюционный «Золотой союз». Этот кинороман должен был выйти в восьми выпусках, но свет увидел только один, так что о результатах противостояния Аэлиты и Тускуба можно только догадываться.
Тогда же, сразу после публикации романа, молодой советский кинематограф обратился к экранизации «Аэлиты». Поставил фильм Яков Протазанов, как и Толстой, только что вернувшийся в Россию из эмиграции. В киноверсии сюжет романа был существенно изменен, введены дополнительные любовные линии, появились новые герои. Марсианская часть романа стала грезой ревнивого Лося. Но все-таки фильм был во многом по тем временам и новаторским. Интересными были декорации, выполненные в духе модного тогда конструктивизма, поистине фантастическими были костюмы марсиан. А главные роли исполнили звезды раннего советского кино — Николай Баталов, Юлия Солнцева, Игорь Ильинский. Фильм Протазанова до сих пор остается единственной экранизацией романа (если не считать анимационную пародию на фильм — «Межпланетная революция»), в то время как «Гиперболоид…» отметился в кино дважды.
В послевоенной фантастике, в конце 50-х и начале 60-х годов, вдруг вышло сразу несколько произведений, в которых оказались позаимствованы мотивы из «Аэлиты» Толстого. «Гриаду» А. Колпакова, «На оранжевой планете» Л. Оношко, «Марс пробуждается» К. Волкова при ближайшем рассмотрении можно было бы посчитать пародией на «Аэлиту», если бы их авторы не тщились показать, что «всерьез» пытаются разработать р-р-революционный сюжет на ближайших к Земле планетах (у Оношко действие происходит на Венере, а главную героиню зовут Ноэллой)[29]. Украинский писатель Юрий Герасименко в повести «Когда умирает Бессмертный» вволю поиздевался над этими «аэлитами».
Шестидесятые годы прошлого века принесли и первые попытки по-настоящему разобраться в феномене толстовского романа, остающегося и по сей день одним из наиболее читаемых произведений. В работах А. Бритикова, В. Бугрова, Р. Нудельмана, В. Ревича, Н. Черной внимательно исследованы истоки романа, контекст времени, в которое он создавался, образы героев.
