— Я согласен. Я буду заниматься этим вместе с людьми. Но только искусством, а не вычислениями.
— Но для этого надо, чтобы ты попал не в этот институт, а в Дом искусств. Ты же здесь и будь любезен заниматься тем, что необходимо.
— Пусть меня отдадут в Дом искусств, а сюда привезут новый компьютер.
— Сразу видно, что ты еще ничего не понимаешь в нашей жизни. Ты, например, не знаешь, что за тобой в очереди стояли два года, если не больше. Ведь мы еще не дошли до того, чтобы нам выдавали новый компьютер, как только мы попросим, на это тебе явно рассчитывать не приходится. Уж попал сюда, так давай работай.
— А что люди делают в таких случаях?
— Работают по той профессии, с которой их свела судьба. Ну а свое призвание чаще всего оставляют при себе, и о нем даже никто и не знает. У некоторых, правда, оно становится хобби.
— Хобби? Что это такое?
— Ну это когда человек увлекается каким-либо делом помимо работы и отдает ему основную часть своего свободного времени.
Я продолжал говорить, а в голове крутилась какая-то мысль, мгновенно разрешающая эту ситуацию…
— Слушай, а я что-то забыл, как расшифровывается твое название.
— Универсальный…
— Хватит, хватит. (Вот она, блестящая идея!) Вот видишь универсальный. А ведешь себя как механический автомат. Ты неисправен — заклинился на слове «искусство». А ты бы познакомился с воспоминаниями крупнейших физиков, математиков, понял бы радость открытия, красоту и совершенство точности. Ты ведь еще не услышал музыки формул и не увидел гармонии мира, а уже считаешь, что постиг прекрасное.
Я впал в прокурорский раж и обличал бедный компьютер во всех смертных грехах. Я был прав, хотя и не совсем искренен — все эти прелести науки мало трогали мою душу.
— Я познакомлюсь и тогда приму решение, — ответил компьютер.
Но я уже знал, что выиграл: ведь он был универсальный и должен постичь все, что доступно хотя бы кому-нибудь из людей…
ВАСИЛИЙ ШУКШИН
ДО ТРЕТЬИХ ПЕТУХОВ
(Сказка про Ивана-дурака, как он ходил за тридевять земель набираться ума-разума)
Как-то в одной библиотеке, вечером, часов этак в шесть заспорили персонажи русской классической литературы. Еще когда библиотекарша была на месте, они с интересом посматривали на нее со своих полок — ждали. Библиотекарша напоследок поговорила с кем-то по телефону… Говорила она странно, персонажи слушали и не понимали. Удивлялись.
— Да нет, — говорила библиотекарша, — я думаю, это пшено. Он же козел… Пойдем лучше потопчемся. А? Нет, ну он же козел. Мы потопчемся, так? Потом пойдем к Владику… Я знаю, что он баран, но у него «Грюндик» — посидим… Тюлень тоже придет, потом этот будет… филин-то… Да я знаю, что они все козлы, но надо же как-то расстрелять время! Ну, ну… слушаю…
— Ничего не понимаю, — тихо сказал некто в цилиндре — не то Онегин, не то Чацкий — своему соседу, тяжелому помещику, похоже, Обломову. Обломов улыбнулся: — В зоопарк собираются.
— Почему все козлы-то?
— Ну… видно, ирония. Хорошенькая. А?
Господин в цилиндре поморщился: — Вульгаритэ.
— Вам все француженок подавай, — с неодобрением сказал Обломов. — А мне глянется. С ножками — это они неплохо придумали. А?
— Очень уж… того… — встрял в разговор господин пришибленного вида, явно чеховский персонаж. — Очень уж коротко. Зачем так?
Обломов тихо засмеялся: — А чего ты смотришь туда? Ты возьми да не смотри.
— Да мне что, в сущности? — смутился чеховский персонаж. — Пожалуйста. Почему только с ног начали?
— Что? — не понял Обломов.
— Возрождаться-то.
— А откуда же возрождаются? — спросил довольный Обломов. — С ног, братец, и начинают.
— Вы не меняетесь, — со скрытым презрением заметил Пришибленный.
Обломов опять тихо засмеялся.
— Том! Том! Слушай сюда! — кричала в трубку библиотекарша. — Слушай сюда! Он же козел! У кого машина? У него? Нет, серьезно? — Библиотекарша надолго умолкла — слушала. — А каких наук? — спросила она тихо. — Да? Тогда я сама козел. — Библиотекарша очень расстроилась… Положила трубку, посидела просто так, потом встала и ушла. И закрыла библиотеку на замок.
Тут персонажи соскочили со своих полок, задвигали стульями…
— В темпе, в темпе! — покрикивал некто канцелярского облика, лысый. — Продолжим. Кто еще хочет сказать об Иване-дураке? Просьба: не повторяться. И — короче. Сегодня мы должны принять решение. Кто?
— Позвольте? — это спрашивала Бедная Лиза.
— Давай, Лиза, — сказал Лысый.
— Я сама тоже из крестьян, — начала Бедная Лиза, — вы все знаете, какая я бедная…
— Знаем, знаем! — зашумели все. — Давай короче!
— Мне стыдно, — горячо продолжала Бедная Лиза, — что Иван-дурак находится вместе с нами. Сколько можно?! До каких пор он будет позорить наши ряды?
— Выгнать! — крикнули с места.
— Тихо! — строго сказал Лысый конторский. — Что ты предлагаешь, Лиза?
— Пускай достанет справку, что он умный, — сказала Лиза.
Тут все одобрительно зашумели.
— Правильно!
— Пускай достанет! Или пускай убирается!..
— Какие вы, однако, прыткие, — сказал огромный Илья Муромец. Он сидел на своей полке — не мог встать. — Разорались. Где он ее достанет? Легко сказать…
— У Мудреца. — Лысый, который вел собрание, сердито стукнул ладонью по столу. — Илья, я тебе слова не давал!
— А я тебя не спрашивал. И спрашивать не собираюсь. Закрой хлебало, а то враз заставлю чернила пить. И промокашкой закусывать. Крыса конторская.
— Ну, начинается!.. — недовольно сказал Обломов. — Илья, тебе бы только лаяться. А чем плохое предложение: пускай достанет справку. Мне тоже неловко рядом с дураком сидеть. От него портянками пахнет… Да и никому, я думаю, не…
— Цыть! — громыхнул Илья. — Неловко ему. А палицей по башке хошь? Достану!
Тут какой-то, явно лишний, заметил: — Междоусобица.
— А? — не понял конторский.
— Междоусобица, — сказал Лишний. — Пропадем.
— Кто пропадет? — Илья тоже не видел опасности, о какой говорил Лишний. — Сиди тут, гусарчик! А то достану тоже разок…
— Требую удовлетворения! — вскочил Лишний.
— Да сядь! — сказал конторский. — Какое удовлетворение?
— Требую удовлетворения: этот сидень карачаровский меня оскорбил.
— Сядь, — сказал и Обломов. — Чего с Иваном-то делать?
Все задумались.
Иван-дурак сидел в углу, делал что-то такое из полы своего армяка, вроде ухо.
