— Господи, — прошептал он, ища под футболкой амулет, — только колдунов мне не хватало.
Дагон наконец нащупал амулет и сильно сжал его в ладони. Впервые в жизни ему стало страшно, по настоящему страшно. Пассажир с браслетами африканского колдуна, словно почувствовав это развернулся и подошел к Рапсуну. Он заглянул ему в глаза.
— Чего ты так испугался? Твоя душа давно принадлежит темным силам, — голос колдуна был тихим, но у Дагона от него заложило уши, колени задрожали, а по спине сбежала капля холодного пота. — Теперь пришло время узнать своего господина.
Каждое слово колдуна громом отдавалось в голове летчика. Спина, казалось, сама согнулась перед черным чародеем.
— Рапсун Дагон, признаешь ли ты меня, Нонго, своим господином?
— Да, признаю, — покорно произнес летчик.
— Будешь ты служить мне и моему повелителю, не жалея жизни своей? — гремел в ушах голос колдуна.
— Да, господин.
— Встань, мой слуга, — сказал колдун и взял протянутую другим колдуном небольшую пузатую бутыль. Отвинтив крышку, чародей налил несколько капель тягучей жидкости в стакан. — На, выпей.
Часть сознание Рапсуна наблюдала за происходящим как бы со стороны, поражаясь своей покорности. Черный колдун наложил на Дагона чары, лишив воли и заставив преклонить колени.
— Нет, — кричала часть сознания Рапсуна, мечась в крохотном пространстве, которое ещё не было подвластно колдуну. — не пей этого!
Дагон протянул руку, но не спешил брать стакан, одолеваемый внутренними противоречиями.
— Пей! — с угрозой в голосе произнес колдун и всучил стакан Рапсуну.
Летчик, поддавшись давлению чародея, сделал глоток.
Сознание, которое еще не теряло надежды докричатся до остальной части разума Дагона, почувствовало, как крохотное пространство, где оно пряталось от воздействия чужой воли, стало сужаться.
— НЕТ! — издало оно последний вопль отчаянья и в тот же момент было раздавлено.
Нонго позволил себе улыбнуться, заметив что воля летчика сломлена окончательно.
— Ничего, что этот позор рода человеческого похож на дегенерата, — с презрением смотря на стоящего рядом с покорным видом Рапсуна, думал колдун, — для выполнения возложенной на него задачи ему не надо быть гением. Это даже вредно, а вот послушная марионетка — как раз то, что надо.
— Иди, проследи, чтобы всё закрепили, как положено, — распорядился Нонго, подчиненный летчик стал ему не интересен и даже скучен.
Вдруг колдун с неким удивление заметил, работая с Вебером, он многое от него перенял. Если раньше он тяготился тем, что люди видели в нем потенциальную угрозу для себя, то теперь он получал от этого удовольствие.
— Да, мой господин прав, заставлять людей служить себе гораздо приятней, чем самому пытаться угодить им. — от высказанной мысли вслух, у колдуна улучшилось настроение.
«А как же служба господину?» — выскользнула откуда-то подленькая мыслишка.
— Служба господину делает меня сильней, — произнес Нонго, словно заученную мантру в ответ самому себе.
«Ну-ну,» — ехидно заметил внутренний голос, — «ты можешь обманывать всех, но обмануть самого себя невозможно.»
Нонго почувствовал, как у него внутри стала подниматься волна боли.
— Хватит, убирайся, — приказал он внутреннему голосу, — ты червь, который разъедает мою душу. Но учти, она тебе не по зубам. Убирайся, я тебя не звал.
Голос стих, а вмести с ним стихла и боль.
— Господин, все погружено. Разрешите взлет? — доложил вернувшийся летчик.
— Да.
Дагон с равнодушным лицом уселся на своё место и запустил мотор. Стенки корпуса самолета завибрировали, уши находящихся на борту слегка заложило, когда машина после разбега поднялась в воздух.
Рапсун, словно робот, управлял самолетом и даже отрыв от земли не вызвал у него никаких чувств, хотя раньше он каждый взлет переживал так, будто делал это в первый раз. Детский восторг наполнял его душу, и бывало одинокая слеза застревала в уголке глаза. Теперь он был лишен этого. Если бы хоть на миг мог управлять своей судьбой, Рапсун ни секунды не задумываясь, направил бы самолет к земле. Жить без ощущения полета для него было хуже смерти, несмотря на все темные стороны его натуры.
Спустя несколько часов неприметный транспортный самолет приземлился в аэропорту Ольбия. Ни таможня, ни пограничная служба не проявили к нему интереса. Единственное, что удосужились сделать власти, это послать к машине мелкого чиновника, чтобы он подписал разрешительные бумаги. Едва чиновник уехал, все пассажиры перешли в автобус, который подогнали прямо к борту, туда же загрузили и основную часть ящиков. То, что не вошло в автобус, погрузили в пару джипов.
Прошел час. Дагон продолжал сидеть за штурвалом, уставившись в одну точку. Через два часа в кабине зазвонил телефон.
— Да, — бесцветным голосом произнес Рапсун.
Закончив разговор, летчик завел двигатели и стал выруливать на взлетную полосу.
Для проведения встречи членов конгломерата на этот раз был выбран замок на берегу моря недалеко от Гольфо-Аранчи. Выбор не зря выпал на Сардинию — находясь в центре торговых путей, остров оставался довольно тихим местом. Сам замок не был древним сооружением, его построил один из местных бизнесменов три десятилетия назад, надеясь привлечь туристов, но затея провалилась из-за кризиса и его купил Саид-Шах. Араба поразила красота этих мест. Каждый раз, приезжая сюда, Саид-Шах подымался на верхнюю площадку башни, стоявшей на самом обрыве скалистого берега, наблюдал, как волны разбивались о прибрежные каменные выступы. Эта беспрерывная борьба между морем и сушей, создала красоту, что открывалась из окон замка.
— Томсон, мы сидим здесь уже больше часа, не пора ли начинать? — уже в который раз произнес Саид-Шах.
— Ещё не все собрались, уважаемый Саид-Шах, — стараясь сохранить спокойствие, ответил Томсон. — Прошу, вас, проявите ещё немного терпения.
— Я его и так достаточно проявлял, — не скрывая своего раздражения, огрызнулся араб, он хотел ещё что-то добавить, но его остановил звонок коммуникатора. Секретарь господина Томсона, неизменно присутствующий на совещаниях, подошел к столу и поднял трубку.
— Слушаю вас, — ответил он на вызов. — Да, все собрались. Хорошо, я передам.
Секретарь положил трубку, затем, посмотрев на всех своими блеклыми, мутно-зеленого цвета глазами, произнес:
— Доктор Вебер просил простить его за опоздание, он сказал, что будет на месте через несколько минут.
— Что же, тогда пожалуй начнем, господа, — объявил Томсон.
