Глава 1
«ПОЧЕМУ Я ГОЛЫЙ?!» — первое, что пришло мне в голову.
Так-так-так, отставить голозадые вопросы. Куда важнее…
«ПОЧЕМУ Я… да ёмаё!»
Тенденция намечается. Чуть что не так идёт в моей жизни — я просыпаюсь голый.
— Тс-с-с… а-а-а-а, — зашипел я, схватившись за лоб, и сразу же пожалел о существовании звуков.
Горло разрывает просто неимоверно! Это как иглой его расковырять и аджикой залить. А за горлом пошла и голова, за которую я снова схватился и снова зашипел. И так ещё минимум минуту по кругу.
Я проморгался и медленно, чтобы череп не лопнул, поднялся.
Да, я голый. Но хотя бы место знакомое — моя кровать.
Странно… Я же отчётливо помню, что засыпал в одежде и на диване.
«Боже… как всё болит!»
Теперь не только голова, горло и лёгкие, но и, что самое странное, вся спина просто разрывается! Я даже дышу с трудом — вот настолько всё плохо.
«Что-то явно не то», — моя гениальность как всегда не знает предела.
Либо случился какой-то прикол, — я бы даже сказал мем, — либо же кто-то из родных меня зачем-то раздел. И оба варианта меня смущают.
«Ладно, надо подниматься», — подумал я, как реальность пнула в лицо.
— А! — вскрикнул я, как только попытался полноценно подняться.
Моя спина! Боже, как болит! Именно кожа, мясо. Такое чувство, будто она вся изрезана, и в таком состоянии я лёг на ткань, которая приклеилась к рваному мясу и сейчас медленно отрывается
«Ёбушкиворобушки», — я сжал челюсть и оторвался от постели.
Оборачиваюсь, смотрю назад. Да, влага на постели. Не кровь, но следы явно от свежих незалеченных ран.
Я поднимаюсь, нахожу трусы, надеваю, и мой взгляд цепляется за зеркало. Ничего необычного…
Кроме огроменных красных шрамов на шее!
«Ё-ё-ёп твою мать…», — я не сдержался.
Как паяльником прошлись. Там, где воротник прилегал сильнее всего, остались красные полосы, похожие на какое-то намеренное шрамирование. Почему? Да потому что так оно и выглядит — не уродливые ожоги, а аккуратные, пафосные шрамы.
«Ну хоть шрамам я могу найти объяснение. Воротник постарался…»
А, точно, спина! Надо посмотреть, пока я возле ростового зеркала сто…
«ТВОЮ МАТЬ! ЧТО ЭТО?!»
Огромные, рваные полосы на всю спину. Хаотичные, большинство под углом. И я знаю как выглядят раны, и могу сказать, что это точно не ножевые! Слишком, повторюсь, рваные.
«Погоди… а это ещё что?!»
Следы укусов. На ключице, груди, плечах, руках. Глубокие, от явно нечеловеческих зубов.
«Э?..», — ошарашенно верчусь, — «Э? Э?!»
Ладно, если ожоги на шее — очевидно; раскалывающаяся голова — объяснима; а голозадость — допускаема; то вот рваные полосы и укусы…
Знаете на что это похоже?
Я, конечно, хороший мальчик, — я тоже своего рода собака, — но даже у меня был сексуальный опыт. И не один. Девушки как таковой не было, но вот половая связь — весьма.
Так вот.
Мне кажется, или на спине — следы от ногтей во время секса? Ну один в один ведь! Правда раны глубже и опасней, — которые обычный человек явно оставить не мог, — но ведь узор идеально подходит? Да и укусы только спереди… как раз идеально, чтобы держались за спину и лицом утыкались в грудь.
«Так, есть идея», — возвращаюсь к кровати, — «Да, так и думал»
Чьи-то длинные волосы. Розовые.
Это говорит сразу о нескольких вещах, и все они мне не нравятся.
Первое — похоже, я действительно с кем-то переспал. С розоволосой зубастой и очень экспрессивной дурой, видимо. Кто бы это мог быть — даже близко не представляю. Вот хоть убей — не могу вспомнить розоволосых людей. Даже мужчин.
А второе…
Сука, ну я ведь этого не помню. Ни как оказался в кровати, ни почему голый, ни что за раны, ни кому принадлежат розовые волосы.
Это… плохие новости. Если я не найду этому объяснение у родных, то это может значить лишь одно — я теряю контроль. Или сам себе стираю память, что тоже странно.
Я… не хочу терять контроль. Моя жизнь — только моя жизнь. Я не для того подыхал, чтобы делить её с кем-то ещё.
«Вроде больше ничего нет», — я осмотрелся, с болью надел футболку, шорты и ещё раз посмотрел на редкие розовые волосы, — «И кому же вы принадлежите?..»
Ладно, не помню. Ни в какую.
Я посмотрел на часы, убедился, что до школы час, и вышел. Сестра сидела на диване, гладила Би**уса и смотрела телевизор.
И это охренеть как странно, ибо сидела она в домашнем! Вика-то!
— О, проснулся, дуэлянт наш, — она даже не повернулась, — С победой и всё такое. Надеюсь в групповом проиграете.
Хм… та же Вика. Если бы она видела меня голым — уже бы сто раз упомянула. Но молчит.
«Чёрт, и говорить не могу!»
Похоже, я немой на ближайшие сутки, если не больше. Ладно, разберёмся.
Я подошёл, жестами указал заклеенный рот и потыкал на шею.
— Опять?! — возмутилась она, — Ты хоть день можешь себя не калечить?!
«Эх, Вика, я тоже хочу это знать…»
Так, с систром всё нормально. Теперь осталось выяснить, почему она не собирается, а сидит в шортах, горбится и прожигает мозги в телевизоре.
Я взял часы и потыкал на время. Вика всё поняла — Вика не тупая.
И с этого момента началось полное дерьмо.
— А, ты же спал и не знаешь. Телефон проверь.
Я нахмурился. Не знаю что? При чём тут телефон?
Ох, и херовое же предчувствие…
Рассылка школы: «В связи с катастрофой, школа приостанавливает и сдвигает деятельность на три дня. Ждите дальнейших новостей».
Я вернулся к сестре, чтобы с помощью текста на телефоне спросить детали, но…
Они не потребовались.
— Семья Арасака. Семья Оуэн. Семья Романовских. Наследник клана Гао. Основатель корпорации Роуз. Итого… девяносто три тысячи пятьсот сорок пять. Именно столько… сегодня неожиданно скончалось без какой-либо причины…, - тихим, неверящим голосом сообщала репортёрша.
Женщина стояла на фоне колонны из медиков, несущих каталки с трупами.
— На связь с родами Европы вышел японский Сёгунат — сёгун Миямото впервые за десять лет готов к сотрудничеству не только с Коалицией, но и всеми остальными странами. Мы даже представить не можем, что это значит для мировой политики. Что это значит для Японии.
Я замер. Слов… просто не было.
— Расследование продолжается. Как… и подсчёт погибших. Маркус Рейвиль активно сотрудничает с государствами. Всем нам, обычным гражданам Европы, остаётся лишь молиться, что это не рукотворная катастрофа, — репортёрша притихла, — Да помогут нам Боги.
Репортаж прервался.
Повисла тишина.
— Жесть…, - прошептала сестра, — В последнее время что-то зачастили катастрофы. Но сто тысяч человек… это как-то… много. Жуть.
«Сто тысяч?..», — я встал на месте, — «А где… а где Лиза?», — я опомнился, — «Где ма…»
Дверь в квартиру открылась. Мама. Это была она.
Запыхавшаяся, с широко распахнутыми голубыми глазами, она чуть ли не вбежала в зал.
— Я…, - сказала она сквозь одышку, — Я должна вам кое-что сказать.
* * *
— Больна?… — не поверила Вика, — Ты была смертельно больна?!
— Прости! Прости доченька! — она схватила её за руку, — Я хотела сказать. Я… я просто боялась. Раньше боялась. Вчера я набралась смелости и собиралась рассказать уже сегодня, но…, - она поджала губы и опустила взгляд, — Но когда я проснулась, то почувствовала, что симптомов нет. Вообще, — не веря прошептала она, — И сейчас я сходила к доктору. К лучшему, — она подняла на нас глаза, — И он не нашёл следов болезни.
— Но ты ведь сказала, что она неизлечима! Что болезнь вызвана мутацией энергосистемы! Что ты получила её из-за работы возле разработки энергокристаллов! И ты говоришь, что она просто исчезла?!
— Да! Да, доча, да! — не сдерживалась мать, — Конечно, это нужно перепроверить. От такого даже доктор в шоке был, но… если всё верно, если моё самочувствие не обманывает… я правда больше не больна, — она улыбнулась, а её глаза заблестели от влаги, — Я… я… больше не боле…
