Пролог.
Жизнь почти прожита, а столько еще интересного вокруг, столько не успела попробовать и сделать...
Вера Сергеевна с сожалением выключила компьютер.
Шестьдесят восемь лет – не шутки. Глаза уставали быстро, сухость, резь, а потом и слезы, так что больше часа и не получается посидеть. А обучающие ролики в интернете – одно из немногих развлечений, которые ей остались. Сколько сейчас всякого разного можно делать, а материалы какие фантастические!
Тут тебе и глина, и керамика, вышивки-кружева-игрушки, из пластика поделки и бисерное плетение. Удивительные заливки акриловыми красками и уроки живописи, росписи, декупажа.
А мастерицы какие есть умелые!
Лет бы хоть двадцать скинуть – сколько бы она всего перепробовать успела. Да хоть бы и десять лет – много, чем смогла бы заниматься. А сейчас уже и зрение подводило, да и руки тонкую работу не сделают.
Всю жизнь она проработала в школе учителем труда. Вела кружки для девочек и учила их создавать что-то свое, новое, из ниток, ткани, бусин, обрезков и обломков. Шить, вышивать, вязать и плести бисером.
Раньше она любила в свободное время руки занять красивой работой. Да и с чтением проблемы уже – тоже больше часа не получалось с книжкой посидеть. Вот и приходилось дробить день на маленькие кусочки: час – на развлечения, час – отвлечься, что-то по дому сделать или там – погулять.
Так-то жизнь её совсем не плохо прошла, грех жаловаться. И руками приходилось делать немало, и шить-вышивать, и сад-огород держать, и выживать в 90-х, когда из одного топора и суп, и кашу, и компот готовить ухитрялась.
Многому она успела научиться, а вот все кажется – еще бы что-то освоила, для себя, для души.
Мужа она схоронила почти шестнадцать лет назад, дочь, поздняя, любимая и вымоленная – шутка ли, в тридцать шесть лет родила – давным-давно, еще в студенческие годы переехала с мужем в Канаду. И устроились хорошо, и работа там у них, уже и гражданство получили.
Внуков-близнецов видит Вера Сергеевна раз в месяц по скайпу. Они и по-русски с акцентом говорят, ну да не важно – были бы здоровы и счастливы. И то правда, вот грех жаловаться.
Иришка хоть и отдалилась от неё, и близости той, давнишней, домашней и женской давно уже нет, но маму любит, не бросает, подкидывает денег и лекарства хорошие. Да и к себе жить звали, и зять – Витенька, славный парень – тоже приглашал, но не лежит у неё душа к чужбине. Один-то раз съездила, посмотрела, но всё чужое, все не так. Нет уж, здесь родилась – здесь и в землю ляжет.
Так что все у нее хорошо...
А вот сейчас в магазин сходит, купит чего там не хватает в холодильнике, и хлеба, хлеба нужно не забыть, ужин нехитрый состряпает – и можно еще часок будет посмотреть, как мастера современные сейчас работают. Очень ей нравился канал один, с лепкой, холодный фарфор называется. Лепила ведь раньше из соленого теста, но тут работа потоньше, поизящнее. Не сделать самой – так хоть полюбоваться...
Погода была слякотная и мерзкая, вот перелом старый ныл и нудил. Слегка прихрамывая, она дошла до перехода и остановилась. Скользко нынче, лучше подождать, пока все машины проедут.
Рядом остановилась стайка подростков, лет по четырнадцать-пятнадцать парням, уже и пушок у некоторых пробивается. А все равно – дети еще, смеются, толкаются, голоса ломкие.
Она так и не заметила, кто именно из ребят врезался в нее. Падая прямо под колеса автобуса только и успела подумать: «Вот и сходила за хлебушком»...
