Киллер — кровавый туман мира - Сергей Шишкин

В просторном кабинете за огромным столом сидел пожилой, но довольно крепкий мужчина. Он внимательно изучал лежащий перед ним список известных на всю страну фамилий, примерно у половины стоял красный плюс, у остальных знак вопроса или минус.

— К вам Пельше, — раздалось из селектора.

Брежнев вышел из-за стола и направился к открывшейся двери.

— Арвид Янович, какие новости? — спросил крепко пожимая вошедшему руку.

— Пока без существенных изменений Леонид Ильич. К сожалению многие заняли выжидательную позицию, бояться за свою жизнь и карьеру, — усаживаясь в глубокое кресло ответил Пельше.

— Когда снимали Никитку они были смелые, у него в отличие от меня разговор короткий — Раз и к стенке! Совсем страх потеряли, забыли кто их поставил! — завелся Брежнев.

— Партия! Она расставит всё и всех на свои места, — немного пафосно перебил генерального Пельше.

— Нужно снова лететь в Минск и Киев, остальные поймут этот посыл, станут более сговорчивыми, — быстро успокоился Брежнев.

За столиком, который быстро сервировала секретарша, продолжили разговор.

— Тут такое дело Леонид Ильич, генерал Итон устраивает приемку новой амуниции и военного снаряжения для боевой группы Комитета, я посчитал своим долгом предложить вам поучаствовать в этом мероприятии. Этим мы убиваем сразу двух зайцев: во-первых покажем всем колеблющимся вашу личную опеку над КГБ, а во-вторых переподчиним эту хорошо обученую группу боевиков партконтролю, — сказал закуривая папиросу Пельше (советские сигареты в отличие от Брежнева он не любил, предпочитал легкие «Любительские» или американские «Marlboro»).

— А не будет ли это смотреться неким вызовом? Над этим нужно хорошо подумать, — ответил Генеральный распечатывая новую пачку «Краснопресненских».

Пельше ничего не ответил, потянулся к стакану с чаем. В отличие от него Брежнев пил коньяк, нервы в последнее время были напряжены до предела. Три дня назад случился неприятный казус: он решил обкатать очередной подаренный ему автомобиль, взял курс со Старой площади на Рублевское шоссе. Километров через пять орудовец (ОРУД, отдел по регулированию уличного движения) перекрыл своим полосатым жезлом движение, оказывается с дачи везли члена Политбюро Подгорного. Испуганный гаишник чуть не грохнулся в обморок, извиняясь пропустил его (за что был через несколько дней премирован и повышен в звании). Вроде бы мелочь, но она окончательно перечеркнула дальнейшую возможность на поиск консенсуса с Председателем Президиума Верховного Совета СССР.

— Хорошо, я согласен. Пора показать колеблющимся не только пряник, но и кнут, — наконец произнес Генеральный секретарь.

Утро началось со скандала, эти две полоумные дурочки подняли меня в пять утра! Вы можете себе такое представить, что бы начать собираться за шесть часов до приема? Пришлось их отругать крайне не цензурными словами, за что мне пообещали в скором времени оторвать мою «пустую белобрысую голову». Эти вертихвостки несколько дней ходили по всяким парикмахерским и салонам красоты, спрашивается зачем? Ногти покрыть лаком, так там нет импортного к которому они уже успели привыкнуть. От причесок тоже отказались, вняли моим угрозам, побоялись расстраивать «бедную девочку». Катерина решила идти с хвостом как у меня, Настя с распущенными волосами, у неё же видете ли берет. Вот дурочка, где она его там будет надевать, в Екатерининском зале Кремля? Может в нём и честь заодно отдаст Подгорному?

Пока эти ненормальные бегали по квартире размахивая руками, я придавила на массу ещё парочку часиков, хотела больше, но кто же мне даст. Девчонки меня чуть ли не волоком утащили в ванную, прямо в одежде сунули под душ.

— Вы с ума сошли, мне же теперь волосы придется целый час сушить, — высказала им свои претензии.

Те только хмыкнули, ни граммульки раскаяния, ни миллиметра сострадания. Вот делай людям хорошее, хлопочи за них, бегай, договаривайся, а от них в ответ никакой благодарности, одни гадости.

Сегодня на завтрак блинчики с мясом, Катюша с утра расстаралась, наготовила целую большую тарелку. Глядя на эту вкуснятину моё настроение начало стремительно подниматься, а после первого «султанчика» подскочило как на трамплине. Девчонки съели всего по одному, берегут фигурки, поэтому остальные достались мне.

— Вам бессердечные тиранки повезло что я добрая и отходчивая, поэтому держите от меня подарки, — достала из карманов халатика две небольшие бархатные коробочки.

Красную протянула Насте, а синенькую Катюше. Вначале они с подозрением посмотрели на меня, не месть ли это, но женское любопытство взяло верх, футляры были раскрыты. Сразу послышались вздохи восхищения, такого они от обиженной девочки не ожидали. В благодарность так обняли и расцеловали, что я наверное пару раз кончила, точно сказать не берусь, это немного другое.

Золотое кольцо с большим драгоценным камнем моментально оказалось на пальце Анастасии, а серьги с чистейшими бриллиантами в ушах Катюши. На полчаса эти кокетки выпали из реальности, крутились у зеркала, разглядывали себя любимых с новыми украшениями.

Серьги взяла из той самой шкатулки, которую мне передал Гущин, больше ничего заслуживающего внимания там не было, обыкновенное золото с полудрагоценными камнями. Пару колец отдам Нине, у неё же нет ни одного, даже как-то немного стыдно. Раз человек работает на меня, значит должен соответствовать стандартам, иначе неизбежно начнутся разговоры о моей скупости, жадности и прижимости.

На вопрос — где достала это чудо? Ответила что приобрела по случаю, человеку были нужны деньги, вот я и купила эти ценности. Моим объяснением поверили, я ещё и не такими суммами ворочала, а тут всего ничего, тысяч тридцать не больше.

На часах почти восемь, самое время идти переодеваться, скоро приедет наша «свита», а в десять заказанный автобус с Петровки. Катерина быстро надела свое новое платье и ушла к Анастасии, у той какая-то заморочка с волосами. Ну а я достала свой «наградной» темно-синий костюм, прикрепила к нему знак «Ленинской премии» и орден «Октябрьской революции» (его по старшинству пришлось ставить первым, вместо «Красного знамени»). Когда я вышла из своей комнаты и встала перед девчонками…, в общем они были в ауте. Длилось это правда не долго, открытые от удивления рты закрылись, затем так же синхронно открылись.

— Охренеть! — хором выразили они свои чувства, затем градом посыпались вопросы, — Где? Кто? Когда? И почему ничего не сказала?

— Фурцева в своем министерстве сунула, прямо как собаке кость, без всякого торжества, собрания и прочего. Мне стало до того обидно, что целый день проплакала, поэтому ничего вам не сказала, — расстроено шмыгнула под конец носиком.

Мой маневр удался, девчонки начали успокаивать, говорить что сегодня всё будет по другому.

— Олина красота Ткачихе поперек горла, старуха от зависти бесится, вот и устраивает всякие гадости.