вздохнул и отмахнул рукой. — Серебра более не осталось. Нечем баскаку за полон платить.
— Не кручинься. А серебром тута не поможешь. Наслышан я про того баскака. Тать он. Резаны возьмёт, а полон не отдаст. Надобно, по иному, решать.
— Ужо решил. Хочу его на копьё взять, да воев отбить.
— Иди ты! Вадим не на шутку испугался.
— Одумайся князь, то же баскак! Ежели прознают, беда будет. За него с тебя живьём шкуру снимут. Попомни моё слово. Ты молод ешо, а я помню что было когда в Твери убили Щелкана[i]. Озбек, за сие полгорода в полон угнал. Землю Тверскую разорили хуже чем при Бату-хане. А что Новосиль супротив Твери. Тьфу!
— Не узнает никто ежели языком не молоть. Одёрнул я его. — Лучше поведай на кого из гридней положиться след.
— А сам то что разумеешь.
Я обернулся, заголили затылок и показал воину уродливый шрам.
— Ушёл то я ушёл, да прежде побили меня крепко. Аки очнулся, так не помню ни зги. Ни отца родного, ни матери. Ни-кого-го. Про воев и глаголить нечего. Оттого и Прохором назвался. Про себя и то лишь весной вызнал.
— Вона как … Вадим закинул голову назад и почесал её. — И всё едино за мной пришёл. Добре. А память то что.
Не страшно.
И хуже видал. Подскажем како было, остальное кровь подскажет. С баскаком то точно решил. Не отступишься?
— Не-а.
— Тады азм с тобой. Он ударил сжатым кулаком правой руки себе в грудь и с прищуром посмотрел на меня. — У меня к басурманам личное дело, а то треба кровью смывать. Сказывай что удумал.
Рассказал, в общих чертах. Без подробностей. Проблема одна, в таком деле нужны проверенные люди, а кому, кроме Никиты, можно доверять? Из «бывшей» дружины подошли сам Вадим и Млад но они едва на ногах стоят. Пришлось звать ушкуйников, хотя и не хотел. А что делать, обстоятельства вынуждают.
Шестеро здоровых мужиков самого что ни на есть разбойного вида с завидной скоростью поглощали жаренного на вертеле порося, да бочонок браги уже показывал дно. Крепкие мужики. Пусть не богатыри, но хватка чувствуется. Мышцы какие никакие присутствуют, явно не лебедой кормили. Пока ребята уплетали угощение. Присматривался, оценивал их поведение.
-Благодарствуем Прохор за выкуп. Токмо ты не красна девица, понятие иметь должен что мы люди вольные, в холопы не годимся ибо работать в поле невместно.
— Да-да. Загудела ватажка. Третьяк, хитроватый мужик с прищуром Ильича и рваным ухом похоже являлся лидером «гоп-команды»
— Серебро отработаем. Не обидим. Товар, ежели надо, сопроводим. А коли дашь резан в дорогу до Новгорода, возвратим и более.
— Вдвое. Добавил молодой парень с едва пробившимся усами и бородой. Дядька мой в золотой сотне[ii] пошлым гостем состоит.
— Гривн вам дать на дорогу?
-Ага. Мы слово своё, держим.
— А может ещё ключ от ларя с серебром? Чего вам отдашь ужо не воротишь, али иди ищи ветер в чистом поле. За дурака меня не держите. Ты Третьяк, вищу битый калач. Подумай, на кой ляд азм вас выкупил. Зачем мне холопы что на первой же стоянке сбегут.
— Что же ты хочешь от нас, мил человек?
Махнув рукой на его кривляния, передал записку с закорючками что начертал Горын перед отплытием.Третьяк, выхватив листок переменился в лице. После передал молодому парню, тот, по видимости, умел читать и начал что бубнить под нос.
— Откуды про Горына ведаешь? Обратился ко мне Третьяк.
— Выспроси лучше, кто сиб весточку чертил. Горын буквиц сроду не знавал. Добавил мужик с рыжей бородой.
— Письмецо Горын самолично рисовал, обучили богатыря вашего грамоте мои люди. Он же сказывал и о том как вас в Нижнем Новгороде бояре обманом пленили, как с соляных копей бежали и в полон к воеводе Елецкому попали.
— Значится выжил Горын. Подытожил Третьяк.
— Выжил. Ответил я. — Зимой в Новосиле подобрал. Долги оплатил да на службу к себе взял. Ныне он одет, обут и на полном довольствии. Доспехи то мои видали?
— Добрый. Ответил ушкуйник. — Не у всякого князя есм твкой.
— У Горына не хуже.
— Иди ты!
— Вот что ушкуйнички. Обещался азм Горыну выкупить вас при случае. И како видите слово держу. Даст бог и прочих, что на солёном озере у Старого Сарая мучаются, возверну.
— А с нами то что решил?
— В Новосиль аки возвернёмся, отпишу вольную. Но! Ежели желаете отблагодарить за добро и у Горына в долгу не остаться. Есм до вас дело…
Непростое. Добавил, прежде выждав паузу.
— Не томи гость. Глаголь что потребно.
— Не скажу. Прежде, клятву на крови дайте что про сие никому сказывать не станете. Потому ежели проболтается кто. И он, и родичи живота лишатся.
— Не. На кой таковой риск!
— Пошто за дело ? Душегубство поди.
— А ну тихо! Третьяк ударил кулаком о стол.
— Правда ли что братов из полона выкупишь?
— Истинная. В червень отослал гостей в Старый Сарай. Поспрашивают тамошних мытарей. Ежели не в это, в следующее лето выкуплю.
— С Горыном сочтёмся … Пробасил дородный рыжий мужик. Не зачем попусту животом рисковать.
— Нет Бокша, тако не пойдёт. Мы друг за дружку в ответе. Не след Горыну за всех отдуваться.
Третьяк обернулся ко мне
— Ежели в сим поклянешься, за нами не заржавеет. Говори, что за дело. Не томи.
— Мыслю баскака Ольговского на копьё взять, да холопов отбить. Обманул он меня в Ворголе.
— Баскака говоришь. Глаза Третьяка блеснули азартом. — Добро. Давай так. Полон твой, а хабар наш.
— Не пойдёт. Хабар тако же мой. И не дай бог хоть виверицу али колечко малое схороните.
— Нет! Тако не пойдёт. Мы своим животом отвечаем. Загомонили в голос ушкуйники.
— Хабар азм возьму, а долю вашу отдам полновесным серебром. Но не сразу. Понимаете, зачем сие?
— Да ужо не дураки.
— Вот и отлично, я потёр ладони.
— Одно не пойму. Вступил в разговор Третьяк. — Зачем тебе полон? Он аки корзина без ручки. Продать не сможешь, а при себе его не оставить. Тако браты?
— Самолично видывал как приметы купленных холопов и воев княжьих в грамоту писали. Ответил молодой парень с русым, завитым в кудри, волосом.
— Упрячу я полон, ежели вы
