Про двоеперстие я тоже ещё будучи в Вятской губернии разузнал.
Просветили меня, что при двуперстном сложении большой палец, мизинец и безымянный палец складываются вместе. При этом, каждый палец символизирует одну из трёх ипостасей Бога — Отца, Сына и Святого Духа, а их соединение едино Божество — Святую Троицу.
В двоеперстии, два пальца являются символическим выражением двух природ Иисуса Христа — божественной и человеческой. Средний и указательный пальцы при этом остаются выпрямленными и соединёнными между собой, при этом указательный — совсем держится прямо, а средний слегка согнут по отношению к указательному, причём согнутый средний палец указывает на умаление божественной природы во Христе.
Вот так, не больше и не меньше.
Я чужую веру уважаю. Каждый на своё имеет право.
Да, как ещё крестное знамение правильно совершать.
Сначала — поднимать руку ко лбу, затем — опускать на живот, а потом переносить её на правое и на левое плечо. Движение руки со лба на живот символизирует сошествие Господа на землю. Нахождение руки на животе — показывает вочеловечение Христа. Подъём руки от живота на правое плечо изображает Вознесение Господне, а нахождение руки на левом плече — воссоединение Христа с Богом-Отцом.
В институте, на цикле научного атеизма, нам про такое не рассказывали, а в селе Федора мне всё это простой парень, а не какой-то там доцент доходчиво растолковал.
Нам преподаватель, только и вскользь сообщил, что первоначально при начертании знака креста использовался один палец, затем — два, а сейчас — три.
Я щепотью перекрестился. Ну, как здесь привык.
Бородатый мужик на меня зыркнул, неодобрительно уголок рта его дернулся, но ничего не сказал. На лице его затем промелькнуло, что как бы и даже пожалел он меня немного.
Кстати, есть с его точки зрения за что. Щепоть — это что-то обыденное. Он же своими двумя перстами показывает победу Христа над смертью, над диаволом. Два вытянутых вверх перста влекут его ввысь, к Богу…
Тут я ещё и деда моего в очередной раз вспомнил. Сработала опять ассоциативная память. Он мне как-то рассказывал, что в традиции индуизма и буддизма двуперстное положение пальцев называется прана-мудрой, предназначено оно для увеличения жизненной силы и защиты от болезней.
— Ешь давай…
Опять бородач меня из моих мыслей выдернул. Точно, торможу я сегодня с самого утра не по детски…
Каша, ко всему прочему, пахла обалденно.
В животе у меня целый оркестр заиграл.
Я схватил ложку.
Уффф… Чуть не обжёгся. Осторожнее надо…
Кстати, каша мне была выдана в отдельной плошке. У Федора дома все из одной кашу ели, а тут мне отдельную посудину предоставили.
Всё. Плошка моя показала дно. Пожалуй, я бы ещё одну такую съел, но добавки мне не предложили.
— Сам мой и при себе держи.
Бородач кивнул на мои столовые принадлежности.
— Где? Ну, мыть-то…
Я повертел головой.
— Павел покажет.
Ага, Павел. Это, наверное, он о рыжем пареньке.
Так и оказалось. Мыть посуду предполагалось в ручейке, что недалеко от поляны, на которой стояли избы, протекал.
Так. Дёргаться и суетиться пока не буду. Лишних вопросов задавать — тоже. Прояснится все в своё время, а сейчас надо держать ушки на макушке и почаще оглядываться. Не помешает.
Глава 16
Глава 16 Инспекция моего чемодана
Поел.
Можно сказать — почти досыта.
Эх, надо было ещё добавки попросить…
Что на меня, жор-то такой напал?
Может, от чистого воздуха?
Да, он тут такой… Хоть ломтями режь и глотай…
Чашку и ложку, бородатым мужиком-старообрядцем выданные, помыл в ручейке. Павел, тот самый рыжий паренёк, меня обратно в избушку отвёл, в которой я утром очнулся.
Я сидел на лежанке и думам предавался. Надо как-то обратно к железной дороге выбираться, а там и к людям. Потеряли меня уже, наверное.
Тут дверь открылась и бородач вошёл. Сел на лавку и на меня смотрит.
— Что в нашем лесу, Иван, делаешь?
Иван! Откуда он знает, как меня зовут? Пока в беспамятстве был, сказал? Документы мои посмотрели? Нет, они у меня в чемодане…
Ничего не помню…
— На железной дороге наш поезд в аварию попал…
Мужик головой кивнул. Продемонстрировал, что данный факт ему известен.
— Я головой ударился, себя не помня в лес побежал…
Для убедительности, шишку на своей голове потрогал.
Странно. Она совсем не болела, да и почти её уже не было. Прошла? Что-то больно быстро… Опять, мои зверьки постарались? Точно, они…
Я замолчал, не знаю, что дальше рассказывать.
— Ну? — старообрядец мне головой мотнул. Продолжай, мол.
— Как по лесу брёл — плохо помню. Так, отдельные моменты. Потом уже в яме очнулся…
Дальше, моя история бородачу уже, скорее всего, была лучше меня известна.
— Здесь что?
Мужик ткнул пальцем в сторону моего чемодана. Никак его не назвал, кстати.
Пока я без сознания был, его даже мои спасители не открыли. Не удивительно — чужое. Тут с этим так и есть. Не своё — не трогай. Случаются, правда, исключения. В стаде всегда паршивая овца найдётся…
В селе у Федора даже избы никогда не закрывали. На покос, или ещё куда уйдут, а дверь только и прикроют. Никакого замка не навесят.
Голову кому — проломить могут, ножичком побаловаться, а воровать — Боже упаси. Грех, это, да и позор великий.
Я защелками на чемодане щелкнул. Его содержимое на лавку выложил. Ничего секретного и предосудительного у меня в чемодане не имеется.
Пока всё это делал, сам ещё в очередной раз подивился — зачем я чемодан из вагона выволок? По лесу его тащил?
Кстати, чемодан опять лёгким стал. В лесу он был тяжелущий, а сейчас — опять, по весу какой в Санкт-Петербурге был.
За проверку моего багажа я не обижался. Правильно, непонятно кто, непонятно что по лесу тащит… Может, там у меня гадость какая? Или спёр я где-то что-то? Проверить, оно лишним не будет…
— Что это?
Мужика мои аппараты для лечения переломов заинтересовали. Они у меня в собранном состоянии в чемодане лежали, те которые маленькие, для собак, а большие — для человека, отдельно по деталькам были.
Я начал рассказывать. Упомянул, что на военного врача обучение прохожу в Санкт-Петербурге. Про аппараты подробно всё изложил, чуть ли не на себе показал.
— Ещё можно ими, — я постучал пальцем по аппарату. — Старые, неправильно сросшиеся переломы лечить. Таких много. У кого нога после перелома неправильно срослась и короче стала — с помощью аппарата исправить эту беду получится…
— Тятя…
Я и не заметил за своим рассказом, как рыжий Павел подошел, в дверях встал. Сейчас он мужика и окликнул. Оказывается, это — отец его, а он — его сын.
Бородач только отмахнулся.
— Ещё про хромых говори…
Старообрядец взял в руки маленький аппарат и повертел его так и сяк.
У дверей какой-то батожок стоял.
— Можно? — я указал мужику на деревяшку.
— Бери, — последовал ответ.
— Только, я его сломаю.
— Бери, — повторил бородач.
Павел тоже подошел ко мне ближе от двери. За спиной отца встал.
— Эта палка, предположим, бедренная кость.
Я по бедру похлопал.
— Вот она сломана…
Не с первого раза, но через колено я всё же переломил батожок.
Далее, дрелью, которая у меня тоже в чемодане была, я в куски деревяшки установил спицы, всё как надо скрепил кольцами и раздвижными штангами. Как можно проще и понятнее методику лечения неправильно сросшегося перелома изложил.
— Только опять ломать кость придется. Под наркозом.
Я как та улитка. Всё своё ношу с собой. У меня в чемодане и флакон с эфиром имелся, а также маска. Я же не в Древнем Риме нахожусь. Это там врачи дубинами по голове били для обезболивания. Особенно ценились те, после чьих ударов пациенты не умирали и дурачками не становились. Имелся у римлян и ещё один интересный способ обезболивания — ударом морского электрического ската. На древнегреческом скат называется — «нарк», отсюда и наркоз…
