Конечно, прямо ничего сделать они мне не смогут, но я не один. Зная примерно местное общество, они будут не очень рады тому, что я «захватил» их место. Местное общество можно назвать невероятно индивидуалистическим.
В общем, лучше мне не раскрываться, а наблюдать за патриархом и пытаться скопировать его приемы. Кроме этого, мне нужно также продолжить собственное развитие. Выдохнув, я уснул.
Следующим утром меня присоединили к группе охотников для продолжения охоты. Осталось заполнить еще две тележки. Мои товарищи были настроены ко мне достаточно позитивно, так как они знают о том, что я помогал семьям в нужде. Так что никаких проблем с ними не было. Они не пытались как-то «издеваться» над новеньким или делать мелкие подставы.
Переход на новый уровень усилил меня достаточно сильно. Теперь я слышал больше, видел дальше и ощущал мир более полно. Я мог обнаружить следы по остаткам духовной энергии и указывал на них охотникам. А те были рады. Так мы поймали три рогокосули и вернулись обратно. После обеда в лагере мы вновь отправились охотиться и вечером вернулись еще с тремя рогокосулями, что в конечном равнялось шести на трех нас. Патриарх был доволен. Другие тоже сумели поймать рогокосуль, а одна группа даже поймала вепря. Обычного вепря, который менее опасен чем вепрезавр. Это было последнее животное и заполнило последнюю тележку.
— Отличая работа, — проговорил патриарх и продолжил. — Сейчас всем отдыхать, и завтра с самого утра мы отправимся обратно в поселок.
После этих слов начались празднования. Никто даже не вспомнил о Фане и даже не спросил о нем. Удивительно.
Не желая оставаться с ними я вернулся в свою палатку и попытался уснуть, но шум с улицы никак не позволял это сделать. Но даже с таким шумом я все равно сумел уснуть.
С утра я проснулся самым первым. Выйдя с палатки, я увидел нескольких охотников, которых оставили на страже. Они сидели на больших валунах и тихо сопели. Все другие все еще спали. Тихо начал собирать собственные вещи. Когда первые опухшие рожи начали вылазить из палаток я уже был готов отправляться.
За полчаса все собрались и завтракая на ходу мы отправились обратно в поселок. Мы двигались медленно, так как многие после вчерашних возлияний ощущали себя не очень хорошо. Для них эта охота прошла очень успешно, так что не грех было такое дело и отпраздновать. Я их понимаю.
Сегодня солнце жарило достаточно сильно. Если бы не повязка на моей голове, то ощущал бы я себя не так уж и хорошо. Другие выглядели не так хорошо, так как они или не набрали достаточно воды, или же просто перепили вчера.
В поселок мы добрались почти под обед, что несколько поздней, чем во все прошлые разы. Тележки завезли в большой двор. Мужчины не охотники сразу же начали разгружать туши и подвешивать на специальные крюки для дальнейшей разделки. Мэйли сразу же обняла меня, так как была рада видеть, что я вернулся живым и невредимым.
— Ты вернулся, Цзе, — проговорила она. — Я так рада. Юйлань и Яньлинь будут очень рады.
— Ага, я тоже рад, что вернулся, — ответил ей. Мне приятно, что она меня обнимает, так как я ощущаю ее любовь.
Сестры меня тоже обняли и сразу же забрали вещи чтобы заняться ими. Что-то нужно было постирать, что-то починить или подправить. Я вернулся к патриарху, который сейчас разделывался с обсчетом туш и вероятной прибыли.
— Патриарх Ду, — обратился к нему уважительно, сделав поклон. Все было сделано в нормах этикета.
— А, Цзе, — кивнул тот и позвал за собой. У туши вепрезавра уже стоял достаточно высокий мужчина с небольшими очками на носу. Он внимательно изучал существо и чему-то кивал головой. Вместе с ним было еще несколько молодых парней, которые ловили все что делал алхимик и готовы были исполнить любой его приказ. — Алхимик Джо Ван, что скажете о туше?
— Очень хорошая туша, — сказал он. — Единственное, что снизит цену это поврежденный главный мозг и уничтоженный глаз. Думаю, я готов взять ее за семь сотен монет.
— Ну что же вы так, — сразу сказал патриарх. — Мы потеряли очень достойного охотника, когда ловили вепрезавра. Думаю, что стоит поднять цену до тысячи монет. Что скажете?
— Никто не заказывал верпезавра, — проговорил алхимик, продолжая осматривать тушу. — Так что семьсот пятьдесят.
— Восемь сотен, — сказал патриарх. — Мы должны как-то мотивировать юное поколение охотится на таких животных. Если это не делать, то кто будет их ловить?
— Хорошо, старый Ду, — выдохнул алхимик. — Восем сотен монет и не больше.
— По рукам, — довольно сказал патриарх.
— Так, ученики, — перекидывайте тушу на нашу тележку.
— Да, мастер Ван! — ответили те и сделали поклон. В следующее мгновение они подтянули повозку и занялись тушей.
Алхимик подошел и быстро отсчитал восемь пластинок номиналом в сто монет и отдал патриарху.
— Благодарю. С вами приятно иметь дело.
— Мне тоже, — сказал алхимик и резко повернулся к одному из учеников. — Эй ты, осторожней! Или будешь драить туалеты! Сгною! — после он повернулся к нам и закончил. — Если у вас будет что-то еще похожее, то я с радостью куплю это.
— Конечно, господин алхимик, — сказал патриарх.
Спустя еще пять минут алхимик со своими учениками и тушей отбыли. Патриарх повернулся ко мне, отсчитал две пластинки и отдал их мне. Шесть он оставил себе. Мне кажется, или это грабеж среди белого дня.
— Патриарх Ду, — решил обратиться к нему. — Может быть я должен получить больше? Все-таки тушу убил я.
— Не только ты, а и Ду Фань, — сказал патриарх. — Если бы у Фаня была семья, то они был получили часть денег, а так, они пойдут на нужды рода. Не нужно быть скупым, Цзе.
— Разумно, — кивнул ему.
Переубедить его я не смогу. Мы с Фанем договаривались, что будем делить прибыль пополам. И патриарх знает об этой договоренности, но похоже, что он решил ее проигнорировать. Запомним это на будущее.
Пять лет. Это много или нет? С одной стороны, это много времени, но с другой… очень мало. Если бы я был простым школяром в школе, где ничего интересного не происходит, а только монотонная зубрежка, то пять лет могли бы стать наказанием. Но, я охотник в магическом мире. Эти пять лет пролетели быстро, словно белка, которая прыгает с ветки на ветвь.
За это время я стал достаточно опытным охотником, что несколько не вяжется с моим возрастом. Мне всего-то одиннадцать лет. Но никто ничего
