Схватки малых групп, как много таится в этих словах! Одно дело, если они происходят на открытой местности, когда группы видят друг друга загодя и могут заранее выбрать ту или иную тактику для предстоящей схватки. Совсем другое, если поле боя — густые заросли из деревьев и кустарника, где важно не только зрение, но и слух, запах, просто чутьё, наконец. Корнави, мнящий себя куда большим мастером ходить среди густых зарослей, нежели какие-то там приплывшие из-за большой воды, пускай и умеющие хорошо обращаться с разным оружием, слишком расслабился. Потому грохот выстрелов и крики находящихся рядом соплеменников стали очень неприятной и болезненной неожиданностью.
Испанцы стреляли метко, залпом, но не из аркебуз, а из пистолей. Причина? Размер пули и результаты её попадания в человека. Аркебузная, она с близкого расстояния зачастую пробивала даже очень хорошую броню и творила с телом такое, что после этого мало кто выживал. Ну а в случае попадания в конечность тоже могла случиться — и довольно часто случалась — смерть от кровопотери и того, что римские врачи называли «болевым шоком». И вот зачем нужны были такие пленные, не способные говорить по той или иной причине, готовые умереть в любой момент и зачастую осознающие это. А готовность разговаривать с врагом у без нескольких минут мертвеца слишком мала. Его и болью напугать сложно, он без того её испытывает. Чуть больше её, чуть меньше — далеко не для всех есть разница.
Оттого стреляли из пистолей, которые имелись почти у каждого конкистадора, а то и по паре-тройке. Одно- или двуствольные — это уж зависело от личной состоятельности солдата, его готовности платить свои собственные деньги за более совершенное оружие. Стреляли, разумеется, залпом, но предварительно распределив цели. По рукам и ногам, чтобы и больно, и нельзя было как толком сражаться, так и быстро убегать. И всё равно — некоторые не удержались либо просто рука в последний момент дёрнулась. Один из «науа» завалился на землю, явно и без сомнений убитый. Двое других тоже рухнули, роняя оружие и хватаясь за простреленные ноги. Зато оставшаяся парочка, один из которых остался невредим, а другого лишь чуть задело, мигом развернулась в сторону угрозы и… рванулась не от неё, а в сторону разрядивших, как им мнилось, пистолеты испанцев. Но не просто рванулись, а прикрывшись щитами, не по прямой, рывками дергаясь из стороны в сторону. Видимо, надеялись на то, что навязав ближний бой в столь привычных им зарослях кустарника, смогут и вдвоём если не победить, так хотя бы натворить дел или просто привлечь внимание своих.
Может имелись и другие причины, только Игнасио Лорино было на это плевать! Он умел ходить по лесу, чуть ли не с детства охотясь за разными зверьми, в том числе и там, где это было очень опасно. Отсюда умение тихо ходить, оставаться неслышимым и не видимым как для зверей, так и для людей. Они, те самые умения, очень пригодились потом, при становлении частью кастильского, а потом и испанского войска. И использовали его правильно, ведь ставить в общий строй подобного мастера проникать почти в любые места — очевидная глупость. А глупцов среди испанских военачальников, воевавших многие годы подряд чуть ли не со всеми подряд, было немного. «Естественный отбор уничтожает скудных разумом», как писал советник флорентийского герцога Никколо Макиавелли, чья книга Лорино просто очень понравилась. «Государь» хитрого и уважаемого в самом Риме флорентийца стал чуть ли не священной книгой для тех, кто хотел больше знать и понимать о том, как устроен мир вокруг, что движет сильными мира сего, помимо, конечно, божьего промысла.
Божий промысел, однако, было не пощупать и толком не увидеть… по мнению самого Игнасию, не слишком то религиозного, особенно в последние годы, когда это стало приемлемым и исчезла возможность оказаться в «ласковых» руках инквизиторов за неосторожные слова и особенно поступки. Зато отдельные высказывания из «Государя», они хорошо подходили к случавшемуся в жизни не только грандов и знатных кабальерос, но и для кого попроще. Для таких, как он, Игнасио Лорино.
Несущиеся на него и его двух товарищей индейцы думают, что смогут навязать ближний бой? Не все мысли верные. У него, например, было не просто два пистолета, но два двуствольных, к тому же колесцовых, ожидать осечки от которых редко когда стоило. Пускай кремневые куда как дешевле, но денег на то, что может спасти тебе жизнь — оружие, доспех, набор целебных снадобий — Игнасио сроду не жалел, да и друзьям то же самое советовал. Теперь это в очередной раз должно было помочь.
Бах! И вылетевшая из второго ствола пуля врезается точно в бедро несущегося на Игнасио индейца, заставляя того кубарем покатиться по земле, запутываясь в каком-то даже на вид колючем кустарнике. Только криков нет, лишь короткий стон, да и оружие тот из рук не выпустил, лишь щит уронил. Второй… Вот в него из товарищей, Педро с Раулем, выстрелить смог только один, из запасного пистоля. Рикошет от нагрудной брони, такое тоже случалось, даже с не самой хорошей защитой, используемой науа. Не повезло!
Зато повезло единственному оставшемуся на ногах, сумевшему приблизиться на расстояние ближнего боя и начать махать им шестопером со стальным навершием и стальными же «перьями». Умело махать, так, что Раулю оставалось только сводить удары, об щит или и вовсе уклоняться, понимая, что принимать их прямо — это либо щит расколется очень скоро, либо рука отсушится или вовсе сломается. Педро, тот старался зайти сбоку и пырнуть слишком быстрого и увертливого врага в бок, да всё никак не получалось. Помочь бы им, но…
Игнасио был слишком опытен, чтобы отвлекаться на бой два против одного, когда имелись ещё и другие, пусть и раненые, но всё ещё опасные враги. Например, недавно им подстреленный, уже вытащивший из-за пояса метательный топорик и намеревающийся… Намерения были очевидны, потому Лорино потратил последний выстрел, всаживая пулю в держащую топорик руку. Пистолеты за пояс, два коротких клинка из ножен, после чего бросок вперёд и удары рукоятями по открытым головам индейцев. Индейцев из племени таино, теперь в этом не было никаких сомнений. Раненые не всегда хранят молчание. Да и среди криков боли проскакивают ругательства на родном языке. А отличить слова наречия таино от того, которые использовались в империи Теночк — на это знаний Игнасио хватало.
Удар, удар… сразу парочка, для верности. Обернуться, чтобы понять, как проходит, то есть проходила схватка с вооружённым шестопёром индейцем. Тот был мёртв, но и Рауль получил такой удар, что лежал и корчился от боли. Похоже, что плечо. Дробящий удар, явно кости сломаны, кровь льётся. Тяжёлая рана, опасная, такую нужно лечить настоящему врачу. Да, в отряде Диего Колумба был и врач, и его двое помощников, но сперва раненого следовало дотуда дотащить. А ещё исполнить другой приказ, о пленнике, который будет говорить.
— Педро, опий! Бинт, закрепить кость, если сможешь. И броню с него, тебе его на плечах нести, — приказал Лорино уцелевшему воину, в то время как сам, также для облегчения веса, стал срывать доспех с того, кто показался ему более разговорчивым.
Причина выбора? Раненые ведут себя по-разному. Одни до последнего сражаются или и вовсе стремятся утянуть за собой в могилу хоть кого-то из врагов. Другие же первей всего стараются уцелеть. Опыт Игнасио показывал, что разговорить проще вторых. Не всегда, но зачастую именно так. А унести больше, чем одного…. Он не мифический Геркулес, а не самый простой, но всего-навсего воин Конкисты. Подвиги совершать — это не к нему. Да и обещанную сеньором Колумбом награду получить очень хотелось.
— Поздно, — раздался печальный голос Педро. — Упокой Господь душу Рауля и отпусти ему грехи, как павшему во имя торжества наихристианнейших наших монархов.
— Потом помолимся, — скривившись от досады из-за столь неожиданной потери — как-никак, но Рауля Лорино знал не первый год, даже дольше, чем Педро. — Хватай вот этого. Мой тот, которого я уже из доспеха вытряхнул.
