Отдышался и про себя вспомнил! Забыл же, рассердился и про надетое на себя бельё забыл! С опаской приоткрыл дверь в комнату, оставил только узенькую щёлку, чтобы пыль в коридор не полетела, и в эту самую щель, неважно кому, прохрипел:
— Чистое бельё для меня принесли?
Потом только краем глаза внутрь глянул. И что вижу? Девки в спальне между собой вполголоса о чём-то переговариваются, показалось даже, что переругиваются тихонько. Пылища-а стоит до потолка! А голосок-то у меня ещё слабый, думал — не услышат. Услышали, оглянулась та самая, старшая и бойкая. Оглянулась, меня увидела. Да не всего! Всего бы через малюсенькую щёлку не смогла увидеть! Ойкнула, что-то сказала, скороговоркой, я так и не понял, и ко мне метнулась. Наклонилась, уставилась глаз в глаз:
— Что-то хотели, вашство?
— Бельё моё чистое где?
— Так туточки всё, — обернулась назад девушка. — Ой!
— Вот тебе и ой, — пробурчал. — Другое неси. Чистое. А это вместе с грязным в стирку отправь. Поняла ли?
— Сейчас всё сделаю! — кивнула девушка. — Глаша, принеси чистое исподнее господину! Что, это? Это уже пыльное и грязное! Да постой, куда с пустыми руками пошла? Вот это всё собери в одну кучу отнеси прачкам!
Как раз вовремя успел от дверей в сторону отойти, как чуял. Распахнулись они и в коридор вместе с выскочившей наружу девкой клубы пыли вылетели. Отшатнулся непроизвольно ещё назад, споткнулся, слабые ноги не удержали, заваливаться на спину начал, да поддержали надежные руки, подхватили бережно под мышки, придержали, поставили вертикально.
— Ну куда ты вскочил? Тебе вставать рано! — вот и дядька подоспел. Вовремя!
Глава 4
— Ох, как не к месту ты, Николай Дмитриевич, эту уборку затеял, — выговаривая, поддерживает меня осторожно под руку и ведёт куда-то по коридору.
А сам по пути разоряется:
— Руки переломаны, ноги тоже, а ты ходить вздумал! Инвалидом остаться хочешь?
— Да кто тебе сказал, что они у меня переломаны? Видишь же, стою и ничего, с ног не валюсь! — Отбиваюсь. — Да отпусти ты меня уже, дышать нечем!
— Вижу, что стоишь, — убрал руки дядька. Но, наготове держится, мало ли, завалиться на спину надумаю. — Удивительное дело! И поверил бы, что доктор ошибся, да только я самолично помогал тебе косточки вправлять! Не могли они так быстро срастись, не могли!
— А как тогда я стою! А руки почему двигаются? Смотри! — взял да и демонстративно помахал обеими кистями перед лицом Степана, заставил его отшатнутся от неожиданности. Пальцы в кулаки сжал. — Ну⁈ Доволен⁈ Были бы поломаны, так не шевелились бы! Может, и было всё плохо, но пути Господни неисповедимы. Решил Господь помочь мне исцелиться, и помог. Радоваться нужно, а не сомневаться в милости Его!
Эва как я закрутил! Это же просто замечательно, когда есть на кого сослаться! Лихо? Главное, дядька засомневался. Они же тут все набожные, для них вера не пустой звук. Правда, она и для меня не пустой. Но я-то больше рационалист. Сейчас ещё немного надавлю аргументами, и победа будет за мной:
— А насчёт уборки не сомневайся, так было нужно. Ты же сам видел, сколько пыли с балдахина на меня нападало? Лучше бы помог дойти до… — я вроде бы как замялся, выбирая куда именно можно пойти прилечь.
И такая примитивная тактика сработала!
— Можно до кабинета, к нему ковылять поближе будет. А можно в библиотеку, — тут же понятливо подхватил дядька. Но, засомневался в моих силах. — Но это чуть дальше. И всё равно придётся вниз спускаться, на первый этаж.
— А если здесь остаться? — а вдруг он мне сейчас расскажет, что за помещения скрываются за этими закрытыми дверями?
— Здесь нельзя. Родители строго-настрого запрещают вам в их спальни заходить! — не подвёл меня и мои ожидания старик.
С двумя дверями уже понятно! Потом узнаю, с какими именно и кому конкретно из родителей принадлежат. А ещё две оставшиеся чьи? Кстати, «Вам», это кому? Выходит, у меня братья-сёстры имеются? Судя по количеству оставшихся дверей — двое!
— В комнате младшей княжны тебе, Николай Дмитриевич, делать нечего, кроватка больно маленькая. Ты на ней просто не поместишься. А старшая, если узнает, что ты вдругорядь в её комнатке побывал, опять скандал устроит! Забыли никак? О прошлом годе такой шум подняла, что… Маменька ваша тогда еле-еле скандал утихомирила!
— Веришь ли, забыл! Не помню! Я теперь многое забыл. Но ты же мне подскажешь, если что? — заглядываю в глаза дядьке проникновенным взглядом. — Чтобы мне впросак не попасть?
Да ещё того кота с его жалобной мордахой удивительно вовремя вспомнил! Из «Шрэка»! Ну и изобразил в меру способностей. Постарался, чё!
Впрочем, особо стараться и не нужно было. Вид я имел и впрямь жалкий и дохлый. Если глянуть со стороны, то без слёз точно не обойдёшься. В лубках, в повязках, концы которых чуть ли не по полу волочатся, голова пробитая… Кровь на…
Ничего, плевать пока на внешний вид! Главное то, что внутри. А внутри у меня несгибаемая воля к жизни и… Что там ещё в таких случаях говорят? Вот это всё и есть! Так-то!
В общем, своего я добился, состав семьи узнал. Так что и с дверями разбираться уже не нужно, всё равно заглядывать ни в чьи комнаты не собираюсь. Теперь бы услышать, куда они все запропастились и надолго ли? Когда я свою семью увижу? А то лежу тут, понимаешь, один. Позабыт-позаброшен, и никому из родных дела до меня никакого нет! Непорядок!
С лестницы вниз и из холла налево, как я понял со слов Степана, помещения для праздного времяпровождения. Балы там всякие, торжества, обеды и фуршеты. Одна большая зала, огромная просто, и несколько маленьких. Среди маленьких курительная комната для мужской части праздношатающихся. И отдельная для женской, что-то вроде для «попудрить носик». Может и ещё что есть, да мне пока не до подробных исследований. Всё потом, позже. Пока общее представление имею, и достаточно.
Справа — хозяйственное крыло. Кухня, прачечная, кладовые. Вот только была бы моя воля, так я бы всё это из дома убрал. Кроме кухни, конечно. Кухня, дело вообще святое! Кстати, а не завернуть ли нам туда по пути в библиотеку? Что-то я проголодался…
Завернули, стоило только заикнуться. А там мне по-настоящему обидно за ту свою жизнь стало. Вот ей-ей, у нас в ДОСах вся моя бывшая квартира меньше по площади будет! Да и не только у нас, проект же стандартный был, а, значит, и по всей стране.
Думка о квартире проскочила без сожаления. Обида за наших людей, это другое. А о чём тут сожалеть? Семьи, к счастью, как теперь понимаю, у меня не было, женой не обзавёлся, о подругах вспоминать смысла нет, детишек, вроде бы как, не нажил. К счастью-то к счастью, оно, конечно, так, да только и после меня никакого следа ТАМ теперь не останется. Оборвался наш род по мужской линии. Родители тоже давно за кромку ушли. Одна надёжа на сестрёнку. Пусть у неё всё хорошо будет! Ты меня слышишь, Господи? Знаю, слышишь. Постарайся, а? А я уж здесь отработаю. Понимаю же, что не просто так ты меня сюда забросил, а с какой-то конкретной целью! И гадать, с какой именно, не нужно, всё и так понятно. Прогресс в развитии авиации двинуть и ничего более. В других областях я не очень ориентируюсь. Что ж, по мере сил и в меру своих способностей сделаю!
Подумал-подумал, пока брели из кухни до библиотеки, да и уточнил. То есть, постараюсь сделать. Не всё же в этой жизни от действий одного человека может зависеть?
В помещение библиотеки ввалился без сил. Если бы не дядькина помощь, то один точно бы не добрался. Да и то, от двери он меня в буквальном смысле на руках дотащил. Хорошо, недалеко нести пришлось. По ковровой дорожке до камина и двух стоящих напротив каменного прокопчённого зева массивных, обтянутых слегка потрескавшейся от времени коричневой выгоревшей кожей, кресел.
В одно из них я и плюхнулся. Спина протестующе вякнула и тут же успокоилась. Смотрю, чем больше нагрузок на неё даю, тем болит меньше.
— Ты посиди, отдышись. А я пока камин разожгу, — дядька подхватил с каминной полки коробок со спичками, повернул какой-то рычаг и опустился на колено. Оглянулся на меня, покачал головой. — Говорил же, отлежаться нужно! Рано ещё на ноги вставать и по дому самым настоящим привидением бродить!
