она все женское не пересмотрит, про меня и забыть может! С Галиной — по магазинам? Вот же черт! Не, так-то я понимаю, что разговор между нами — назрел, но — как же не охота! Просто находится рядом с ней — мне и приятно, и «нервенно», а уж ходить везде, да разговоры разговаривать… Ну ладно, что уж теперь отлынивать! Буду — мужиком!
Тут и Надя вступила:
— Мы же с Юркой договорились в субботу к Верке сходить!
Это известие вызывает локальный переполох! К какой Верке? Зачем это — к Верке? Да на кой черт вы туда пойдете? Кудахчут, как уже понятно — бабушки, мама — просто в шоке, дядька и деды — хохочут!
— Чё у той шалавы-та делать? Чё там делать, я спрашиваю? Чё — тя дед не можит пастричь, ли чё ли? Иль вон — Надька пастригет и все! — ага-ага… дед Гена — деда Ивана постоянно подстригает, машинкой ручной. Он и меня раньше так стриг — насколько помню, это всегда сродни пытке — волосы закусывает, изжёвывает, дергает! Мрак! А дед злится — «чё уш, патирпеть ни можиш?».
Надя стрижет, конечно и аккуратнее и лучше. Но — не парикмахер она, вот ни разу! Для пацана, может и сносно, но — спасибо, не надь! И даром не надь, и с доплатой — не надь! Хотя… смотря какая доплата, ага! Я пристально гляжу на Надю, та — перехватывает мой взгляд и краснеет. Ну — вот «опять за рибу гроши»! Ну точно обратит кто-нибудь внимание, что она вот так часто краснеет, глядя на меня! Вот простота-то где!
— Я хочу, чтобы меня подстриг хороший парикмахер! Что тут такого? Мам! Вера эта — хороший парикмахер?
Мама растерянно кивает головой. Потом соглашается — типа, ну если с Надей, то ладно — иди уж! Ага… и про деньги — даже не спросила, есть ли они у меня! А зачем — и точно, ага! Верка эта — что, меня бесплатно подстригать будет? Ну ладно… будем тратить нечестно нажитое. Опять…
Мама и тетки договариваются, что если уж Надя ведет меня стричься — в субботу, то тогда — Галя по магазинам — в воскресенье. Ох и веселые у меня эти два дня будут! Ох как же я «рад» этому! «Нервы-нервы-нервы-нервы! И даже если вдруг — миллионер Вы!».
Ладно. «То, что нас не убивает — делает нас сильнее!». Вот всегда мне эта поговорка казалась спорной, всегда!
Вырываюсь к Митину, кое-что уточнить нужно. Где-то я что-то все же — просмотрел. Вновь бегу пешочком, «бибику» — берегу. Я на нее и не нарадуюсь, и не насмотрюсь! Ладный мотик у меня получился, душа радуется! Даже страшно мне лишний раз к нему прикасаться!
Трофим Игнатьич встречает все там же — в гараже-мастерской.
— Ну, Юрка, забыл что-то? Опять мерить будем?
— Да тут… немного, вот уточнить кое-что.
Он ходит следом за мной, смотрит — что я делаю.
— Вот же настырный ты какой, въедливый! Даже не как инженер, а как проверяющий какой! Во — госприемка, точно! Бывало, у нас также на объект приедут — и ходят, и ходят; и смотрят, и смотрят! Все меряют чего-то! И процентовки — хрен закроют, пока на сто рядов все не перемеряют!
Потом мы также садимся в гараже, я быстренько считаю, он — ставит чай.
— Я же, Юрка, с молодых лет — по Северам, да по Северам! Как еще по «малолетке» загремел по «семь-восемь», так и пошел-покатился. Потом и еще схлопотал, с «чутошным» совсем перерывом, но уже на «взрослую» заехал. Там уже в Норильск попал. Веришь-нет — в самое его начало! Страху натерпелся, намерзся — что ты! Но там — быстро порядок наводили, да! Всех «фартовых», да «шерстяных» с «блатными» — на перековку. Перековался — молодец, вот тебе кайло, вот — пайка! Не перековался — пошел под мох! Кто там нас жалел, да разбирал! Может дело делать — делай! Не можешь — заставим! Не хочешь — вот и лоб зеленкой намазали! Там это — быстро было!
— Я ж, Юрка, с самим Урванцевым знаком был — вот истинный крест тебе!
— Прямо вот с самим Урванцевым? И прямо вот — знаком? — я действительно удивлен. Немного наслышан про освоение Севера, да про начало его. И в Норильске довелось бывать, и в музее там бывал.
— Что — не веришь? Зря. Я же, когда мне срок-то скостили, там остался — по вольному найму. Головенка у меня тогда — шурупила, прикинул, что и как. Да и учится у умных людей — не чурался. Вот так, постепенно и выбился. С начала — рабочим в партиях, потом уже — чуток повысили, как опыту набрался. Начальником не стал, конечно — там же образование нужно. В начальниках все больше приезжие были, да «политики» — но это — редко. А что — денег нам платили немало! Раз в два-три года на Юга скататься да баб там потискать — за глаза! А потом, правда, чуть ли не без штанов возвращались! Да-а-а…
— Так вот! И стали меня ставить вроде завхозом, к таким вот — начальникам-варягам. А то ведь, они без опыта, без знаний местных — и сами сгинут, и людей за собой утащат! Сколько таких случаев было, что ты! Путоран — он дураков не любит! Там и умных-то сгибло — без счета, а дураков — еще больше! Вот и с Урванцевым… да — знаком был. В друзьях, конечно, не были — кто я, и кто он! Но знал он меня. Да он почитай всех, кто там долго проработал — всех знал. Он же — хозяин был! С него спрос был, но и он — спрашивать умел!
— А что потом-то, Трофим Игнатьич? — мне стало и впрямь интересно.
— А что — потом… В отпуск, уж перед самой войной поехал… да там — «маруха» такая встретилась, что ты! Вот… смерть мужикам! Хороша, стервь! Ох и хороша! Ага… так вот и закрутило меня. Потом — деньги кончились, а я же — на кураже! И маруха эта — под боком! Что ты! — мне сам черт — не брат! Вот на гоп-стопе меня и взяли, да с мокреньким! Как не шлепнули — не знаю, пронесло как-то! И поехал опять, в Норлаг! Только уже под присмотром, не вольняшкой!
