Иван протянул мне, а затем и Коромыслову по снимку.
— По самому дому, у которого его видели, милиция уже прошлась. Никто про парня ничего не знает, не видели жильцы там его. Нам по соседним домам нужно пробежаться. Есть там в одном домике подъезд подозрительный. Слухи ходят, что сатанист в нем живёт.
— В Сатану верит? — перебил Ивана Мишка.
— Ни в какого Сатану сатанисты не верят и ему не поклоняются. Правильней всего называть их атеистами. Они утверждают, что наша Вселенная совершенно равнодушна к человечеству, и всего лишь идеализируют Сатану как пример высшей гордости и индивидуализма. Однако, в существование Сатаны во плоти они не верят. Кроме того, они считают мораль и этику глупыми изобретениями человечества. Их основная идея — эгоцентризм и забота лишь о себе. По мнению сатанистов, каждый человек сам — центр своей собственной Вселенной, и ничему божественному, и вообще сверхъестественному в ней места нет. В своих постулатах они недвусмысленно утверждают, что не верят в сверхъестественных существ. Скажете — парадокс, но сатанисты в реальности не верят ни в какого Сатану...
Иван нам как лекцию сейчас будто читал. Даже речь его изменилась. То он просто говорил, а теперь местами излагал... заумно. Так мне показалось.
Интересно, в роли кого он на заводе щит Родины кует? На работягу у станка друг Мишки совсем не похож... Вернее, временами не похож. То — похож, то — не похож. Разный он.
— Развратничают они, бывает такое, — продолжал Иван. — Людей у себя удерживают для своих ритуалов. Но, по сводкам, убийств в нашем городе за ними не числится...
— Что, у нас в городе и сатанисты есть? — я не удержался и задал Ивану вопрос.
— Бывают, но быстро их искореняют. Тот, про которого говорят, что он сатанист, никакой совсем не сатанист.
Опять — двадцать пять. Теперь уже не сатанист. Говорил же пять минут назад совсем другое.
— А, кто? — влез в наш разговор Коромыслов.
— Ваш бывший пациент с психическими отклонениями.
— Не наш. Мы с Сережей в хирургии работаем, — открестился от лжесатаниста Мишка. — Он, в психиатрической больнице, а не в нашей лечился.
— Да, там на принудиловке пять лет был, — согласился с Коромысловым его друг.
Так, так, так... На принудительном лечении... Пять лет... Нет, пистолетик, был бы не лишним, если мы этого сатаниста проверять пойдем.
— Сейчас он только безобидно дуркует. В подъезде стены черной краской выкрасил, знаками там всякими всё размалевал. Это под УК не попадает... — продолжал между тем Иван. — Да, сами сейчас увидите. Дошли мы. Нам сюда.
Сюда. Точно.
Сейчас это я и сам видел.
На двери в подъезд красовалась перевернутая пентаграмма.
Иван поморщился.
— Вот ведь, всё воруют... Символ Христа, и тот украли, как торговую марку зарегистрировали... — не совсем понятно для меня произнёс друг Коромыслова. Как бы сам себе это он сказал, а не нам с Мишкой.
Дружинник говоря это потянул дверь на себя и она легко подалась.
— Заходите. Нам на третий этаж.
Первым в подъезд шагнул Коромыслов, за ним я. Иван выступил в роли замыкающего.
Действительно, стены подъезда были черней черного, даже как-то антрацитово поблескивали. На этом фоне многоцветьем раскинулась там и сям всякая чертовщина. Чудища, змеи, уродцы какие-то... Кто — полз, кто — летал, кто — непонятно что. Нарисовано это всё было... талантливо. По мозгам било наотмашь.
— Красота...
Коромыслов остановился даже от увиденного. Я чуть на него не налетел.
— Вот, про что я и говорил... Дуркует мужик. — Иван поскреб стену ногтем. — Краску где-то ещё очень хорошую берёт. В наших магазинах такая не продается.
Глава 20
Глава 20 Неведома зверушка
Мы поднялись на третий этаж.
Как и на предыдущих лестничных площадках тут было чистенько, никакого мусора не наблюдалось. Лампочки везде горели, кошками не пахло.
— Вот эта дверь. — указал Иван на очередное произведение искусства.
Тот, кто данное дверное полотно расписывал, будто предварительно хитреньких грибов наелся — яркие цвета, чрезвычайная глубина детализации, морфинг объектов...
Нет, это не я такой умный и начитанный. Это всё я от знакомой девушки узнал. Она психоделическим искусством интересовалась. Сама ничего такого не принимала, понимала, что это — смерть, просто диссертацию по художественному движению контркультуры шестидесятых годов прошлого века писала. По верхушкам от неё я и нахватался.
Звонок у двери в нужную нам квартиру отсутствовал. Вернее, когда-то он был, а сейчас только из стены провод выглядывал. Хозяин жилища или кто-то другой его убрал по одному ему известной причине.
Иван постучал в дверь. Реакции на это в квартире не последовало.
— Нет никого, — прокомментировал происходящее Коромыслов.
— Сейчас посмотрим.
Дружинник потянул дверь на себя, а она и легко подалась — была не закрыта.
Сразу за дверью, без всякой прихожей, была комната. Посреди неё стоял стол, а на нем... спала толстущая баба. Ещё и голая.
— Ни себе чего! — вырвалось у Мишки. — Это, что тут у них такое?
Иван молча пробежался глазами по комнате. Ответа для Коромыслова у него не было.
Кстати, сие деяние — сон на столе в голом виде, ни под какие рамки правонарушений не подпадало. За закрытыми зверьми в квартире гражданин или гражданка как угодно могут спасть — хоть на кровати, хоть на полу, а пожелается, так и на столе. Да хоть на потолке, только одеяло всё время тогда на пол падать будет. Могут в одежде спать, могут и голышом.
Ночную рубашку тётке заменяли рисунки на её теле каких-то страшил. В них чувствовалась та же рука, что расписала стены в подъезде.
Судя по всему, данная комната в квартире являлась не единственной. В ней имелись ещё две двери, которые куда-то вели.
— Просторненько сатанисты у нас живут... — с некоторой завистью прокомментировал наблюдаемое им сейчас Коромыслов. Ещё и пальцем в ту и другую дверь ткнул. — Не как медицинские работники.
В квартире кроме храпа бабы никакие звуки не присутствовали.
— Посмотрим, что там? — тронул я за рукав Ивана. Имелось в виду — за дверьми.
— Само-собой. Как дружинники при исполнении имеем право.
— С левой начнём или с правой? — Коромыслову не терпелось узнать, какие чудеса ещё имеются в сатанинской квартире кроме голых баб.
— С левой, — как старший в нашей группе принял решение Иван.
Мишка прошагал к левой двери и распахнул её.
Ну, снова — то же... Чёрные стены, многокрасочные рисунки. Из мебели — опять один стол. Правда, на нем никто не спал.
И всё? Такой вопрос можно было прочитать в Мишкиных глазах. Ожидал он перевернутых распятий, черных горящих свечей, клубков змей по углам... Пациенты психиатрических больниц чего угодно могут в свои квартиры притащить.
— Нет никого... — озвучил результат осмотра помещения начинающий народный дружинник Коромыслов. — Пусто.
В комнате, что была слева от центральной, нам не имело никакого смысла задерживаться и мы направились к той, что находилась справа.
К правой двери первым подошел Иван. Внезапно он остановился и поднял согнутую в локте правую руку вверх. Ещё и кулак её был сжат.
— Стой. Тихо. Кто-то там есть.
За дверью, и правда, как бы кто-то что-то едва различимо бубнил.
Иван резко рванул дверь на себя.
В комнате на крюке, что торчал из потолка, висел на веревке вниз головой человек. Одетый, даже в ботинках, весь этой же веревкой обмотанный. Справа от него боком к нам стояла фигура в черном балахоне с капюшоном. Левая рука стоящего была к лицу висящего протянута, а на ней что-то находилось. Небольшое такое, розоватенькое.
— Куси, куси, куси... — бормотал человек в капюшоне и ладонью с чем-то гадостным в лицо висящему тыкал. Тот пытался свою голову в сторону отодвинуть, но у него это плохо получалось.
— Куси, куси, куси... — монотонно повторял стоящий.
