вонь. Настоянная, слежавшаяся за многие годы эксплуатации вагона, и лезущая изо всех щелей. Вообще создавалось впечатление, что с момента выхода вагона с завода, его как следует и не убирали. Так, слегка подметали, протирали полы, может быть столики, и обрабатывали угля и стыки какой-то гадостью. В итоге тараканов и прочей живности здесь заметно не было, но зато все углы были измазаны какими-то бурыми пятнами, с удушающим ароматом. И этот аромат справившись с таракнами, теперь пытался справиться и с людьми.
Не меньшие ароматы царили и в туалете. Правда здесь к неистребимому запаху мочи примешивалась вонь карболки, хлорной извести и еще какой-то химии, из-за чего стоило только посетить это чудо инженерно-санитарно-технической мысли, как я выскочил от туда, как ошпаренный, едва успев помочиться. На что-то большее я был просто не готов морально. И это несмотря на то, что форточка в кабинке была постоянно открыта, и вроде бы что-то там проветривала. Представляю что было бы будь иначе.
Не меньшим шоком для меня, оказалось то, что единственное свободное место в вагоне, оказалось на нижней боковой полке, у выхода в туалет. Дверью хлопали и днем и ночью. При этом, совершенно не заботясь о том, закрылась, она или нет. Но хлопнуть ею со всего размаха, было обязательным. Но вне зависимости от того, открыта эта дверь, или все же оказалась запертой, из тамбура доносились такие умопомрачительные ароматы, что моя голова начала кружиться уже через пару часов, после того, как поезд начал свое движение, тем более, что двигался он так, что все запахи сдувало в вагон, а не в тамбур.
Если вы думаете, что все ограничилось только запахами туалета, немытого вагона, давно не стираных носок, на грязных ногах выступающих за пределы верхних и нижних полок, из-за чего приходилось постоянно уворачиваться идя по довольно узкому проходу. Ко всему этому добавились запахи самой разнообразной еды, которую советские граждане, в целях экономии средств, брали с собою в дорогу. Кроме того в вагоне стоял постоянных шум, не прекращающийся ни на минуту. Кто-то ругался, кто-то пел песни, кто-то просто громко разговаривал. Ко всему этому добавилась беготня чьих-то отпрысков, затеявших игру толи в догонялки, толи в прятки, а однажды даже в футбол по узкому проходу.Вы бы слышали как возмущалась "яжмама" когда у ее отпраска отобрали мяч, и сказали, что вагон не место для подобных игр.
В итоге все эти ароматы, шум и мельтешение бегающей детворы, слились в такое непотребство, что я уже клял себя за то, что постарался несколько сэкономить, вместо того, чтобы вселиться в нормальное купе, и хотя бы не слышать и не обонять, половины того что здесь происходило.
Радовало хотя бы то, что билеты, я оплатил всего лишь до ближайшего достаточно крупного города, искренне надеясь, что там наверняка смогу заработать гораздо больше чем в Лесорубске. И дальше поеду уже более удобно чем сейчас.
Вагон ресторан, в который я все же выбрался, потому что легкий перекус в буфете перед отправкой, во-первых, совершенно не насытил мою утробу, а во-вторых, оставил после себя самые отрицательные эмоции, тоже в итоге оказался фактически повторением привокзального буфета, разве что на колесах.
Грязные засаленные столики, укрытые давно не стираными тряпочками, когда-то именуемые скатертями, а сейчас годные разве что на протирку обуви, но тем не менее лежащие на столах. Жирные столовые приборы, и салфетки не первой, и даже не третьей свежести, и грубый, ни на что не реагирующий персонал, ведущий себя так, будто они делают тебе великое одолжение. На вопрос:
- Что вы можете мне предложить?
Была выдана скороговорка:
- Борщ, солянка, пюре с рыбой, с котлетой, компот, чай.
На мгновение задумавшись, тут же услышал в свой адрес:
- Ну, вы будете заказывать или мне два часа возле вас торчать. – гнусавый голос официантки просто выбил меня из себя.
- Несите уж что-нибудь, - произнес я несколько рассеянно.
- Так бы и сказал, что комплексный, а то выбирает тут, завсегдатая из себя корчит, где таких идиотов штампуют… - последние слова удаляющейся официантки донеслись до меня когда та, уже скрылась на кухне.
Впрочем, ждать пришлось недолго. Вскоре она появился вновь, неся коричневый пластиковый поднос, и минуту спустя, вбросила мне на стол тарелку свекольного борща, с комком сероватой сметаны, плавающим среди капусты и свеклы, тарелку поменьше картофельного пюре с довольно крупной, в половину ладони котлетой, и стакан компота из сухофруктов. Борщ оказался достаточно горячим, каким-то безвкусным, и в тоже время отдававшим чем-то техническим. Во всяком случае плавающие по поверхности колечки жира, говорили о том, что что-то сюда все же добапвили, но это точно был не мясной продукт. Вообще создавалось впечатление, что его варили на одной свекле и капусте, а о таком продукте, как мясо здесь и не догадывались.
Котлета только подтвердила мои предположения. Судя по вкусу, здесь было намешано все что угодно но только не мясо. К тому же стойкий запах сельдерея, который я терпеть не могу, забивал буквально все. Единственным натуральным продуктом оказалась картофельное пюре, которое хоть и было с некоторым синюшным оттенком, но все-таки относительно съедобным. Компот сваренный из сухофруктов в самый разгар снятия урожая фруктов, это вообще что-то непередаваемое, но судя по тому, как ко всему этому относились за соседними столиками, похоже, явление вполне привычное. Съев все это, хотел было заполировать чем-нибудь более крепким, но после передумал. Мне почему-то подумалось, что поданный по моей просьбе коньяк, будет мало отличаться от самогона, и поэтому я задавил в себе эту мысль. Комплексный обед стоил один рубль шестьдесят пять копеек, но поданные два рубля были приняты с таким презрительным видом, затем с небрежностью брошены в карман фартука, уже удаляющейся необъятной официанткой, что я просто постеснялся попросить сдачи.
Всю ночь меня мучали кошмары. Вначале меня ловили на месте преступления рядом со вскрытым сейфом, в котором, кроме жалкой мелочи и почему-то дохлой мыши в углу, ничего не имелось, хотя судя по моему взмыленному виду, я потратил на него как минимум час. Затем, вырвавшись от рук милиции, убегал, преследуемый тем самым толстым милиционером, который охранял «Сберегательную кассу» в Лесорубске. Почему-то вместо пистолета, в правой руке милиционер держал кривой соленый огурец, а в левой поводок служебно-розыскного пса. При этом сам пес, представлял собой милую белую болонку с огромным красным бантиком на шее. Пес постоянно гавкал и старался укусить меня за пятку, и его «гавки» почему-то звучали в
