— Сейчас главное, чтоб по тихой грусти дворянчики не сместили государя императора нашего, — обеспокоился Борис. — а уж в открытую очканут они протестовать. Тут Павел Петрович правильно в свободный доступ выложил информацию. Крестьяне все как один за него поднимутся, землевладельцам впору думать как с минимальными издержками перестраиваться на новые рельсы, а уж землепашцы им с этого пути свернуть не дадут, на крайняк — массой задавят то малое количество, что попрет против линии партии.
За пару вечеров обсудили все новости из столицы, свои перспективы в связи с кардинальными изменениями, поздравили Галку с обретением купечества. Серёга схохмил:
— Восьмое марта можно забыть, сейчас как бы не день, когда Галка стала купчихой феминистки на знамя поднимут. Запомните эту дату, двадцать шестое января! К гадалке не ходи, будет аналог женского дня!
Анисим, заскучав от давно надоевших рож, под предлогом заботы о развитии животноводства в Известковом — умотал на несколько дней к Егору. Устроившись в санях, прикрытый безразмерным дорожным тулупом — оглаживал СВТ и давал последние распоряжения остающейся за старшую Марфе (соседке Егора, давно отдавшую скотину в общее пользование с компенсацией в паях и ставшая правой рукой ветеринара) и бригадирам. Удостоверившись, что хозяйство в надежных руках — приказал трогать и погрузился под скрип полозьев в предвкушение предстоящего срача…
Известковое встретило заслуженного ветеринара без всякого почтения — к Егору, на отдельно охраняемую территорию, деда не пустили. «Порядок такой, Анисим!» — Извиняюще сказал казак: «Не обессудь, вход сюда только с пропуском или устного распоряжения Федуса или самого! Иначе — административное взыскание!» Дед кое как успокоился при виде того, что сопровождающие его башкиры из айле тоже стали нервничать и положили руки на рукоятки кнутов. Благо, с поста не чинясь отправился один из дежурных, уведомить начальника о визите.
Завидя Митеньку, жующего на ходу и без всяких препон протиснувшегося в ворота охраняемого сектора, на ходу дежурно поздоровавшегося — дед всё таки взбеленился:
— Ты чо рожу воротишь, инженер⁈ Мы его, значит, от сифилиса вылечили! Допуск к секретам обеспечили, а он ходит и никакого почтения к заслуженным пенсионерам! А у меня звание героя социалистического труда, между прочим! Стоять, щенок!
Митенька, и до этого побаивающийся грозного деда, который то эксплуататором его обзывал, то гнилой интеллигенцией — покраснел, виновато отбоярился что сам тут на птичьих правах и ускорил шаг, торопясь скрыться с глаз. Разрядил обстановку спешащий утихомирить разошедшегося ветеринара сам Егор. Осунувшийся, в запятнанной хламиде из домотканого полотна, должной изображать лабораторный халат, но с горящими глазами.
— Наше вам с кисточкой, гусекрад экспроприатор! — Не скрывал Егор радости от вида Анисима.
— Егорка, ты не перетравил здесь ещё рабочих своих⁉ Чо всё целое стоит, ни одного пожарища, филонишь что-ли⁈ — С таким же энтузиазмом отвечал дед.
Обнялись, Егор распорядился устроить сопровождающих и потащил деда показывать производство. Анисим на ходу пытался ему втолковать, что приехал осмотреть и наладить ему хотя бы основы животноводства, на что завпроизводством отмахивался: «Давай это с Федусом вечером решите. Он с бухгалтером обкашляет и приступят. Ты мне главное, гусей предоставь! Видал у меня речка под боком, милое дело этих тварей разводить!»
Едва зайдя в лабораторию — Егор кинулся к заставленному столу: «Щас дед, ты офигеешь!»
Ветеринар пренебрежительно отозвался: «Никак подтирочной бумагой решил удивить? Видели уже, привозили! Так у меня дома у бабки ещё четыре ящика нашей в запасе. Нет чтоб нужное изготовить! Вот ты дитя капиталистического воспитания, Егорка. Вам в первую очередь пожрать, поспать, посрать и жопку с комфортом подтереть! А настоящий монархист в первую очередь об окружающих думает!»
Егор наконец отыскал на столе нужное и с возгласом: «Смотри!» — лихо ширкнул экспериментальной спичкой по тёрке, которую изображала широкая щепка, с нанесенным на неё покрытием темного цвета. Спичка как и полагается — вспыхнула. Правда, треть головки отлетела в сторону Анисима, угодив тому в бороду, где продолжила гореть, невзирая ни на что. «Ай шайтан!» — Приплясывал ветеринар, пытаясь вытряхнуть из предмета своей гордости тлеющую частицу. Которая наконец благополучно догорела и погасла сама. Тем не менее, к специфическому запаху химии, царящему в помещении — добавилась нотка паленых волос. Ну а судя по новым идиомам в речи деда — процесс культурного обогащения с новыми рабочими из башкир работал в обе стороны.
— В пизду тебя Егорка, с твои производством! — Прямо высказал свое мнение ветеринар. — Пошли пожрем лучше с дороги. Только тебя похвалил, что без происшествий, так ты меня чуть не спалил!
Откушав в столовой, Анисим отправился к Федусу, где так на него насел, что зам по безопасности и оперативной работе клятвенно пообещал сегодня же обсудить с бухгалтером смету для подсобного хозяйства. Тонко намекая ветеринару, что неча тут задерживаться и отвлекать от дел со своими животными. А вечером два старых друга сошлись в бескомпромиссном споре.
Причем Егор, умилившись от приезда деда — слегка развязался и накатил грамм сто пятьдесят настойки, чтоб раззадориться. Поначалу беседа шла ровно, Анисим интересовался, как в свете новой имперской политики ведут себя казенные крестьяне, не почуяли ли воздух свободы, не хотят ли сбросить с шеи ярмо новоявленных заводчиков. Егор отвечал, что весть о грядущей воле податное сословие встретило с радостью и надеждами. Но были и нюансы, земля в той же Сатке была каменистая, для сельского хозяйства подходила мало и вот уже много лет живущие у завода пропитание предпочитали добывать работая на производстве. Хотя и приусадебным хозяйством не пренебрегали, но то больше от нужды, а не из любви к земледелию.
По долине реки Ай ситуация была не лучше. Плодородная земля была, но мало, на всех не хватало. Население Новой Пристани жило сезонными работами в заводе с осени до весны, летний сезон посвящая покосам на пойменных лугах и лесных полянах, да возделыванию огородов. И конечно же — обслуживанию самой пристани весь период навигации, начиная с окончания ледохода, заканчивая ледоставом. Так что переквалификацией из крестьян в рабочие местных было не испугать.
А новые порядки, введенные пришельцами — пришлись по нраву. Тут тебе и обучение детей грамоте с частичной оплачиваемой подработкой и их кормежка, а в перспективе — карьерный рост. Восьмичасовые рабочие смены, заработная плата без задержек и надуманных драконовских штрафов. В конце концов — человеческое отношение, при химическом производстве, рядом с бухгалтером был небольшой кабинет, с табличкой «Госуслуги», зайдя в который — проситель попадал в цепкие лапы пенсионерки с внимательным и цепким взглядом. И по результатам беседы могли как поспособствовать материально, так и отправить членов семьи в Попадалово, к врачам.
Зря и по пустякам туда старались не заходить. Были прецеденты, когда старушка приходила в ярость от хитрожопости прикидывающихся посетителей и тогда меры принимали казаки. А то и Федус, нет, телесные наказания упразднили, но лучше бы ей богу — с десяток плетей вытерпеть, чем штрафные санкции…
Постепенно беседа свернула в давно привычное и Егору, и Анисиму русло. Как в старые добрые времена, и вот уже полетели в лицо взаимные оскорбления, факты и контраргументы. Анисим, идя спать, покряхтывая от злости и удовольствия — думал: «Как хорошо, что приехал! Надо ещё на пару дней задержаться, погостить!»
Сегодня Мане, по дороге в школу — попался навстречу старший из детей Шухвактовых. Которого она органически не переваривала, одно то, как пятнадцатилетний лоб оценивающе на неё посматривал при встрече, словно раздевая — вызывало в душе такое негодование, что какая там клятва Гиппократу. Хотелось взять в руки скальпель и срезать эту масленую ухмылку с его лица. Однако сегодня Шовкал открылся для неё с другой стороны и Маня подумала, что была предвзята и несправедлива.
