просто ты ведешь себя… не как в двенадцать ведут мальчишки, — Надя смотрит куда-то вдаль, на луга.
— А вот ты сколько бы дала — по моему поведению? — мне самому интересно.
— Сколько бы я дала… сколько бы дала… а вот — не твое дело — сколько бы я дала, — Надя смеется и показывает мне язык… вот зачем она меня так провоцирует, а?
— А так… даже не знаю… иногда кажется, что тебе лет восемнадцать-двадцать… молодой еще такой, глупый телок. А иногда — как будто тебе лет тридцать… уже такой… мужик с опытом.
— Я, Надюшка, и сам уже запутался, сколько мне лет. Бывает так — что вроде бы мальчишка еще. А потом — бац! и вроде бы взрослый мужик. А иногда — и стариком себя чувствую, поворчать хочу.
— Ты, Юра… я прошу… ты — не торопи меня, ладно? не нужно вот так вот… как в обрыв — сдуру! дай мне в самой себе разобраться… ты вот спрашивал у меня, как мне… что я чувствую, когда ты рядом. Ну… не знаю… дурман какой-то… сладкий такой, истома по телу… хорошо-о-о-о. И я тоже человек, мне тоже иногда вот так — прыг в омут этот! тоже хочется… ох как хочется…
— Ну так давай — вместе прыгнем, а?
«Зацелую досмерти, изомну как цвет –
хмельному от радости — пересуду нет!»
— А что это? Чьи стихи? — Надюша заинтересовано смотрит.
— Есенина… Нравится?
— Есенин — тоже кобель был! Дурман для девок, и красивый какой?! — красавица мечтательно смотрит вверх.
Я немного успокаиваюсь, и мы просто гуляем.
В «стекляшке» Надя выбирает какие-то сладости — кавказские конфеты, пирожное с кремом, что-то еще. Я чуть отвожу ее в сторону:
— Заплачу я, хорошо? Мы ведь гуляем, не забыла? Могу же для любимой девушки сладости купить? — Надя чуть раздумывает и кивает головой.
Когда вышли из магазина, она уже более настойчиво:
— Слушай, Юрка! А откуда у тебя деньги? Часть у вас — на книжке у Ивана. Часть — в сундуке у бабы Маши. А у тебя откуда?
— Ну вот! Какая проза жизни! Любимая девушка допрашивает меня как сварливая жена! И даже тема та же — откуда взял деньги?
Надя фыркает:
— Не любимая девушка, а тетя… ну пусть — любимая! И не девушке сладости, а детям этой девушки — не забывай — у меня дети!
— Ну это же уже мелочи, нюансы… зачем же их вытаскивать, да так демонстративно встряхивать! А где же — тот романтичный настрой? Откуда вся эта проза жизни, Надюша?
— Эта проза — из той самой жизни! Я вот думаю… может тебя и правда Верке отдать? И мне проще, и стыда нет, и вины перед Светкой…, — Надя опять погружается в раздумья.
— Верка… Верка — это, конечно, хорошо…, — Надя поднимает голову и чуть изгибает бровь, смотрит с подозрением (вот же женщины — сама только что об этом говорила! Но только попробуй согласится! Только попробуй!), — вот только в чем беда, Надя… Мне ты нужна… я тебя хочу, а не Верку…
Ну вот — что и требовалось доказать! Надя заметно успокаивается и чуть улыбаясь смотрит вперед.
— А скажи-ка мне, кобелина… а что у тебя с Катей, и со Светкой? — опять допросы?
— Слушай! Мы с тобой еще… ничего еще не было — а ты вот так меня уже допрашиваешь, как жена мужа!
Хотя… может это и хорошо? то, что она так вот — вроде бы свыкается с мыслью о том, что может быть все же…
— Я — не как жена мужа, а как… ну… мне просто не все равно, что там у вас происходит. Вот поломаешь жизнь девчонкам…
Тут Надя останавливает меня за руку и разворачивает к себе. Оглядывается по сторонам, приближает голову ко мне и шепотом:
— Ты им целки не сломал ли? Что-то Катя краснеть стала, когда на тебя смотрит?
— Вот ты, Надя… Вон ты тоже краснеешь, когда на меня смотришь и что? У нас было что-то? Кстати… вот если разговор такой зашел — когда? Надюша! Я же жду… Когда? Да! И вот еще — где? — что-то мне вот не нравится куда наш разговор выруливает.
— Ну…, — Надя опять смущается, — когда… ну я же просила — не торопи! А где — ну… можно и у меня… или вон — с Веркой договорюсь… я знаю, где у нее ключ лежит, а она с утра до вечера в парикмахерской. Она и сегодня должна была там быть — просто подменилась, по моей просьбе. У Верки даже и лучше — никто мешать не будет, — Надюша опять отводит взгляд и краснеет. И это — разведенка! Как девочка, чес-слово! Или она так на наш возможный инцест реагирует? Хотя… это вроде бы — не инцест? Мы же — не близкие родственники? Не знаю…
— Так… ты в сторону — не увиливай. Что у тебя с Катей? Я ее люблю очень… А ты, вот так, сдуру — девке жизнь сломаешь, как целку эту! — и смотрит так требовательно.
— Надя… да ничего там… не трахались мы… точно это! И все у них на месте — и у Кати, и у Светки. Ну… поигрались немного, поласкал я их. И все!
— Это как — поласкал? — вот зачем ей подробности?
— Ну как, как… Пальчиками погладил. Языком еще…
— Ты что… и языком? — Надя очень удивлена и очень смущена. А еще — как-то дышит, уж очень… да она — возбуждена, и — еще как!
— Надюша! Радость и любовь моя! Может зайдем к Вере, попросим там… ну — может ей тоже в магазин нужно, или там — погулять сходит, а?
Надя не отвечает, вид у нее — такой… Ошарашенный, да.
— Ты чего, душа моя? Что с тобой такое?
Она стоит, чуть покачиваясь с пятки на носок, раздумывает. Потом решительно берет меня за руку:
— Пошли к Верке! Она и впрямь собиралась куда-то смыться…
Благо — недалеко! И хорошо — что никто не встретился по дороге. А то вид у Нади… взбудораженный такой, ага!
Мы встречаем Верку, когда она уже выходит за калитку. Одета она
