– Пошел ты на хрен, – пьяным голосом ответил отец. – Убирайся прочь! А то убью!
Такой поворот событий ввел Сашу в полную прострацию. Еще бы – ехать за тысячу километров по первому зову, срываясь с работы и даже не попрощавшись с любимой девушкой, а тут – на тебе! Нет, этот вариант развития событий был Саше абсолютно не нужен, а потому он снова настойчиво постучал:
– Открой, старый ублюдок! Я должен попрощаться с матерью! Если ты меня не впустишь – я выбью дверь, а затем сверну тебе шею!
Еще немного ожидания и молчания – и дверь медленно отворилась. Отец снова что-то пробурчал и куда-то ушел, предоставив сына самому себе. Саша, проигнорировав выходку пьяницы, снял пальто и хотел было повесить его в шифоньер, всегда стоявший в прихожей, но вдруг поразился его отсутствию. Нахмурившись, прошелся взглядом по помещению и понял, что дома почти не осталось мебели. Неужели папа-алкоголик все пропил? – пронеслось в голове гостя, после чего он со злостью швырнул пальто на пол и, не разуваясь, проследовал в старую комнату родителей.
Благо отец ушел искать новую порцию пойла на кухню, и Саша без лишней нервотрепки нашел на кровати труп своей матери. Несколько минут он молча стоял в дверном проеме, с тяжелым сердцем созерцая одетую в длинное серое платье маму, разглядывал ее иссохшие и покрытые морщинами руки, лежащие на груди. Со слезами на глазах посмотрел на абсолютно умиротворенное лицо, и ему даже показалось, что он видит улыбку. «Улыбку Будды», как говорил один его знакомый в подобной ситуации.
Не выдержав напряжения, Саша сорвался с места и рухнул на колени рядом с кроватью. Он разразился настоящим фонтаном из слез, и хотя из его горла не вырвалось ни единого звука, с кухни раздалась очередная порция недовольного бормотания отца.
Каждый из людей так или иначе сталкивается со смертью. Любой человек однажды познает горечь утраты, неумолимую скорбь, чувство невосполнимой потери. Каждому придется пройти через несколько стадий горя. Первая – шок и отрицание. В это время человек отказывается принимать то, что, собственно, произошло. Он поражен до глубины души, но при этом не верит в то, что умер кто-то из близких. Часто первая стадия сопровождается дезорганизацией и потерей памяти. Вторая – боль и чувство вины. Защитный кокон шока постепенно разрушается, и взору предстает реальная окружающая картина. Картина неистовой смерти. Человек чувствует невыносимую мысленную агонию, он ненавидит себя за то, что так мало времени провел с безвременно покинувшим этот мир близким. Третья – гнев, разочарование и горечь. Человек может чувствовать себя абсолютно нормально, пока какая-либо мелочь вдруг не выведет его из себя. В этой стадии социум становится обузой; шумные коллективы, вечеринки, соседи и даже друзья превращаются в нечто лишнее, вызывающее только раздражение. Но в конце концов все приходит к четвертому этапу – принятию ситуации и чувству облегчения. Стоит ли говорить, что в это время человек окончательно смиряется с потерей и продолжает жить дальше, дышит полной грудью. Собственно, все эти стадии присущи любому члену общества, от детей до стариков.
Саша же находился лишь на первом этапе, а потому ему предстояло пережить еще много, безумно много горя.
Мама всегда хотела, чтобы ее сын вырос самостоятельным и организованным мужчиной, завел семью и детей, жил в хорошей квартире и ни в чем себе не отказывал. Конечно, каждый родитель желает такого для своего чада, но Сашу чужие матери не волновали. Сейчас ему казалось, что все эти желания он обязан выполнить в полной мере, дабы ее дух, где бы он ни находился, обрел окончательный покой.
Из кухни раздался странный утробный рык. Спустя мгновение Саша понял, что отца рвет, и скорее всего, прямо на пол или на стол. Это действо вдруг вернуло гостя из Курска к некой трезвости, и теперь он стал замечать, что в квартире жутко воняет блевотиной и дерьмом. Кроме того, чувствовалось что-то еще… что-то такое, что было в подъезде. Неуловимое, но критически важное.
Саша поцеловал матушку в лоб и направился в свою бывшую комнату. Дверь туда сперва не открывалась, но она распахнулась, как только к ней приложили солидное усилие в виде удара ногой. Увиденное внутри не могло не вывести из себя того, кто прожил здесь без малого четверть века. Кровать, стол, тумба, ковер – все это отсутствовало. Зато весь пол оказался буквально завален по щиколотку пустыми пивными бутылками и жестяными банками, и над всем этим зловонным великолепием сгрудились сотни крупных мух и мелкой надоедливой мошкары. Саша взревел как раненый зверь, заметив, что все до единой фотографии на стенах – его, матери, друзей – были разбиты. На некоторых даже красовались полоски от черного маркера, закрывающие все лица. Мать такого сделать не могла. А зачем это совершил отец – предстояло выяснить. Да только покуда Андрей Сомов находился в ужасном запое, разговаривать с ним было все равно что долбить кулаком в стену. Толку – ноль, только костяшки на пальцах разобьешь. Но Сашу в данный момент это не волновало. Собрав всю волю и ярость, он направился на кухню.
И все эти эмоции разом сменились на чувство отвращения, когда перед взором гостя предстало грязное, лежащее в собственной рвоте тело, воняющее, храпящее и посапывающее. Отца хотелось до смерти избить ногами, растоптать его, размазать мозги по всему полу, а затем со злостью плюнуть на останки, но марать руки об этого болезного казалось занятием абсолютно бесполезным. Да и уголовно наказуемым. Вместо этого Саша прошелся по кухне, порылся в шкафах и холодильнике, отыскал весь оставшийся алкоголь и вышвырнул его в окно. На радость бездомных, бутылки упали в детскую песочницу, и все они чудом остались целы. Закончив с утилизацией пойла, Саша вновь отправился в комнату матери – ждать, пока не проснется отец, чтобы побеседовать с ним по душам.
Когда Саша проснулся, он посмотрел на старые советские часы, знакомые ему еще с детства, и понял, что проспал почти три часа. Первая мысль, пришедшая ему на ум, – это мысль о том, что он задремал прямо на полу рядом с кроватью матери. От этого появилось очень неприятное ощущение, даже наваждение чего-то страшного, но это быстро прошло. Запоздало вспомнил, что во время сна он мог проворонить тот момент, когда отец проснулся и пошел за очередной порцией водки или чего другого, но тот все так же мерно посапывал в луже собственных выделений. Но теперь уже сон его не был столь непоколебимым, и нескольких легких тычков носком туфли в бок хватило, чтобы разбудить запойного алкоголика. Отец, недовольно захрипев, медленно поднялся на руки и посмотрел на того, кто оторвал его от столь сладких сновидений. Посмотрел на сына полными ненависти заплывшими глазами, сплюнул в сторону чем-то очень густым и желтым, после чего с огромным трудом заставил свое тело принять вертикальное положение. Это ему тут же аукнулось – голова закружилась, и отец вновь осел на пол.
– Чего тебе надо? – спросил он.
– На вопросы сейчас станешь отвечать ты, – сквозь зубы процедил Саша. – Что, черт возьми, творится на самом деле? Как умерла мама? Кто ее убил? Ты подал заявление в полицию?
– Заяв… явленбр… шта? В полицию? Не-э-э, спасибо, я этих волков позорных всех бы на кол посадил! Сволочи, я последнюю неделю у них в вытрезвителе провел, чтоб их мать-перемать!
У Саши перехватило дыхание. Его мать убили, а отец даже и пальцем не пошевелил, чтобы во всем этом разобраться.
– Я ненавижу тебя. За смерть мамы. Если я узнаю, что ты как-то к этому причастен, клянусь, я убью тебя.
– Что разозлился так? Старая карга жить и так не давала! Не, я ее канешн люблю-у-у, но то, шо она скопытилась, – так это ж даже в чем-то и хорошо, хе-хе… понимаешь?
– Мне просто жаль тебя уродовать. Я даже не стану спрашивать, что и зачем ты сделал с моей комнатой. Вопрос лишь один: где мебель? Куда ты ее дел?!
– Денег… не хват… хватало. Надо было платить за газ! Ты хоть знаешь, сколько щас газ стоит, а? Увалень! Ни хрена ты не знаешь, бездарь! Иди работу найди! Жену там иль просто бабу хоть потискай, молокосос!
– Я два года работаю и живу с невестой, свинья. Ты даже не удосужился это запомнить, хотя я об этом сто раз уже говорил. И деньги тебе были не на газ нужны, а на водку, так?
– Тебя это с чего волнует? Мой дом, моя мебель! А ну пшел отсюда на хрен!
Саша не удержался и довольно сильно толкнул отца ногой в плечо. Тот с громким охом завалился на спину, попытался встать – не получилось – и остался там лежать.
– Кто организовывает похороны? – требовательным тоном произнес сын. – Отвечай.
– Та шмара соседская… тетя Гуля или Галя, как там ее… спасибо ей, конечно. Она денег отвалила на похороны выше крыши. Даже еще осталось.
