— Ви… Викферт? — выдавил из себя Грокотух. — Что это?!
Виктор медленно поднялся с колен и изящно выписал восьмерку кончиком лезвия. Направив его в сторону главного болотника, он подмигнул караванщику и гордо выпрямил спину:
— Это мой небольшой сюрприз.
В этот миг на поле боя ворвались на своих скакунах наёмники. Судя по их радостным кличам, они одержали победу, и, видимо, совсем без потерь. Окружив оставшихся разбойников, они заставили их бросить оружие и упасть на колени, держа руки на виду. Один лишь главарь болотников явно не собирался сдаваться живым. Зарычав, он кинулся на Виктора, надеясь пронзить трезубцем его тело прежде, чем кто-либо успеет среагировать. Но когда лезвия и цель разделяла всего пара шагов, что-то со свистом врезалось в голову болотника, оттолкнув его с линии атаки. Виктор, рассмотрев снаряд, удивлённо отвесил челюсть: им оказался щит Йормлинга. Чтобы метнуть такую вещь с подобающей силой и точностью, нужно тренироваться этому годами, подумал вновь избежавший смерти пришелец с Земли. А сам командир наёмников стрелой подскочил к главарю разбойников и обрубил его жизнь коротким взмахом полуторного меча.
Лезвие рапиры, как и ярость в голове, потухли. Пришло понимание того, что бой окончился, причём в пользу защитников. Но не было радостных возгласов и победной эйфории. Никто не наслаждался наказанием грабителей. Все — пепельники и наёмники — смотрели на Виктора, не сводя с него глаз и не торопясь убирать клинки в ножны. Атмосфера продолжала оставаться накалённой, и единственным «раздражителем» в этой ситуации стал именно проявивший свои сверхъестественные способности Виктор. Похоже, что горящие лезвия и светящиеся руны на пальцах не были для местного народа обыденностью, равно как и для человечества на Земле.
— Объяснись, — раздался голос Йормлинга. Лидер наёмников подошёл к Виктору на расстояние вытянутой руки. — Кто ты такой? Ты чародей или колдун? Проклятый торговец душами, а?
Лезвие полуторника оказалось около шеи Виктора. А сам «чародей», дабы не вызвать ещё больше агрессии в свою сторону, медленно заткнул рапиру за пояс и поднял ладони на уровень головы.
— Нет-нет, я не колдун. Я, честно говоря, научился этому вчера утром, а до этого момента и понятия не имел, что у меня есть такие способности.
Йормлинг нахмурился, но меч не убрал. Мыслительный процесс сопровождался нервными подёргиваниями скул и бровей, и в это время все вокруг не издавали ни звука. Наёмник, что-то надумав, убрал оружие и кивнул:
— Ладно. Ты нам помог, а, значит, на нашей стороне. Но я всё ещё жду от тебя душещипательную историю о внезапном приобретении волшебного дара. И постарайся врать как можно правдоподобнее, потому что я-то точно знаю, что нельзя вот так просто взять и стать колдуном или кто ты там вообще.
В разговор вдруг вмешался Грокотух. Караванщик подошёл к Йормлингу и, отведя его в сторону, что-то прошептал на ухо. Озадаченный наёмник несколько минут о чём-то спорил с Грокотухом и в конце концов махнул рукой:
— Ладно… Викферт. Мы с тобой ещё побеседуем. А пока — собираемся и в путь! И всем быть настороже — лес всё ещё полон опасностей!
Виктор с облегчением выдохнул. И хотя окружающие поглядывали на него с опаской, было уже не так тревожно за свою жизнь. Оставалось лишь надеяться, что караванщик не сказал командиру наёмников ничего такого, из-за чего потом придётся кормить своим телом земляных червей да опарышей.
Караван начал движение не сразу. Оставшиеся в живых пепельники собрали большой костёр и провели на нём ритуал сожжения павших товарищей, молясь за их упокоение в лучшем мире. Вся кремационная процессия длилась почти час, так что Виктор успел очистить свою одежду от грязи и слегка отдохнуть возле погребального костра. Пламя согревало, и пришлось затолкать мысль о назначении этого очага как можно глубже в задворки разума. Подумаешь — трупы сжигают, тепло же от этого не портится, подумал Виктор. Хотя иной раз приходилось воротить нос из-за непробиваемого запаха палёной плоти.
Когда похороны закончились, караванщики расселись по обозам и продолжили движение. Нескольким наёмникам пришлось занять места убитых пепельников, что немного уменьшало защищённость, но зато не пришлось бросать посреди леса ценный товар и дюжину крепких коней.
Виктор снова сел в головную телегу, надеясь побеседовать с Грокотухом обо всём, что произошло во время и после боя, но караванщик оставался на удивление молчаливым. Он старался не глядеть никому в глаза и перестал улыбаться, что для него было довольно странно. Грокотух ограничивался короткими ответами и постоянно бормотал что-то вроде «не теряй бдительности, потом поговорим», и в итоге Виктор решил дождаться утра. Йормлинг постоянно шёл вровень с головным обозом, не спуская глаз с «колдуна», который, по его мнению, представлял всей этой караванной кампании несомненную угрозу. Виктор хотел поговорить с лидером наёмников, объяснить, что он не желает никому зла, и что все его способности — это лишь результат перехода между мирами или же «скромный» подарок от Лагоша, но это могло привести к ещё более печальным последствиям, так что от этой затеи пришлось отказаться. Караванщик был прав — эту тайну стоило держать при себе и стараться быть похожим на местных, нежели на пришельца из иного мира. Загрустив, Виктор укрылся какой-то жёсткой и колючей шкурой и до самого утра полностью погрузился в самого себя, оставшись наедине со своими мыслями и переживаниями.
Осознание сна пришло не сразу. Лишь взглянув на свои руки, Виктор понял, что его молодость улетучилась без следа, вновь вернув на обыденную для них позицию старость и дряхлость. Старик очнулся в тёмной комнате без окон и дверей, где единственными предметами интерьера служили две деревянные табуретки да древняя советская люстра, свисающая с потолка. Виктор попробовал сделать шаг и сразу же взвыл от боли: за последние сутки он уже отвык от своего старого тела. Ноги почти не держали туловище, а каждый вздох настолько мучительно разрывал больные лёгкие, что хотелось умереть. Но это был лишь сон, и Виктор это прекрасно понимал, но что-либо изменить в нём или вовсе проснуться он не мог. Что-то этому мешало.
И причина не замедлила явиться: в дальнем углу комнаты вдруг появился Лагош. Но, на сей раз его допотопная стиляжья одежда сменилась блестящими налакированными наёмническими доспехами. Гремя латами, он чинно подошёл к табуретам и сел на один из них, жестом предложив Виктору воспользоваться вторым. В руках Лагоша неожиданно оказалась бутыль магмагрога и две пивные кружки.
— А чего это мы так скуксились? — спросил он. — Что-то не так, Богданов?
Виктор, преодолев боль, сел рядом с собеседником и хотел было что-то спросить, но осёкся, не зная, с чего начать. И пока вопросы выстраивались в логическую цепочку, Лагош разлил напиток по кружкам и, протянув одну из них старику, произнёс:
— За чудесную победу над злобными зеленокожими разбойниками! — проголосил он и сделал глоток. Поморщившись, продолжил. — Как у тебя дела, Богданов? Не болеешь? Новое молодое тело не жмёт? Ты, если что не так, сразу говори. Верну всё на своё место в любой момент, коли будет воля твоя на это. А захочешь — так и вовсе память о былом сотру, будешь считать себя умирающим дедулей и даже не вспомнишь обо всём том, что произошло в этом мире.
Виктор, не раздумывая, отпил из кружки, и, собравшись с силами, сказал:
— Я благодарен тебе за перенос. Моя жизнь уже подходила к концу, и ты дал мне второй шанс. Но, кажется мне, в твоём предложении скрылась целая масса подвохов, да? И один из них — иероглифы на подушечках пальцев. Что это такое? Откуда это взялось? И что с этим делать?
Лагош хмыкнул:
— Если это то, что тебя интересует больше всего, то я отвечу: когда некоторые решившие посвятить свою жизнь волшебству маги и чародеи проходят тайное испытание своей силы эдак на десятом-двадцатом году обучения, колдовская сила может оставить на их телах такие вот зарубки. Тебе повезло, что руны не высеклись, например, на лбу или на пятках, а ведь могло быть и так.
— Как они появились у меня? Буковки эти замысловатые, я совсем не понимаю, что они значат.
— Ну, предположим, руны нанёс тебе я. Так сказать, бонус к покупке. Если не нравится — могу убрать, ты только скажи…
— Нет-нет-нет, — замотал головой старик и проклял себя за это действие. Шея громко хрустнула, и боль прошила весь позвоночник. Чтобы заглушить её, пришлось залпом осушить половину кружки. — Не надо ничего убирать. Мне этот дар уже дважды помог. Да только вот о нём узнали те ребята, что меня окружают, и теперь наёмники наверняка хотят меня убить, а пепельники вообще смотрят как на вселенское зло. Как мне доказать, что я им не враг, при этом не раскрывая тайны? Что мне делать?
