– …И молодых девиц, – подхватил Ингвар.
За разговором они вышли за ворота замка и потопали по набитой тропе, пока та не вывела их к гладким пескам.
На пустыню здешние места походили мало, скорей уж на бесконечный пляж. Если не оглядываться назад, на стены и башни цитадели, то по сторонам открывался обалденный простор. И тишина.
– Силур! – торжественно сказал Лангместур. – Тут не то что птиц – мух и тех нету. Не появились еще!
– Здорово! – искренне сказал Плющ.
Оглянувшись в очередной раз на замок, Константин замер. Замка не было.
Вокруг, насколько хватало глаз, стелились ровные, безрадостные пески.
– А… где?
– Страшно? – хмыкнул Паль. – Я тут третий раз, а все равно как-то не по себе становится.
– Мы в прошлом, Костян, – объяснил Лангместур. – Чуть ли не полмиллиарда лет до нашей эры. Прикинь?!
– Ничего себе…
– А ты думал! Да ты не бойся. Вон, видишь два камня? Там и проход. На портал как-то не тянет!
– А вдруг…
– Вдруг – что? Камни кто-то унесет? А тут некому! На сушу еще ни одна тварь морская не вылезла.
– Тут медитировать хорошо, – похмыкал Паль. – Тишина… И пустота.
– Слушай, – сказал Лангместур, – мы тут все зовемся на манер викингов. Я вот Максим. По-латински значит – «наибольший», а во фьордах говорят…
– Лангместур!
– Точно! Ты у нас Константин? С латыни это значит «постоянный», а по-викингски – «эваранди». Годится?
– Годится!
Океан уже выдавал себя блеском волн.
Дорогу к берегу преградил неширокий ручей, на берегу которого росли довольно странные растения с буро-зелеными ветвями, разделявшимися строго надвое и лишенными листьев, – их покрывала чешуя. На концах веток покачивались спороносы.
– Это ринии, – опознал их Ингвар, – а вон те, на канделябр похожие, называются куксонии. Если у них ветку отломить, грибами пахнет!
Это были еще не настоящие растения, у них даже корней нормальных не было, не то что листьев. На суше все только начиналось.
Константин вздрогнул.
Он попытался представить себе бездну времен, пролегших сейчас между ним и таким далеким XXI веком – сотни миллионов лет!
– Страшно? – криво усмехнулся Паль.
– Не по себе, – признался Плющ.
Паль кивнул.
– Это у всех так, только не каждый признается.
Наконец, они вышли к берегу – гладкому пляжу, простиравшемуся далеко за горизонт. Под ногами похрустывали мелкие ракушки и выеденные панцири. Теплые волны лениво накатывали на песок. Картинка!
А на переднем плане, причаленная к вбитому в песок колу, покачивалась лодка. К ней вели мостки – пара досок, хлябавших под ногами.
– Все на борт!
Экипаж повалил на плавсредство, занимая места.
– Это скедия из фьордов, – сказал Лангместур. – Нореги и даны говорят: скейд.
– Потренируюсь, – улыбнулся Костя.
– Ну! Отдать швартовы! Весла на воду!
Костя-Эваранди уселся на скамью, вытащил резную затычку, отворяя лючок, и просунул сквозь него весло. Кожаная манжета посопротивлялась и уступила-таки. В сущности, она исполняла сразу две функции – не позволяла воде заливать палубу через лючок, а заодно удерживала весло на манер гибкой уключины.
Лангместур уселся на место кормщика, сжимая рукоять правила, опущенного в воду с правого борта.
– И… раз! – задал он ритм гребли. – И… два!
Скедия легко стронулась, поплыла, острым форштевнем рассекая тихую воду.
– А купаться тут можно? – поинтересовался Плющ.
– А ты глянь! – ухмыльнулся Ингвар.
Костя высунулся за борт.
Море было мелким, а вода прозрачной. Было хорошо видно, как по дну ползают здоровенные полуметровые трилобиты, копошатся толстые бахромчатые черви, покачиваются в такт прибою шестилучевые губки и водоросли.
Противно извивались бесчелюстные твари, вроде миног, за ними охотилась панцирная рыба, чья голова была защищена плитками роговой брони. Неожиданно поднялась муть – это явился гигантский, в рост человека, ракоскорпион.
Передвигаясь на четырех парах ног, пятой парой, самой задней, чудище гребло, будто веслами. На плоской голове мрачно блестели огромные, с блюдце, фасеточные глаза, а клешни так и шарили впереди, силясь ухватить добычу. Не повезло – из глубины появился и вовсе громадный камероцерас, предок кальмаров в конической раковине.
Он был длиннее скедии, и его щупальца живенько сцапали ракоскорпиона. Тот, конечно, был против, но камероцерас не спрашивал его мнения – откушал ракоскорпионятины.
– Не-е… – протянул Плющ. – Что-то мне расхотелось купаться!
Все расхохотались.
– И… раз! И… два!
Вдруг скедия сотряслась, а за бортом вздыбилась раковина камероцераса, похожая на огромный остроконечный колпак. С шумом и плеском рухнув в воду, она скрылась из глаз, а в следующую секунду толстые, изгибающиеся во все стороны щупальца ухватились за борт, резко накреняя лодку.
– А ну! – грозно крикнул Маннавард, но пучеглазый предок кальмаров не испугался.
Напротив, он перецепился и подтянулся, намереваясь влезть на борт.
– Паль!
Павел живо вытянул свое весло, развернулся и стукнул лопастью по наглому щупальцу.
Камероцерасу такой прием не понравился – он живо ухватился за весло и потянул на себя. Паль не удержался и вытянулся, отпуская весло, но тут Костя выхватил нож и полоснул по щупальцу – резко завоняло аммиаком.
Чудище морское резко отдернуло раненую конечность и приподнялось из воды, словно пытаясь рассмотреть обидчика. Плющ привстал и встретился взглядом с камероцерасом. Два круглых зрачка, размером с суповую тарелку, в подрагивавшей слизи цвета артериальной крови, уставились на него.
Костя замер, не имея сил отвести глаза.
На него смотрела сама вечность, дремотный архей, когда жизнь еще только затевалась в теплых лужицах.
Мышцы словно сковало льдом, но усилием воли Эваранди снял оцепенение и выдавил одно-единственное слово:
– Вон!
Пэтр подхватил оброненное Палем весло, замахнулся, но камероцерас уже отпускал скедию – щупальца скользнули в воду.
Длинное ракетообразное тело зависло под водой, а затем медленно уплыло прочь.
– Не знаю, как там с динозаврами, – медленно проговорил Лангместур, – а мне и этого экстрима хватило!
– Фу-у! – выдохнул Ингвар.
– И… раз! И…два!
Плющ сидел и пыхтел.
Сгибаясь и заводя весло, разгибаясь и загребая.
И… раз. И… два.
Было нелегко, но крепкий организм сдюжил.
– В лад, в лад гребите! – покрикивал Лангместур. – Хватит тут изображать лебедя, рака и щуку!
Гребцы старались. Максим тоже вкладывал свою лепту в общее дело – рулил.
Скедия плавно огибала выглядывавшие из-под воды камни, порою чиркая килем по тем, что лежали глубже.
Берег постепенно удалялся, открывая взгляду все «лукоморье».
Костя уже чуток приноровился, поймал ритм гребли, согласуя его с ритмом дыхания, тягал и тягал весло, поглядывая, как с мокрой лопасти струится вода, как волнишки отходят от корпуса, довольно-таки живо толкаемого в открытое море. В океан.
Грести было тяжело, зато ты при этом попадал в лад всему окружающему – ветру, морю, космосу.
Все вокруг двигалось, неспешно, но вечно, и скедия словно вкладывала свою долю в общий круговорот, ты сам совершал усилия, сочетая их с мирозданием, – подгонял ветер, направлял течение, толкал Землю вокруг оси.
Костя усмехнулся, хотя от напряжения губы искривились.
Сэр Мелиот!
Сейчас, в полушаге от Норэгр, это прозвище показалось Плющу напыщенным и надуманным, совершенно чужеродным для фьордов – там всякие изыски с оттенком гламура смотрятся дико и неестественно.
Простота нужна, а что может быть проще собственного имени? Эваранди! Вот это совсем другое дело…
– Сушить весла! – неожиданно приказал Лангместур. – Ставить парус!
Плющ с удовольствием вынул весло и уложил его на козлы. Трое парней уже суетились, распуская парус.
Эваранди ухватился за свободный шкот, стравливая его потихоньку.
Ветер дул несильный, но и его было довольно, чтобы расправить парусину, выдуть пузо.
«Матросы» заголосили:
– Брас подбери! Да не тот, слева!
– Зачем? Ветер попутный, пусть рей прямо стоит!
– Да чтоб ты понимал!
Тут зарявкал Лангместур, и его слово перевесило.
Мигом укрепились все снасти, и скедия ощутимо прибавила в скорости, несомая широченным полосатым парусом, – вода так и журчала, разбегаясь бурунами от острого форштевня, а драконья башка, скалясь впереди, то поднималась, словно заглядывая за горизонт, то опускалась успокоенно.
Верным путем идете, товарищи!
Косясь на невозмутимого Максима, разминая нывшие мышцы, Константин глянул вперед.
Там, за вздымавшимся острым носом, показался остров – скалистый клочок суши, поросший корявыми риниями.
– Спустить парус!
Потеряв ход, скедия с шорохом втесалась в песчаный бережок. Ингвар первым спрыгнул на пляж, подхватывая канат, и быстренько закрепил его, обмотав вокруг камня, вросшего в песок.
