Так, благодаря скрытым от неискушенного глаза резервам локации и неиссякаемому энтузиазму ученых, была изобретена уникальная рамка-телепорт, позволившая без проблем выбираться за пределы сектора, и свободно возвращаться. Правда радиус охвата ее был ограничен, и рамка переноса работала только в двустороннем порядке туда обратно. Так, переместившись из базы практически в любое место, невозможно было перемещаться дальше по своему усмотрению, а лишь в место дислокации базовой рамки. Управление перемещениями на базе осуществлялось с помощью пульта, на котором задавались параметры прыжка. Вне базы работали специальные гаджеты в виде средств связи, запрограммированные на создание индивидуальной рамки-портала.
Именно Герман переделал мой телефон, когда тот оказался у него, в средство вызова рамки, а это я в сложившейся ситуации была ему несказанно благодарна. Но главная находка, позволявшая с уверенностью заявить об их успехе, являлась беспрецедентным источником энергии. Это было ископаемое вещество – палиатрис. Густое вещество янтарного цвета, не замерзающая при отрицательных температурах, и не плавившаяся при чрезмерно положительных, она заполняла пустоты в земной породе на сотни километров вглубь, и была открыта совершенно случайно. Однажды Герман жутко удивился, обнаружив склад расходных материалов, располагающийся на самом нижнем уровне базы, затопленный неизвестной субстанцией. Много времени было потрачено позже на исследование вещества, и это дало невероятные результаты. Выяснилось, что субстанция является практически жидкой энергией, синтезируя ее даже из воздуха. Буквально за какой-то год все энергообеспечение базы было переведено на новое вещество. Исследования продолжились, а для более комфортного существования друзья приобретали различную технику, совершенствовали ее, и продавали заинтересованным организациям. Это позволило им наладить связи во многих организациях, включая мой институт и Особый Отдел Оргнизации.
– Так значит, модернизируете технику? – Уточнила я сквозь непрожеванный бутерброд.
– Ага, – улыбнулся Дар, ковыряясь длинной тонкой закорючкой в какой-то железке.
– Ученые, значит…
– Угу, – кивнул тот, продолжая ковыряния.
Его я вспомнила чуть позже. Этот блондинистый верзила с неприятно светлыми глазами заламывал мне руки в парке не так давно. Сообщничек. В белом халате, очках и с прилизанными вихрами его было практически не узнать. Он же приготовил для меня вкуснейшие бутерброды из слегка поджаренного тоста с острым творожным сыром и ломтиками помидоров, за это я его и простила, с благодарностью заедая стресс, не в силах оторваться от вкуснятины.
После я узнала их главную проблему, с которой они попросили помочь. Дело в том, что на базе их работало трое. Третьим был некто Царним, очень талантливый ученый, единственной проблемой которого стал его испортившийся характер и непомерные амбиции. Их отношения деградировали одномоментно, когда Царним выдал мысль, что неплохо было бы представить палиатрис общественности, заработать на этом кучу денег и жить себе припеваючи. Его коллеги оказались с ним категорически не согласны, аргументировав тем, что открытие вещества для мировой общественности может способствовать различного рода конфликтом вплоть до разжигания военных действий. Он парировал, что ему, в общем то, плевать на то, кто и каким образом пострадает из-за своей жадности. Тогда они с Царнимом жутко переругались. А последние пару месяцев работы невероятно сложно было найти с ним общий язык. Этот человек специально открыто провоцировал конфликты, с его присутствием любая позитивная атмосфера тут же тухла, и постепенно его присутствие на базе начало более чем тяготить остальных его коллег. Позже он и вовсе отгородился от них, выбрав себе другую лабораторию для исследований, хотя раньше все занимались вместе в общей. Он перестал вести учет истраченных материалов, стал игнорировать план исследований, занимаясь своими собственными.
Коллеги решили с ним переговорить, и предложить вернуться обратно на большую землю, и продолжить работу там, поскольку здесь его присутствии, мягко говоря, стало неуместным. Ответом был насмешливый отказ. Тогда Герман с Даром посовещались и решили избавиться от него любыми посильными методами, осталось только придумать достаточно гуманный способ для реализации задуманного. Однако не прошло и пары дней, как склочный коллега исчез сам. И самое неприятное в этой ситуации, как поведал Гер, что теперь неизвестно, чего от него можно ожидать. Ситуация станет критичной, если ему удастся попасть не в свою страну, что находилась за противоположной границей лесного массива, а в мою, где он продаст информацию, или даже образцы полиариса. Тогда нас могут ждать огромные проблемы. По словам Германа, неадекватное поведение их скандального коллеги на их родине вполне подходило под статью о саботаже на производстве, и они с полной уверенностью в своей правоте могли предоставить его властям. Оставалось только найти беглеца, и переправить его в безопасное для всех место – изоляцию. И уникальное право послужить приманкой для ренегата было с гордостью предоставлено именно мне.
Я возмущенно выпучила глаза, едва не подавившись очередным бутером. Тогда Дар снисходительно похлопал меня по спине своей тяжелой лапищей, долил кофе, и объяснил, что после того, как Царним перебрался в собственную лабораторию, они стали следить за ним и его исследованиями. Выяснилось, что он часто покидал исследовательскую базу через верхний люк, и находился там по нескольку минут в день. Опасности такие прогулки не представляли, поскольку база окружена по кругу силовым полем, и для местной земноводной фауны недоступна. Опять же они не учли фауну крылатую, для коей этот силовой барьер особых проблем не составлял. Это коллеги поняли, догадавшись однажды просмотреть видео с камеры наружного наблюдения.
Царним также догадался, что его передвижения отслеживались, и, хотя архив с камер, как и пароль для трансляций был ему недоступен, он стал действовать иначе. Снаружи камера его не видела, так как он находился в единственном слепом пятне, позади ее объектива. На нашей базе такого бы, разумеется, не допустили. Но тем и отличается наша база от их. Для них местная фауна безразлична, им куда интересней богатства недр. Поэтому внешняя экипировка и была настолько бедно оснащена оптически. Однако взлетающего птерикса засечь всетаки удалось, после чего стало ясно, что Царним что-то задумал. Когда же он исчез, вопроса каким образом он смог пробраться через силовой барьер даже не возникло.
Я вспомнила свое лицо, тесно прижатое к горячей груди антроптерикса на высоте птичьего полета, и поежилась. Хотя забавно, наверное, на моем месте смотрелся бы мужчина. А Царним мне почему-то представлялся кем-то вроде Ивара – невысоким пожилым дядечкой в роговых очках и с блестящей лысиной между ушами. Не удержавшись от усмешки, я повторно поинтересовалась, причем здесь, собственно я. Дар поглядел на меня так, будто сомневался в моих умственных способностях (Ах, какая я недогадливая!), и продолжил излагать теорию.
Через некоторое время после изобретения портальной арки, когда ученые еще работали в общей лаборатории, вместе проводили досуг и вообще, довольно адекватно общались, Герман рассказал друзьям обо мне. Царним вообще был в курсе всего, что происходило с Германом и Даром на большой земле. Сам он оставался «лабораторной крысой», не горя особым желанием на тот момент покидать базу, да и необходимости для его участия во внебазовых мероприятиях не возникало.
Но во время вечерних посиделок друзья ожидаемо делились всеми происшествиями, в частности поведали о своем знакомстве со мной, Виринеей. В обществе коллег по одному только ему ведомой причине, он называл меня исключительно полным именем. А позже Герман при них же рвал, метал и возмущался насчет того, что я направляюсь в туже локацию наблюдателем, и он меня два года не увидит. На месте этой фразы я досадливо отвела глаза, а Герм едва заметно покраснел. Но Дар, не заметив наших эмоций, увлеченно продолжал.
