при СС. Я сначала подумал, что мы, из-за моей ошибки, совсем не тех «языков» взяли, но потом присмотревшись к печати на документе, вздохнул с облегчением. Именно в печати я нашёл искомое слово «Аненербе». Значит задание мы всё-таки выполнили. Осталось только в целости и сохранности переправить добытых «языков» через старое болото.
Порядок следования по гати был следующим. Первым шёл наш проводник Николаев. Пётр должен был не только показывать нам путь, но и предупредить пост на той стороне болота, что возвращаются свои. На расстоянии видимости от Николаева, шёл глазастый Родион Ильин, сразу за ним следовал майор Штауберг, со связанными руками за спиной, его контролировал Иваньков. За Степаном, точно также со связанными руками, понуро шёл гауптштурмфюрер Шмид, которого контролировал уже я.
Когда до выхода разведгруппы с гати осталось пройти какой-то десяток саженей, произошло непредвиденное. Эсэсовец из «Аненербе» неожиданно оступился и упал в трясину, погрузившись в неё по пояс. От произошедшего, гауптштурмфюрер даже как кричать позабыл, и лишь пытался барахтаться, из-за чего ещё больше стал погружаться в трясину. Отдав приказ своей разведгруппе «не останавливаться и продолжать движение», я передал Степану свой вещмешок с планшеткой, после чего, крикнул эсэсовцу на его языке «не шевелись», и прыгнул к нему в трясину. Уйдя с головой в болотную жижу, я заметил, как сработал мой защитный кокон. Дышалось в нём, так же, как и на поверхности. Протянув руки вперёд, я сразу наткнулся на спину Шмида. Подтянув его к себе, я попытался крепко ухватить эсэсовца за ноги. Мне повезло, у меня не только получилось енто сделать, кроме всего прочего, я ощутил под ногами твёрдое дно. Приподняв вверх Шмида, я медленно направился в сторону края болота, где находился наш пост наблюдения.
Вскоре мы выбрались из трясины, и добрались до сухой почвы, там уже разведчики приняли эсэсовца. Он в отличие от меня, был лишь по грудь вымазан в болотной жиже. Случившееся так повлияло на гауптштурмфюрера СС, что на него напала икота. Кто-то из моих разведчиков дал ему фляжку с водой. Когда он пил, мы все слышали, как стучат его зубы по горлышку фляжки.
Пока я обтирал своё лицо куском тряпки, которую протянул мне Николаев, Петро сообщил мне, что «с поста наблюдения уже позвонили в штаб, и доложили о возвращении нашей группы с «языками». Вскоре сюда приедут наши командиры на машине». Я лишь кивнул Петру, что понял его. Что-либо говорить, у меня не было никакого желания, хотелось лишь одного, быстрее смыть с себя болотную жижу и переодеться в чистое. Благо запасной комплект формы и кусочек мыла, я всегда таскал в своём вещмешке.
Когда прибыли наши штабные командиры, я быстро доложил об удачном выходе на охоту, и заодно рассказал, о небольшом происшествии в самом конце пути. Командиры поблагодарили нас за доставленных «языков», а мне приказали «сходить на речку и привести себя в порядок».
Забрав у Степана свой вещмешок со сменной формой и планшеткой, я направился на речку отмываться, а моя группа, шепнув, что после доставки «языков» до штаба, они присоединятся ко мне, удалилась вслед за командирской машиной.
На берегу речки, я кое-как стянул с себя пропитанные болотной жижей форму и исподнее, свернул свой защитный кокон и убрал складень в вещмешок. После чего, взяв мыло я залез в воду и начал с наслаждением отмываться. Примерно через четверть часа я увидел своих разведчиков. Они бежали в мою сторону по берегу и махали руками, словно призывали меня быстрее вылезать из речки. Причину их странного поведения я понял через несколько мгновений, когда недалеко от меня, в воде, разорвалась первая авиабомба. Взрывной волной меня выбросило на песчаный берег, а затем, я почувствовал, как в моё тело впиваются осколки. Вскоре, от нахлынувшей боли, моё сознание улетело в темноту.
Пришёл я в себя от резкой боли в левой руке. Приоткрыв глаза, я увидел, как кто-то стоит на моей руке и укладывает рядышком со мной мёртвого бойца. Мне захотелось накричать на ентого неуклюжего мужика, но из моего горла вырвался лишь болезненный стон. До меня тут же донёсся удивлённый вскрик: «Господи, да кто же додумался живого среди покойников положить?». Мужик сошёл с моей руки, и начал аккуратно поднимать меня с холодной земли. От нахлынувшей боли я вновь потерял сознание.
Следующее моё возвращение к жизни, произошло в какой-то большой палатке, где кроме меня, лежали на деревянных лежанках забинтованные люди. Едва я подумал, что необходимо кого-нибудь позвать и попросить попить воды, как в палатку зашла пожилая санитарка. Увидев, что я уже пришёл в себя, она сама подошла ко мне и напоила водой из поильника. После того, как я немного утолил жажду, санитарка тихо сказала мне:
— Ты, милок, не волнуйся особо. Операция прошла успешно. Доктора из тебя все осколки от бомбы вытащили, раны почистили и зашили. Завтра будет машина, она отвезёт тебя в госпиталь.
— Благодарю, — тихим голосом сказал я санитарке, — а вы случайно не знаете, что произошло, и где мои вещи?
— Я того не знаю, милок. Тут у палатки уже который день дежурит твой товарищ, ждёт когда ты в сознание придёшь после операции. Я его ненадолго сюда запущу, он тебе всё и обскажет.
Напоив меня водой ещё раз, пожилая санитарка вышла из палатки, а вскоре в неё зашёл Николаев.
— Здравия желаю, товарищ капитан, — тихо произнёс разведчик.
— И тебе доброго здравия, сержант. Расскажи, Петро, что произошло на речке, да и вообще, пока я тут без сознания был?
— Когда мы доставили «языков» до нашего штаба, и передали их командованию дивизии, как положено, прибежавший телефонист доложил командирам, что «ожидается большой авианалёт». Мы, с разрешения комдива, побежали вас предупредить, да немного не успели. Немцы от речки наши позиции бомбить начали, ведь на речке недалеко от вас вторая и третья роты постирушки устроили. В общем, мы видели, как вас взрывом из воды на берег выбросило, а когда подбежали, то увидели, что вас очень шибко осколками посекло. Мы с Родионом начали вас перевязывать, а Степка собрал ваши вещи в вещмешок.
— Вещмешок сейчас где, Петро?
— У меня в землянке. Так что можете за него не беспокоиться. Вам он ещё долго не надобен будет. Такие раны быстро не заживают. Мы же когда вас в медсанбат принесли на плащ-палатке, то вы уже не дышали. Фельдшер даже на нас накричал, мол «зачем покойника сюда притащили?». А когда на следующий день мы узнали, что вы живы и
