А в озере, напротив поляны, колотя крыльями по воде, надсадно кричал и бился молодой серый гусь.
Глава 6
Сначала я не понял, что случилось с птицей. На секунду подумал, что гусёнка за лапы схватила щука. Такое случается, хоть и редко. Рыба принимает мелькающие птичьи лапы за снующих у поверхности рыбёшек, и хватает их.
Но затем я разглядел мечущийся по воде кусок пенопласта, и до меня дошло.
Вот же пьяные твари! Полбеды, что они решили нарушить закон и поставили сеть. Много рыбы они здесь не выловили бы, да и рыба в озере сорная. Тут дело только в том, что если разрешить сети всем желающим, то скоро вообще никакой рыбы не останется — вычерпают всё, вплоть до мальков.
Но оставить сеть на ночь, чтобы в ней запуталась птица, и спокойно дрыхнуть — это уже за гранью! Браконьер должен каждую минуту помнить, что он нарушает закон, и каждую минуту бояться разоблачения. Если браконьер потерял страх и, расставив сети, спокойно спит — значит, что то неладно у нас с людьми.
Сколько таких сетей унесено ветром? Сколько их плавает хотя бы в том же Финском заливе или Ладожском озере? Все они наполнены протухшей, разлагающейся рыбой, которая пропала без всякой пользы. Часто в этих сетях путаются и гибнут водоплавающие птицы, а иногда — и беззаботные купальщики.
— Ребята, присмотрите за этими, — бросил я солдатам и шагнул к лодке.
— Разбудить? — спросил Володя.
Я мотнул головой.
— Пока не надо. Меньше возни. Кто грести умеет?
— Я, — отозвался один из солдат — невысокий, крепкий паренёк с коротким ёжиком волос.
— Давай, Васильев! — кивнул ему Володя.
Мы спустили лодку на воду. Васильев сел на вёсла, я устроился на корме. Грёб солдат сильно и ровно, лёгкая лодка шла, словно под мотором.
— Рыбак? — спросил я его.
Солдат кивнул.
— Я из Шушенского, на Енисее. Слыхал? У нас знаменитое село.
— Конечно, слыхал, — улыбнулся я.
В селе Шушенском отбывал ссылку Ленин. Это знал каждый школьник в СССР.
— Поверни меня к гусёнку. Только осторожно, не задави его, — попросил я.
— Сделаю, — кивнул Васильев.
Он развернул лодку и стал потихоньку подплывать к бьющейся птице.
Увидев лодку, гусь сильнее захлопал крыльями. Его громкие крики разносились далеко над водой. Как можно было их не услышать? Но браконьеры спокойно спали.
Я протянул руки к птице. Гусь зашипел, изогнул шею и больно ударил меня оранжевым клювом.
Чёрт! И перчаток нет!
Мокрые крылья колотили по моим ладоням, холодные брызги летели в глаза. Птица ускользала, то и дело умудряясь ударить клювом.
Наконец, я сообразил, что делать. Поймал край сетки и вместе с ней втянул запутавшегося гуся в лодку через низкий борт. При этом придерживал его свободной рукой, чтобы не сломать лапы крепкими нитями.
Всё-таки, за ночь птица порядочно устала, иначе справиться с ней было бы труднее.
Капроновые нити крепко обмотались вокруг лап. Распутать их было невозможно. Не обращая внимания на удары клюва и крыльев, я достал нож и острым кончиком поддел нить ячеи. Нить лопнула. За ней другая и третья.
Лапы гусёнка освободились из плена. Но птица, не понимая этого, продолжала биться в лодке. Я подхватил её руками и вытолкнул за борт. Быстро перебирая лапами, гусь поплыл в сторону берега, в заросли тростника.
Я оглядел себя. вот чёрт! Мокрый с ног до головы, словно купался в одежде. Вода с рукавов штормовки течёт в лодку.
Васильеву досталось куда меньше, но он тоже порядком вымок. Глядя на меня, солдат весело улыбался.
— Давай вытащим сетку, — сказал я ему. — Не пропадать же рыбе.
Медленно двигаясь вдоль берега, мы вытащили сеть. В ней оказалось полтора десятка крупных карасей с медно-золотистыми широкими боками и шесть плотвичек величиной чуть больше ладони. Достойный улов! Стоило браконьерам ради него рисковать составлением протокола?
А ведь сейчас ещё и отпираться начнут, как нашкодившая ребятня. Скажут, что сетка не их, а они тут просто на донки рыбачили. И пойди, докажи!
Ладно, не хватало мне ещё к их совести взывать. Сейчас составлю протокол, изыму рыбу. Пусть солдатики ухой побалуются.
Васильев развернул лодку, и мы поплыли к берегу.
* * *
Немилосердное летнее солнце напекло голову Васька. Васёк застонал и повернулся на другой бок, пытаясь ладонью прикрыться от жары. Как назло, под рёбра подвернулось что-то твёрдое, колючее.
Васёк пошарил рукой и нащупал прошлогоднюю сосновую шишку. Не раскрывая глаз, отбросил её в сторону.
— Гляди-ка, проснулся трубочист! — весело сказал над ухом незнакомый голос.
— Кто здесь? — хотел спросить Васёк.
Но в горло словно насыпали песка, а распухший язык отказывался шевелиться.
Ох, мамочка! Зачем же было столько пить вчера?
Васёк вспомнил, как весело уговаривал Михалыча налить ещё по стаканчику. Чёрт! Ну почему никогда не получается отдохнуть культурно, без вот этого вот?
— Давай-давай, просыпайся!
В голосе не было ни капли сочувствия.
Упираясь руками в землю, Васёк приподнял голову. Голова немедленно отозвалась звоном и спазмами боли. Захотелось уткнуться лбом в прохладную траву и так замереть. Едрить твою!
— Да, хорошо они вчера погуляли!
Этот голос был ниже и рассудительнее первого.
Откуда здесь чужие люди? И где Михалыч?
Ноздри защекотал крепкий запах табачного дыма. Васёк с трудом разлепил глаза и увидел солдатский сапог.
Он попытался вскочить, но тело было чем-то крепко спутано. Васёк задёргался и окончательно проснулся.
На поляне было полно военных. Хоть и без оружия, но выглядели они решительно.
Влипли, понял Васёк. В животе похолодело.
Он приподнялся на локте и увидел, что рядом лежит Михалыч, с ног до головы замотанный концом сети. Сеть по траве тянулась к Ваську, и второй её край обмотал его тело.
Пока Васёк очумело пытался сообразить, что произошло, к нему подошёл молодой парень с кожаным планшетом в руках и значком егеря на груди. Поверх планшета был закреплён лист бумаги альбомного формата.
— Фамилия, имя, отчество? — строго спросил парень. — Место работы, должность?
— Дайте воды! — хрипло простонал Васёк.
И на всякий случай, добавил:
— Пожалуйста!
— Вчера не напились? — поинтересовался парень.
На лице его не было даже тени улыбки.
Васёк покаянно опустил голову.
Чьи-то руки поднесли ему ко рту кружку с озёрной водой. Васёк благодарно кивнул и принялся жадно пить. Холодная струйка потекла по подбородку.
— Спасибо! — тонким голосом сказал он, насилу отрываясь от кружки.
— Фамилия, имя, отчество, — снова спросил парень с планшетом.
Васёк назвался.
— Место работы, должность? Домашний адрес.
Пока Васёк отвечал, военные разбудили Михалыча. Ему тоже дали воды.
Михалыч напился и испуганно крутил головой. На Васька он не смотрел.
— Чья сеть? — спросили Васька.
Он хотел было начать отпираться. Но как тут отопрёшься? Сеть — вот она, стягивает руки и ноги. Васёк не помнил, как они вчера вытаскивали её, но доказательства-то налицо!
— Михалыча! — ответил Васёк.
— Кто предложил добывать рыбу браконьерским способом?
— Он, Михалыч.
Тут не до взаимовыручки, себя надо спасать! Вдруг повезёт, и Васёк сумеет отделаться выговором, или общественным порицанием? А если хуже?
Васька оставили в покое и принялись допрашивать Михалыча. Тот совсем упал духом и отвечал, как есть. Всю вину брал на себя, Васька выгораживал, как мог.
Сердце Васька переполнила благодарность. И одновременно — горечь за то, что они так глупо исковеркали себе жизнь.
Затем Ваську дали подписать протокол. Дрожащей рукой он поставил свою подпись рядом с подписью Михалыча.
— Ну, что, граждане браконьеры, — удовлетворённо сказал егерь. — Влипли вы основательно. — Незаконное орудие лова, добыча, преступный сговор. Всё зафиксировано в протоколе.
