вот зажигалке обрадовались. Они смотрели с восхищением и благоговением, как появляется от щелчка огонь, и цокали языками. Женщина внимательно осматривала прозрачную бутылку, сжимала, разжимала и качала головой, удивляясь ее податливости и в то же время форме и объему.
Наконец они успокоились, и свекор распорядился принести вина гостям.
-Что они хотят? – спросил Герман, когда Тойбе вместе с мужем куда-то вышли.
-Они хотят угостить нас вином. Думаю домашнего приготовления из собственных виноградников.
-Попробуем. Это любопытно, – оживился Герман. Клара улыбнулась. Принесли кувшин и Тойбе начала разливать. Подала Герману кувшинчик, а Кларе пиалку. Старый еврей что-то сказал и приподнял свой. Все одобрительно загалдели.
-Думаю, что это типа «За здоровье»? – спросил Герман. Клара кивнула и улыбнулась. Вино было терпким и прохладным, видимо хранилось в специальном помещении. Герман удивленно повел головой и, улыбаясь, кивнул в знак признания качества. Клара лизнула губы и причмокнула. Старик повел рукой, и Тойбе налила еще. Теперь слово дали Герману и Клара переводила. Он поблагодарил хозяев и пожелал им здоровья и процветания. Все улыбнулись и кивнули. Выпили и еще по одной. В общем, кувшин уговорили и слегка захмелели. Потом Тойбе повела Германа и Клару в другую половину и постелила им вместе одну кошму. Клара сказала, что Тойбе представила их своей семье как мужа с женой.
-Я согласен, – усмехнулся Герман.
-Я тоже, – прошептала Клара. Они сняли свои простыни, и одну Клара положила на кошму, а другую как покрывало. Легли, и Герман тут же обнял ее и прижал к себе.
-Говоришь, согласна? – прошептал, целуя ее в шею. Она перевернулась, и их губы встретились в страстном поцелуе. Обняла его и быстро целовала
-Тихо, тихо, милая моя! – шептал Герман, – Ты меня заводишь! А сам еле сдерживал свои эмоции, прижимал и прижимал к себе, будто хотел остановить шквал поцелуев этой женщины.
-Давай убежим из дома. Я уже не могу сдерживать себя, – прошептала Клара,– Я так хочу тебя, что тело болит от желания.
-Потерпи, радость моя! Хозяева еще не спят. Что подумают? – и поцеловал ее.
-А что могут подумать? Мы же муж и жена. У них это просто. Может быть, только вздохнут. А молодые сами куда-то ушли. Я видела, как потянул муж за руку Тойбе и она ему улыбалась. Так улыбаются только любимым.
-Если ты в течение получаса все еще будешь меня хотеть, то мы потихоньку сбежим в поле, – прошептал Герман, – Но если уснешь, то я не обижусь. У нас все впереди, я тебе обещаю.
Клара кивнула, прижалась к нему и начала медленно и осторожно прикасаться губами к его шее, впадинке, плечам. Герман чувствовал, что не сможет выдержать ее прикосновения даже десяти минут, поднял ее голову и впился в губы страстно, жестко, властно. Она застонала и выгнулась под его руками.
-Все. Пошли, – прохрипел Герман, и они тихо поднялись. Прихватив кошму и свои простынки, вышли во двор. Герман включил фонарик, и Клара показала на выход в стене забора.
Они выбрались в поле. Там в траву Клара кинула кошму, и в долгом поцелуе, снимая одежду с друг друга, они упали, забыв обо всем.
Неоднократно их страстные стоны раздавались под небом Древнего Израиля.
Герман проснулся как от толчка.
Серело. Кто-то громко хрумпал и что-то хлопало. Приподняв голову, увидел, что перед ним стоит осел и щиплет траву, мотая своими ушами. Он улыбнулся и разбудил Клару, целуя ее.
–Вставай, любовь моя! – тихо проговорил он – Надо одеться и перебираться назад. Скоро уже и хозяева проснуться. Могут неправильно нас понять.
Клара потянулась и кивнула. Они пробрались на старое место и прижались друг к другу. Было прохладно, и Клара устроилась на груди Германа, укрывшись простыней. Они уснули. Проснувшись, услышали, как во дворе раздавались голоса и звон посуды. Потянуло дымком. Заорал осел, заблеяли овцы.
-Надо вставать, – разбудил Герман Клару, – Хозяева не поймут нас – и улыбнулся вопросительному взгляду женщины.
Зевая, она помотала головой, словно отгоняя остатки сна, и начала складывать свои вещи в рюкзачок. Они вышли во двор. Там уже стояла небольшая повозка и в нее, молодой еврей, Ариэль, как представился еще вчера, запрягал осла. Клара поздоровалась с ним и спросила, где Тойбе. Тот ответил, что скоро будет. Пошла провожать родственников на их виноградную площадку.
-Долго мы спали? Или они так рано встают? – спросил Герман.
-Они рано встают, чтобы до жары управиться,- ответила Клара, – А мы с тобой позавтракаем и поедем на базар. Попытаемся продать кольца и купить вещи для наших.
-Да. Согласен. Надо бы основательно осмотреться. И придумать, где самим разместиться там в городе. Не жить же в автобусе.
Они сели в сторонке, и Клара достала из коробки бутерброды и бутылку с водой. Они перекусили. И тут показалась Тойбе. Радостно улыбаясь, помахала нам рукой и поздоровалась.
-Шалом! Улыбнувшись в ответ, они кивнули головой. Клара и Тойбе стали что-то обсуждать, а Герман поднялся и пошел к Ариэлю, посмотреть, как тот управляется с повозкой и запряженным ослом. Тут подошла Клара.
-Тойбе говорит, что поедет вместе с нами, чтобы помочь нам в покупках одежды и продаже наших ювелирок. Я спросила ее, можно ли здесь снять дом или какое помещение, где можно расселить наших, и она сказала, что можно и покажет с кем вести разговор. Герман кивнул. Женщины сели в повозку, Ариэль дернул осла и Герман двинулся следом, придерживаясь рукой за борт.
Было ранее утро. Солнце только поднималось, и было прохладно и свежо. Дышалось легко, хотя под ногами пыль легкими облачками поднималась за поступью ног. Женщины о чем-то разговаривали, и Ариэль часто оглядывался и улыбался их диалогу. Герман же шел и думал, чем же закончится их эпопея и закончится ли. Его выбрали командиром и ему доверили свои жизни, а он был сейчас, как младенец в этой стране и в этом мире. Вздохнул и решил, что надо бы всем вместе подумать, после того, как оглядится сейчас сам.
Они уже слышали шум от небольших верениц повозок, которые двигались к воротам города-крепости. Еще один поворот и увидели высокую стену, вдоль которой шли они, присоединяясь к одиночным повозками, запряженными лошадьми и ослами. Люди покрикивали на животных, переговаривались, ослы орали, лошади ржали. Тут проскакали четверо всадников, обдав их пылью. Вскоре приблизились к воротам. Они были огромные,
