— «Агар-агар»? — озадаченно постучала карандашиком о стол повариха.
— Смесь полисахаридов агарозы и агаропектина, получаемая путём экстрагирования из красных водорослей — Phyllophora, Gracilaria, Gelidium, Ceramium и других, произрастающих в Чёрном море, Белом море и Тихом океане, и образующая в водных растворах плотный студень, — оттарабанил я определение. — Его наши биологи используют, для изготовления плотных и полужидких питательных сред. Думаю, поделятся, если попросить — у нас в стране жадин не любят! У меня в «Марсианине» персонаж естественнонаучно подкован — в космос же команду максимально универсально подготовленных специалистов нужно отправлять, для экономии и оптимизации.
— А нам с Клавой дашь почитать? — мощно ворвалась в кухню Агафья Анатольевна, успевшая переодеться после утренних процедур в длинную юбку и серенькую блузку.
— Чем больше людей прочитает — тем мне приятней! — ответил я. — Доброе утро. А вы — морж?
— Моржую немножко, — подтвердила она. — Здравствуй.
— Слова «моржую» в словарях нету, — поведал я стратегическую информацию. — В устной речи есть, а официальная наука не признает. О, песня!
Под растерянными взглядами дам сбегал в комнату и вернулся с гитарой. Усевшись на табуретку, предупредил:
— Я при дамах не выражаюсь, но тут вся суть в слове на букву «Ж». Худсовет ни за что не пропустит, поэтому петь где попало не стану.
Тетеньки с улыбками покивали, и Агафья Анатольевна махнула ручкой — давай мол, жги.
— Я уже совсем большая…
[ https://www.youtube.com/watch?v=4_DPaLm0ddU&ab_channel=%D0%9E%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D1%96%D0%B9%D0%A1%D0%BB%D0%B0%D0%B2%D0%BE%D0%B2 ]
Дамы и не подумали меня осуждать, чуть ли не попадав под стол от смеха.
— Ой уморил, Сережка! — вытерла слезинку Агафья Анатольевна.
— Я потом деду спою, — поделился я планами, прислоняя гитару к стене. — А то больно он интеллигентный — разговаривает как книга!
— А книги разве разговаривают? — с улыбкой спросила Клавдия Ильинична.
— А как же! Текст — это универсальный код, которым можно передавать абсолютно все — от сухой, строго прикладной информации до запахов, звуков и тактильных ощущений, — пустился я в размышления. — Феномен, своего рода! А главное — текстом можно кодировать пережитые кем-то — даже выдуманным! — эмоции и опыт. У нас код поэффективнее многих будет — всего тридцать три буквы, позволяющих делать абсолютно все, а вот у азиатов — полный швах, целые смысловые сегменты в один иероглиф «зашивают», поэтому приходится все их учить.
Из моей комнаты, где я предусмотрительно оставил дверь приоткрытой, донесся звон телефона, и я снова побежал туда, оставив дам переваривать полученную информацию.
— Алло?
— Сережа, это ты? — раздался по ту сторону провода тихий, шипящий, но узнаваемый Надин голос.
Хе, живая! Вот и хорошо.
— Сережа — это я! — подтвердил я.
— Я через три дня в СССР лечу, но придется в больнице лежать, — поделилась она новостями.
— Обязательно приду в гости, — пообещал я.
— Только не пугайся, я теперь лысая! — захихикала она.
— Нас таким не напугаешь!
— А еще я к «Биму» новые иллюстрации рисую, лучше!
— «Лучше» — это нам надо! — обрадовался я еще и этому.
— Все, мне пора, скоро увидимся! — попрощалась Надя.
— Увидимся!
И в трубке пошли гудки. Международные звонки, особенно за океан, нынче дороги и технически сложны — спасибо деду, получается.
Вернулся на кухню — Клавдия Ильинична как раз тыкала в пиццу спичкой:
— Еще минут пять, — поделилась выводами, закрыв духовку. — Как раз рецепт второго торта записать, — намекнула вернуться к теме.
Надиктовал торт «Кофейный».
— «Будильник» — потому что кофе по утрам бодрит? — предположила Агафья Алексеевна.
— Да, — подтвердил я. — А еще у нас соседка по подъезду из Кореи, тётя Лин, она мне рецепт морковки по-корейски дала. Но деду давайте про нее не скажем, ему такое нельзя.
Дамы умиленно поулыбались — ишь какая забота!
— А давайте еще способ получения итальянского мягкого сыра маскарпоне в домашних условиях при помощи советских молочных продуктов в книжку вставим! — почесав подбородок, решил я. — Рецептура такая…
— Тебя же наши женщины в письмах утопят, — улыбнулась Клавдия Ильинична, записав рецепт и аккуратно убрав блокнотик в карман.
— Мама вот только что жаловалось — машина почтовая приезжала, сгрузили мне в комнату четыре мешка! — похвастался я со счастливой улыбкой. — Представьте — это ж надо написать, конверт купить, запечатать, марку наклеить и отправить — без всякой надежды на ответ, заметьте! Мне такое внимание просто до жути приятно!
Повариха достала пиццу, и мы дружно вступили в сговор с целью позавтракать новинкой не дожидаясь Андропова. Блюдо было сочтено годным и достойным высочайшего желудка.
— Агафья Анатольевна, давайте английский тогда до дедушкиного прихода отложим, а я печатать пойду. А вы начало пока с Клавдией Ильиничной почитайте, у меня как раз две копии.
Майор запаса смущенно покивала, я выдал им текст и пошел печатать четвертый авторский лист — вчера перед сном надиктовал целых два, скоро дядя Саша принести должен.
Зимний вид за окном и ощущение изолированности от мира навевали ассоциации с «Отелем «У Погибшего Альпиниста». Надо будет познакомиться с мэтрами и зафорсить минкульт снять уже нормальные «Трудно быть богом» и «Сталкер». «Пикника на обочине» еще нет, но я же пятилетками планирую!
Дед прибыл в половину второго, и, дождавшись приглашения войти, сразу же положил мне на стол два предмета — кубик Рубика (корявенький и деревянный, грани покрашены цветным карандашом) и толстенную папочку с незаполненным шаблоном «Дело номер…».
— Дело шьешь? — гоготнул я, пожимая освободившуюся от груза дедову руку.
— Это помощники мои твоего «Марсианина» почитали, — без улыбки ответил он. — И это… — ткнул пальцем в папку. — Только то, на что им хватило квалификации!
— В шею гнать! — сымитировал я «чапаевский» взмах шашкой. — Ничего секретного тут нет и быть не может, если дело в этом — все, что здесь написано, я почерпнул из Ленинской библиотеки, взяв книжки и журналы по самому обыкновенному школьному читательскому билету. Ну и еще часть выдумал — на то она и фантастика! Попрошу Бориса Николаевича напечатать под романом список использованной литературы, а еще схожу в Министерство общего машиностроения, и попрошу поставить печать «Одобрено к публикации. Секретов нет».
— Эйдетическая память, — еще с большей завистью, чем вчера, вздохнул дед.
— Зависть порождает злобу, деда, — с серьезной миной просветил его я. — А злоба — ненависть и желание раздражитель убрать. Но до этого же не дойдет?
— Ты чего! — аж подпрыгнул Андропов и неловко потрепал меня по волосам. — Это — белая зависть, я вообще-то тоже не промах — за утро еще полсотни слов выучил!
— И это покруче, чем моя халявная память — ты-то сам, да еще и в таком возрасте!
Дед Юра поджал губы.
— Не как что-то плохое! — поспешил исправиться я. — С объективными возрастными изменениями мозга не поспоришь. Ты — не маразматик, просто всю жизнь занимался другими вещами, поэтому мозг выработал устойчивые нейронные связи, благодаря которым анализируется, классифицируется и подвергается осмыслению поступающая информация. Они же отвечают за формирование информации новой — это позволяет тебе мудро руководить такой сложной структурой как КГБ.
Андропов фыркнул.
— А заставляя мозг заниматься непривычным делом, ты заставляешь его условно пробивать плотину, создавая новые нейронные связи. Мнемоникой мы его немножко обманываем, при помощи ассоциативных рядов распределяя нагрузку на нейросвязи уже готовые.
Дед немного подумал и мягко попросил:
— Сережа, а если я попрошу тебя ответить на несколько вопросов для кое-каких наших ученых, не психиатров, — с нажимом уточнил он. — Ты согласишься? А я тебе взамен обеспечу печать от Министерства общего машиностроения.
