пухлый том «Гулей и Альгулей», и я принялась за упражнения вновь, пока ведьмаки спокойно отдыхали у камина.
Наутро Эскель разбудил меня, напомнил взять меч и арбалет, и мы побежали. Он тоже был в полном снаряжении, с парой мечей за спиной. Как я и ожидала, бег для меня очень скоро превратился в пытку. Нет, в новом теле бегать было гораздо легче, чем в предыдущем, но всё равно тяжело. Я переходила на шаг, Эскель терпеливо ждал. Уже недалеко от озера я поскользнулась на гнилых листьях, устилавших тропу, и проехалась на спине, к счастью, ничего себе не повредив.
— Сегодня займемся страховками, — спокойно прокомментировал ведьмак.
К завтраку я вернулась мокрая, усталая и выжатая, как лимон, а дыхание невозмутимого Эскеля даже не сбилось. Мне было ужасно стыдно за свои беговые достижения, и закрались подозрения, что я ввязалась в проект, осилить который мне невозможно по определению.
Днём Эскель показал, как правильно падать вперёд, назад, из положения стоя и из положения сидя на коленях. Теперь мне нужно было перекатываться через весь двор, а потом возвращаться перекатами через спину. На следующий день он установил бревно на уровне пояса, и теперь страховки нужно было делать, ныряя через это бревно рыбкой.
Одежда к концу дня превращалась в ком грязи, и вечерняя стирка в деревянной бадье со знаменитым ламбертовым мылом перешла в категорию ежедневных рутин. К вечеру измученные натруженные мышцы ныли, на руках и ногах расцветали красочные синяки, и я, кряхтя, смазывала их специальной едко-вонючей мазью. Чтобы дать забитым мышцам хоть какую-то возможность расслабиться и восстановиться перед неминуемым напрягом следующего дня, перед самым сном я заставляла себя делать растяжку, вспоминая йоговские занятия из прошлой жизни. Не раз и не два, пока я стояла в какой-нибудь «собаке мордой вниз» и постанывала от боли в руках и ногах, приходили малодушные мысли о том, что неплохо было бы послать всех в баню, упасть на подушку и проспать недели две. Но тут же одёргивала и посылала в баню себя, не позволяя себе даже приближаться к кровати, пока ежевечерний ритуал подготовки к завтрашнему дню не будет выполнен до конца.
Поначалу обязательным завершением этого ритуала было посещение моего мира. Дело ли в магии Шепчущих Камней или в том, что потихоньку моё здешнее тело теряло связь с телом прошлым, но с замешательством и страхом я замечала, что днём воспоминания о том мире смазываются и теряют осязаемость — как случается с любым, даже казавшимся очень реальным сном. Что, если я забуду себя, забуду мою семью? Приходя на ум, эта мысль ошпаривала, делала спину потной в миг, и, словно человек с провалами памяти, еженощно я отправлялась в мой мир, чтобы ухватить ускользающую из рук реальность. Времени на сон после таких походов оставалось катастрофически мало, и в конце концов Весемир провёл со мной воспитательную беседу о пользе здорового сна и припугнул, что прекратит обучение, если я продолжу засыпать на ходу. Пришлось подчиниться, и, вместо ежедневных, путешествия в мой мир стали еженедельными.
Утренняя пробежка в одиночестве неожиданно мне даже понравилась. Мне не нужно было успевать за Эскелем, и я бежала в своем темпе. День за днём я замечала, что новое тело адаптируется к нагрузкам гораздо быстрее, нежели в прошлом мире. Совершенно точно дело было не только в возрасте, но и, возможно, в магии, которая пропитывала этот мир, и у которой с моим телом были какие-то свои взаимоотношения.
Через пару недель стало понятно, что зима и правда близко. Зарядили дожди, и небо почти всегда застилали низкие тучи. Замок выстыл, в коридорах сквозило, и согреться было возможно только у камина и в тёплой духоте кухни.
Эскель выдал стальной меч из груды того металлолома, что я очищала от ржавчины. Мы стали больше времени уделять спаррингу. Весемир настоял, чтобы мы также отрабатывали приемы боя против гнильцов, утопцев и арахноморфов, так как с наступлением осени они всё чаще встречались в окрестных лесах. Я изучала манеру передвижения, нападения чудовищ, а также их уязвимые места. Потом новые знания нужно было продемонстрировать на муляже, а потом роль чудовища исполнял Эскель.
Получив вместе с новым телом его новую биохимию и гормональную систему, с удивлением и досадой я обнаружила, что частенько меня стали обуревать чувства, которые я не планировала испытывать до возвращения в свой мир, и была жутко недовольна собой, осознав, что мне выраженно нравится находиться рядом с Эскелем. И не только потому, что он был терпелив, добр ко мне и обладал мягким чувством юмора, но и потому, что он был мужчиной. Каждый день по несколько часов кряду он был рядом, в тесном контакте тренировок, и как бы ни были мучительны и сложны эти тренировки для тела, бежала я на них с радостью.
Временами, словно героиня любовного романа — того, где неминуемые объятия в кружевах и кринолинах на мягкой обложке, я засматривалась на его руки (Эскель всегда высоко засучивал рукава рубашки перед тренировками). А когда он дрался с Ламбертом, и я украдкой подглядывала, отвлекаясь от избиения соломенного манекена, в крови будто вскипали и бежали пузырьки, как в только что открытой газировке. Тело подводило, но как же хорошо, что мозги мои остались при мне! Поэтому я ничем не выдавала столь некстати возникающие реакции, тем более, что Эскель был моим наставником и тренером.
С Ламбертом было веселее — любое общение с ним вызывало прилив адреналина и жажду схватки, кто кого. В силе с ним я тягаться не могла, поэтому старалась не отставать в язвительности. Временами казалось, что наши отношения перерастают в хорошую дружбу. В другое же время Ламберт закрывался, обливал меня холодом и презрением, и о возможности дружбы я забывала до следующей оттепели.
Весемир начал учить знаку защиты Квен. С Аардом у меня уже стабильно получалось валить разные предметы, и нужно было только развивать силу. «Главное — повторение», — не забывал напомнить Весемир.
Квен — защитный знак, к счастью, стал получаться практически сразу. Экзамен на него я прошла неожиданно. Я в одиночку тренировалась на внешнем дворе и была так сконцентрирована на процессе, что не заметила, как Ламберт, до того ухаживавший за своей лошадью, незаметно появился сзади. Краем глаза увидела движение сбоку, на автомате сложила левой рукой Квен и почувствовала удар. Вернее, почувствовала инерцию удара, сам удар поглотил с треском Квен. Знак распался, я отпрыгнула в сторону и увидела, как Ламберт, держащий в руках двухметровую жердь,
