прочие ужасы, а под конец была физкультура, где мы бегали и прыгали и даже плавали в бассейне и я искренне надеялся, что другие дети не окрасили его в желтый, а то я знаю, как обычно они себя ведут в таких местах.
В конечном счете когда уроки закончились, меня вызвала учительница и какой-то мужик в очках, который напоминал всех этих художников-алкоголиков, которых я знавал на Терре.
— Женя! Надо обсудить твой рисунок!
— Хорошо… — сказал я и потопал с ними.
* * *
Эмили были не интересны другие дети. Она чувствовала себя старше других и по какой-то причине детские игрища ее не особо интересовали и не доставляли никакого удовольствия.
Однако ей нравилось делать все то, что было запрещено и она умела хорошо прятаться и заметать следы так, что ее не могли спалить.
Конечно, подслушивать было плохо, но Женя сам виноват, так как он первым подсел к ней и нарушил ее уединение, так что если она подсмотрит за ним, то они будут квиты.
Поэтому она ловко подкралась к кабинету и убедившись, что никого вокруг нет, стала смотреть через стеклянное окошко в двери.
— Скажи мне Женя, это ты нарисовал? — сказал мужчина и показал рисунок, на котором была изображена она и от такой красоты у нее аж перехватило дыхание.
"Это… я!?"
— Да не, это волшебная фея прилетела и нарисовала. — сказал мальчик.
— Понятно… слушай Женя, а почему у тебя именно Эмили получилась такой красивой?
— Ну… наверное потому что она сама очень красивая! — сказал без обиняков Женя и у Эмили аж сердечко заколотилось.
"Э-э-э!? Чего?!"
— Эм, ясно… слушай, Женя, у тебя есть талант! Тебе нужно его развивать…
Дальше она не смогла слушать и быстренько убралась подальше от кабинета и покинув школу потопала домой по навесной дороге, пребывая в мысленном тумане.
"То есть… Женя считает меня красивой?! Чего!? Именно поэтому он ко мне подсел?! Мама мне говорила, что мальчики странным образом показывают свою привязанность, но это как-то уж слишком…"
Дойдя до своего дома, она проехала на лифте до своего четыреста тридцать седьмого этажа и войдя в свою квартиру с железной дверью, обитую изнутри деревом и дермантином, она разулась и тут же пошла обедать, так как ее мама уже приготовила суп.
Пока она водила ложкой в тарелке, в ее голове роилась целая туча мыслей, ее мать это заметила и спросила.
— Что такое? Тебя что-то беспокоит?
— Слушай… а что это означает, когда мальчик рисует твой портрет сильно красивее и лучше, чем остальные?
"Ох! Как это мило! Сейчас я ей все объясню…"
— Ну, это значит, что ты очень нравишься ему!
— Да, скорее всего. — кивнула Эмили.
— Почему ты так считаешь?
— Потому что он сам подсел ко мне на уроке, хотя там другие девочки хотели, чтобы он сидел с ними.
"Э-э-э!? Чего!? Так, ладно, допустим…"
— И что получается, он нарисовал тебя очень красивой?
— Ну да, примерно вот как тут! Только его картина была черно-белая, так как он карандашом рисовал. — она указала на висящую у них картину предыдущего Императора на стене.
"Ну, она наверное преувеличивает, но это все равно хорошо, что у нее наконец-то появился друг…"
— А еще он что-нибудь говорил?
— Ну да, но не мне.
— А кому же?
— Там какой-то учитель по рисованию спросил, зачем он меня так красиво нарисовал и он ответил, что я очень красивая и поэтому он так старался.
"… вот оно че… хотя не, погоди! Они восьмилетки блин! У них еще до подросткового возраста далековато… но все же стоит за этим мальчиком приглядеть…"
— А как говоришь этого мальчика зовут-то?
— Женя Зайцев, а что?
— Да так, просто любопытно! — сказала ее мама, странно улыбаясь.
Глава 5. Служанка и Амбиции
Придя домой после школы я такой довольный значится расположился на диване и разлегшись на нем уже собирался хорошенько поспать, но тут меня внезапно растолкала Синди, которая уставилась на меня с неким ожиданием чего-то.
— Что?
— Юный господин, вам надо тренироваться.
— … чего?
— Ваша тренировка. Вы ведь в будущем собираетесь поступать в Академию, так что вам нужно тренироваться, чтобы иметь соответствующий уровень.
— Да блин! Синди! Ты думаешь, что Император будет через сколько-то там лет помнить обо мне и о том, что я должен поступать в Академию?
— Он скорее всего уже забыл об этом, но Имперские Архивы помнят об этом, как и его Десница, так что вам не удастся отвертеться от своего долга.
— Ой блин… ладно, что там за тренировки? Наверняка ничего сложного?
— Ну… это как сказать…
* * *
— А-а-а, хы-ы-ы! Синди! Может не надо?!
— Еще как надо, господин! Быстрее-быстрее! Выше ногу, шире шаг!
Все смотрели на то, как молодая девушка бежала рядом с плачущим мной и в руках у нее был бамбуковый меч и она лупила им меня со всей силы, если я бежал недостаточно быстро на ее взгляд. Бегали мы по дорожкам в парковой зоне на крыше одного из мегахрущей.
— Ай! Синди, мне же больно!
— Это хорошо! Чем больнее — тем быстрее вы приучитесь держать нужный темп!
— А-а-а, кха-ха-ха! Хы-ы-ы! — я вытер слезы и сопли платком и сказал, — Синди, а что, получается если я не смогу поступить в Академию, то это типа будет нарушением приказа Императора?
— Верно.
— И что меня за это ожидает?
— Расстрел.
— Ой, знаешь, давай лучше сейчас меня расстреляй тогда, а то я точно не смогу!
— Хорошо. Но тогда вашу семью тоже расстреляют. Как и меня.
— А вот это уже плохо… ладно, что уж там, давай бегать тогда…
