– Соображений про этот «Геомониторинг» нет совсем. А что делать? Если это правда, то мы потеряем людей, если деза, то, затратив время на проверку, сорвём очередной запуск. Надо как‑то эту информацию доводить до руководства космической программы.
Андропов вернулся к рабочему столу и поднял трубку телефона
– Володя, соедини меня с Каманиным… Здравствуй, Николай Петрович! Андропов тебя беспокоит… Нет, крамолы в твоём ведомстве пока не замечено… Вот именно что пока. Тут у меня некая информация появилась. Сразу скажу, что не проверенная, но отреагировать я должен. У тебя «Союз 11» когда стартует? Да, правильно. Прикажи инженерам ещё раз посмотреть… Сейчас я тебе зачитаю: «из‑за поломки вентиляционного клапана возможна разгерметизация спускаемого аппарата и гибель космонавтов»… А я почём знаю, откуда такая информация. Аноним какой‑то прислал. Только что получил и тебе звоню. Пусть твои инженеры и академики ещё сто раз этот клапан проверят. Если посчитают, что всё в порядке, то пусть письменно об этом тебе сообщат… А это за тем, Николай Петрович – и не мне тебе об этом говорить и ты сам прекрасно знаешь – что всякая нештатная ситуация как правило имеет имя, фамилию и должность… Да, правильно. И тут ещё рекомендация. Если неисправность не будет найдена, всё равно необходимо приказать космонавтам совершать посадку в скафандрах… Да, понимаю, что будет тесно, но тут на кону стоят не только их жизни, но и честь советской космонавтики. Приказ этот твоим космонавтам тоже под подпись… Да, и просьба к тебе, Николай Петрович, всё, о чём мы с тобой сейчас говорили… Да, правильно. Всего доброго!.. Запись разговора продублировать. Копию мне в сейф.
Он поднял взгляд на собеседника:
– Вот такие пироги, Константин Михайлович. Ваши предложения, что с этим письмом делать? Как будем искать анонимного отправителя?
– Хлестков сообщил, что провели дактилоскопическое исследование письма. Чётких отпечатков нет. По‑видимому, писалось и заклеивалось в перчатках. Провели так же исследование на всякие включения: пыльцу растений, домашнюю пыль и прочее. Ничего толком не обнаружили.
– Графологическую экспертизу проводили?
– Специалистов у них соответствующих нет, потому и не делали.
– Да‑а, задача… И ведь непонятно, что делать, если всё то, что написано в этом письме, подтвердится. Предавать огласки пока не станем. Круг лиц, которые будут работать с этим, надо будет сократить до разумного минимума. Отдайте на графологическую экспертизу, потом аналитикам. Посмотрим, что скажут… «Геоминиторинг», мать его!
* * *
База отдыха Министерства обороны располагалась во Фрунзенском, на южном побережье Крыма. Санаторий на 750 мест так и назывался – «Фрунзенское». До 1945 года населённый пункт носил название Партенит, что в переводе с греческого значит «девичий». И на мой взгляд, Партенит звучало изящнее, нежели Фрунзенское, которое ещё хрен выговоришь. Но не мне решать.
Как нам пояснили, здесь отдыхали офицеры (в основном от майоров и выше) и члены их семей. Помимо основного 12‑этажного здания в виде свечки имелись парочка корпусов пониже и подлиннее. В один из них нас и заселили. Меня вместе с легковесом Валерианом Соколовым. Окно выходило на усыпанный галькой пляж. Надеюсь, будет время искупаться. Едва расположились, как пригласили в столовую. Это было отдельное здание, большое, на 300 мест. Имелся при санатории и собственный кинотеатр – тоже здоровое здание, где каждый вечер показывали отечественный или зарубежный фильм.
Боксёры приехали без тренеров, зато тут было всё руководство сборной СССР, от с старшего тренера до физиотерапевта. Не считая местных медицинских работников, как нам сказали, вполне квалифицированных, которые также примут посильнее участие в подготовке команды.
Сборную вновь возглавляет Анатолий Степанов. На этот раз без брата. Степанову помогают Густав Александрович Кирштейн, Владимир Александрович Лавров и Юрий Михайлович Радоняк. И нас, 22 рыла, каждый из которых мечтает выступить на континентальном первенстве. То есть в каждой весовой категории два претендента на одно место. Мне придётся выгрызать путёвку в соперничестве с Чернышёвым.
Тренируемся в зале (хорошо, кстати, оборудованном), занимаемся на тренажёрах, работаем в спаррингах, бегаем кроссы по пересечённой местности, плаваем в море на время, ежедневно проходим медицинское обследование. Личное время только после ужина. Можно поплавать в море уже просто для своего удовольствия, посмотреть телевизор в комнате отдыха (номера, увы, без теликов), или почитать, или погонять шары в бильярд, поиграть в шахматы – это уже в другой комнате отдыха. На всякий случай я взял парочку учебников – сессию мне предстояло сдать по возвращении. Предметы я практически все и так знал, но самые геморройные не мешало бы повторить.
День за днём одно и то же. Но впереди у каждого из нас была цель – чемпионат Европы, и народ был готов ещё и не на такое. Я же за счёт подаренной свыше выносливости где‑то хоть и ненамного, но всё‑таки демонстрировал результаты лучше, нежели Чернышёв. Если бы спарринги проходили не по три раунда, а по 10‑12, думаю, я своего оппонента просто закатал бы в канвас. И Володя, похоже, это понимал, оттого и ходил последние дни как в воду опущенный. А мне, честно сказать, было парня жалко. Иногда до такой степени, что мелькала предательская мысль поддаться, сделать что‑то не так, чтобы хоть где‑то оренбуржец меня опередил. Но… Благоразумие или, точнее, эгоизм не позволили дать слабину.
Единственный день, когда не было тренировок – воскресенье. Делай что хочешь, хоть на кровати лежи, хоть купайся и загорай. Я зарылся в библиотеку, она тут была очень даже неплохая, выбрал роман Диккенса «Дэвид Копперфилд». Читал его ещё в той жизни в подростковом возрасте и, несмотря на хорошую память, многие сюжетные повороты забылись. С книгой на пляж и отправился, оккупировав зонтик, в тени которого между купанием знакомился с биографией Копперфилда.
Наконец наступило 8 июня, и тренеры, собрав нас в комнате отдыха, объявили состав сборной на чемпиона Европы. В соответствии с весовыми категориями от самой лёгкой до тяжёлой состав выглядел следующим образом: 48 кг. – Валерий Стрельников, 51 кг. – Виктор Запорожец, 54 кг. – Александр Мельников, 57 кг. – Валериан Соколов, 60 кг. – Николай Хромов, 63,5 кг. – Сурен Казарян, 67 кг. – Абдрашит Абдрахманов, 71 кг. – Валерий Трегубов, 75 кг. – Юозас Юоцявичус, 81 кг. – Владимир Метелев, свыше 81 кг. – Евгений Покровский.
Я с трудом скрыл довольную улыбку. Да и чего раньше времени радоваться. Одно дело – выиграть путёвку на Европу, и совсем другое – удачно выступить. А удачно – это значит не бронзовая, не серебряная, а исключительно золотая медаль. Именно так нас настраивали тренеры.
Предыдущие два чемпионата Европы мы в неофициальном командном первенстве уступили сначала полякам, затем румынам. До этого дважды подряд побеждали. И теперь руководители советского спорта и федерации бокса рассчитывали, что мы сможем вернуть командную победу нашей стране. Другой вариант попросту не рассматривался.
Я не помнил, честно говоря, как выступила наша сборная на чемпионате Европы 1971 года. Может, и выиграли этот самый неофициальный зачёт, а может быть, и нет… 11 весовых категорий, а я отвечаю только за одну, за свою, с меня за неё и будет спрос. Бокс – индивидуальный вид спорта, это вам не футбол и не хоккей[1].
– Те, кто в состав сборной не прошёл, в индивидуальном порядке отправляются домой. Остальные завтра в организованном порядке улетают с нами в Москву, а оттуда в тот же день летим в Мадрид.
В столицу Испании добираемся прямым рейсом. В Мадриде дождь. Как выяснилось, он идет уже второй месяц, почти не переставая, хотя обычно в это время здесь стоит жара.
– Это хорошо, что прохладно, – заявляет Володька Метелев, – лучше сохраняется бойцовский тонус.
Нашу сборную встречает представитель оргкомитета. Садимся в поджидающий нас автобус, и где‑то час спустя подъезжаем к отелю «Conde Duque». Здесь уже расположились болгары и румыны, теперь вот и наша очередь. Недолгая регистрация – и вот мы с Колей Хромовым вселяемся в 68‑й номер на втором этаже. Номер небольшой. Но уютный и комфортабельный. Санузел, правда, совмещённый, но это ерунда. Телевизор цветной, и я, в своём прошлом побывав в Барселоне, по‑испански что‑то помнил и местами узнавал слова, но приходилось делать вид, что, как и Коля, в местных языках ни бельмеса ни шарю. Хотя некоторые программы можно было и без знания языка смотреть, тот же футбол.
