мозги напрочь пропадали… там как болезнь какая-то была — долгая… от встречи и до самой моей смерти…
— Ты ее так любил? — Галя задерживает дыхание, чувствуется, что удивлена.
— Я и сейчас ее люблю… прости… мне сложно и больно об этом говорить… потом как-нибудь… если будет возможность — расскажу… если смогу, конечно… сама знаешь — подчас словами это — не выразить!
— Так… ладно… зарубочку себе в память… ну — а с Надей?
— С Надей… это как фейерверк страсти и эмоций! С ней так здорово… вот… если бы у меня в памяти не было бы Дашки… в Надю можно и влюбится. Она такая… классная… и страстная очень! И кончает — ух как! — я улыбаюсь, вспоминая.
Что-то Гале… не нравится, что ли? И губку закусила, и отвернулась.
— Эй! Красивая! Ты что это — ревнуешь меня, что ли? Нам с тобой вот только фиги по карманам держать и осталось — друг от друга! Ты ведьма, да я — чердынец! Нам вместе держаться нужно!
Галя поворачивается ко мне:
— Да ладно… ревную я его… я вон с Надькой договорюсь, да мы тебя и поделим! Что — против будешь?
У меня как-то враз пересыхает в горле, и я сиплю:
— Не знаю… нет, наверно… не буду… только вот… как же — с дядькой?
— А я тебе что обещала — не обижать его! Я его и не обижаю — он у меня и накормлен, и напоен, и обстиран. И ласкаю я его так — что он чуть сознание не теряет! Может твоя Надя и не умеет так, а? — Галя смотрит на меня с усмешкой, — а вот, что верной ему буду — я такого не обещала! Или не так?
Я молчу, охренев от такого поворота событий.
— Так… я кого-то обещала расцеловать! И я не люблю оставаться в долгах. Иди-ка сюда!
Она поворачивается ко мне, обвивает мою шею руками и целует. Сначала так — слегка, но потом… это был такой поцелуй, что, действительно — сознание потерять можно!
Время для меня замедлило бег. Разум ушел… в голове туман… смутно помню, как моя рука оказалась на ножке у Гали и поползла вверх, под платье…
Она молодец, сумела вовремя остановится. Я бы — не смог.
— Вот же, Юрка… и запах этот твой… с ума сойти… Ой, как же мне с Надькой поболтать охота, как охота!
Мы медленно шли к дому по Роще. Хорошо, что она — остановилась. К этой теме — не возвращались, по невысказанной вслух договоренности.
— Галя! А что — получается, что Гнездилиха и правда — ведьма? Раз смогла меня… вычислить?
— Н-у-у-у… я бы не сказала, что она — ведьма. Что-то знает, что-то умеет. По верхушкам — нахваталась. Но не ведьма, так — недоучка какая-то.
— А… а ты — ведьма? — я уже ее не боюсь, мне и правда интересно.
Как отнестись к тому, что кто-то обладает непонятными умениями? Когда я сам — непонятно как сюда попал.
Да и в прошлой жизни, еще Палыч что-то и как-то рассказывал, про непонятное. Правда — невнятно рассказывал. То ли — не хотел, то ли и сам знал немногое.
Галя засмеялась:
— Нет, Юрка. И я не ведьма. Скорее — знахарка. Могу какие-то настойки приготовить… лекарственные, порошочки, мази. Так — немного совсем. Погадать вот могу! Но сразу скажу — тебе даже браться не буду! Таким как ты гадать — дело неблагодарное! Даже себе — не возьмусь. Да и тем, кто рядом с тобой — тоже вряд ли что толковое скажу.
— Я ведь, Юрка, пять лет с бабулькой одной прожила. Так получилось. Помогла она мне здорово, да в такой период, что мне в пору было — руки на себя наложить. Вот ее можно было назвать ведьмой. Старая она была, откуда с Поволжской глухомани, из деревни. Хотя к тому времени, что мы встретились — она уже лет двадцать в Сызрани жила.
— Вот она — да. И привороты-отвороты, и всякие прочие… нехорошие капельки. Но она тоже этим — практически не занималась. Боялась сильно за посмертие. Она — здорово в это все… потустороннее верила. Редко-редко, когда, только за очень хорошие деньги. А так… наговоры, настрои, порошки, капли… детишек вот лечила.
— Ну и меня помаленьку учила. Да вот — ворожить еще… Гадать же, Юрка, это надо человека понять, который к тебе пришел. Кто он, с чем он, что ждет-хочет. Разговорить человека нужно, понять, а потом — и направить. Мягонько так, чтобы он и сам не понял, что его — направили. Ну вот — как цыганки, из старых. Не из тех, которые сейчас — наглые, шумные, и ни хрена не умеющие.
— Вот она, кроме тех настоек и порошков, и учила меня — как людей слушать, да говорить с ними. Я тоже — так только… по верхам. Это же не пять лет учится нужно. Да бабуля говорила, что потенциал у меня хороший.
— А потом? — я смотрю на нее.
— А потом бабушка умерла. Она месяца за три-четыре что-то почувствовала. И деньги мне все передала, и домик — переписала. Только — не держало меня там ничего, как ее не стало. Да и она предупреждала, что мне уехать нужно будет. Вот так я и оказалась здесь — пальцем ткнула в карту и рванула. А тут — с Надей познакомилась. Мы с ней как-то быстро сдружились. Потом она меня с Володей познакомила. И я — ни о чем не жалею. Я только-только стала чувствовать, что у меня и семья появилась, и дом здесь может быть. Ты, Юрка, не представляешь, как это здорово — вот так, хоть какую-то уверенность приобрести!
— Так что — в финансовом плане, у меня все нормально, тех денег, что она мне оставила — надолго хватит, даже не работая. Или — вот как Вы, дом купить. А вот по-человечески — только оживать начала.
— Галя… мне кажется… нам нужно вместе держаться — я здесь… случайный пассажир, и ты — пока чужая. Давай… дружить, что ли? Помогать друг другу, поддерживать, прикрывать как-то…
— Ой, Юрка, а мы — вроде бы и начали так, — она посмотрела по сторонам, и наклонившись ко мне, коротко, но жарко поцеловала в губы, — а в любовницы —
