– И от целования иконы отговаривал… – вспомнила она очередной эпизод. – Заразная дескать…
Матрена принялась себя ощупывать в тех местах, где железы расположены, что бубонами становятся и с ужасом осознала, что они увеличились.
– Заболела… Господи помилуй! Спас…
Но слова молитвы оборвались на полуслове от пришедшей в голову мысли.
– Заразили… Заразили попы проклятые! Специально! Окончательно извести хотят люд новгородский!
Вспышка ярости, когда хотелось бежать и поделиться своей вестью с окружающими чуть притихла, разум возобладал и Матрена затаилась, внутренне окончательно переродившись.
Съев хлеб с плесенью, она, затушив огонек лампадки под иконкой, упав на колени спиной к «красному углу» и приложив ладони к солнечному сплетению, зашептала:
– Великий Велес! Отец наш! Обращаюсь к тебе я – душа заблудшая, к свету истинному вернувшаяся, спаси меня…
Глава 6
11
Выздоровление Алексея шло трудно, дорогой ценой, но шло, выращенная им плесень все-таки худо-бедно, но работала, подавляя чумную палочку и в какой-то момент он понял, что кризис миновал.
– Ох м-мать…
Стоило только ему попробовать приподняться на локте, как в правом боку словно ножом резанули. Пощупав живот он только мысленно кивнул и скривился.
– Ожидаемо…
Печень увеличилась в размерах, как у алкоголика с многолетним стажем после особенно затяжного запоя. Она явно не справлялась с работой по очистке организма от выделяемых плесенью токсинов. Но он все-таки извернулся и принял сидячее положение.
– Уф-ф…
От предпринятых усилий он аж весь вспотел, тело стало дрожать от слабости, а так же начало мутить от возникшего головокружения и шума в голове. О том, чтобы куда-то в таком состоянии пойти не могло быть и речи. В помещении густо воняло рвотой и дерьмом, это при том, что нос еще плохо работал.
Вошла Матрена с кувшином в руках.
– Елисей!
– Ну и видок у тебя мать… – прошептал он. – Краше в гроб кладут…
Выглядела женщина и впрямь плохо, словно постарела на десяток с лишним лет, серая кожа, под глазами темны круги.
– А ты и вовсе как вурдалак! – засмеялась она сквозь слезы.
– Да уж… кожа да кости… да и кожа…
Только сейчас Алексей отметил сильную желтушность. Неудивительно при едва работающей печени.
«А глаза у меня должны быть сейчас как у дарта Сидиуса…» – невесело усмехнулся он.
– Дай попить… Это вода? А то горечь во рту как от полыни…
– Да, вода… чистая.
Алексей напился.
– Долго я лежу?
– Седмица уже прошла…
– Могло быть и хуже… А ты как? А то видок у тебя и впрямь…
– Тоже заболела, но сразу стала есть твое лекарство, так что убереглась от тяжкой хвори, язвы так и вовсе не появились, только бубоны начали расти, но и они почти сошли.
– Ну и слава богу…
– Слава, – кивнула Матрена, сверкнув глазами.
Алексей краем сознания отметил, что что-то не так, не правильно в поведении женщины, но ему сейчас было откровенно не до копания в странностях. Думалось вообще очень плохо. Хотелось просто подышать свежим воздухом и отмыться. Жопа чесалась просто неимоверно, казалось, что туда кислоты плеснули.
– Как обстановка в деревне?
– Чума накрыла нашу деревню…
Алексей только кивнул. Это было неизбежно после иконоцелования. Да и потом, когда болезнь проявилась у людей более явно, монахи наверняка опять наведывались с чтением молитв и целованием предметов культа, что гарантировало заражение вообще всех.
– Много померло?
– Не очень… Только семья старосты в полном составе преставилась, да еще старики все, да часть совсем малых… – всхлипнула Матрена. – А так я всем твое лекарство давала… кто не хотел есть, те померли, а кто ел – живы.
Алексей невольно замер, пытаясь осознать, чем ему это все грозит. Ведь церковники наверняка начнут копать в попытке понять, почему это в деревне так много выживших и конечно же докопаются до истины. И снова не смог додумать мысль.
– А в городе?
– Не знаю. Даже что в соседних деревнях творится не ведаю…
– Ладно… я похоже уже оклемался, так что можно больше не давать питье с плесенью, а то подохну не столько от чумы, сколько от лекарства. Только если вновь хуже станет…
– Хорошо… Сейчас киселя густого сделаю!
– Давай…
Начался апрель, только привычным весенним духом с капелью и журчащими ручьями даже не пахло. Погода стояла все такой же хмурой, холодной с регулярными снегопадами, нагоняя тоску.
«Ну да… Малый Ледниковый Период мать его ети, – вспомнил Алексей. – Через двадцать лет будет его пик, случится год без лета, когда даже летом станет идти снег и вроде даже как реки встанут, покрывшись льдом».
Точную дату Алексей не помнил, но ему это было и не важно, по крайней мере сейчас. Оклематься бы окончательно. Лечение чистой культурой плесени не осталось без негативных последствий для него. Просело зрение, да и слух стал подводить, особенно правое ухо, процентов двадцать точно потеряло. Но это можно сказать еще легко отделался.
Остап… а он, к изумлению Алексея, выжил, судя по всему, вообще оглох, если не реагировал на звук, а что со зрением – еще не все ясно, но тоже надо думать не ахти. Правда если Алексей уже начал ходить по двору, то Остап все еще валялся, так же превратившись в скелет обтянутый желтой кожей, но этот недостаток постепенно исправлялся благодаря довольно обильному питанию и лечебным взварам на основе семян льна, что хорошо чистили печень.
А вот трудник Радомир, тот так же к немалому удивлению Алексея, наоборот помер. Может из-за ранее отбитых опричниками почек и печени с прочим ливером, те не выдержали нагрузки, ну и все…
Кстати о хорошем питании.
– Откуда такое богатство? – удивился Алексей, когда Матрена поставила ему тарелку с гречневой кашей заправленной мясом.
Он сильно сомневался, что на сие расщедрились монахи. Уж в чем-чем, а в щедрости эти сквалыги замечены ни разу не были, вот в жадности, это да… натуральные ростовщики в рясах. Да и пост какой-то очередной шел…
– Запасы семьи старосты выбрала. Они как слегли, так и все… никто к ним не совался. Ну я и подумала, чего добру пропадать? Вот и вынесла все за несколько ночей.
– Ну да…
«Ой, чего-то ты темнишь с этой семейкой старосты, – вдруг подумал Алексей, быстро стрельнув глазами на держащую невозмутимый вид Матрену. – Как-то подозрительно, что они все подохли и никто не выжил. Все отказались есть плесень? Сомнительно. Жить захочешь, чего только не сожрешь… А что я, собственно, знаю о ее взаимоотношении со старостой? Да ничего… в подобных деревеньках иной раз такие страсти бушуют, что Шекспир курит в сторонке…»
Алексей даже утвердился в мысли, что Матрена, воспользовавшись моментом, действительно их всех порешила, подсунув под видом лекарства яд, но копать дальше не стал – не его дело. Может староста ее домогался или просто гнобили за что-то? В любом случае это все дела прошлого, что никак не изменить, а значит и копать не надо.
Реабилитация длилась еще месяц и лишь в первых числах мая наконец почувствовался приход весны, хотя тоже не сказать, что бурной. Тем не менее Алексей чувствовал себя к этому моменту весьма сносно. Хорошее питание сделало свое дело. И даже Остап уже стал напоминать живого человека, а не ожившего мертвеца, только что восставшего из могилы. Слух он потерял хоть и не полностью, но приходилось фактически кричать в ухо, чтобы он услышал. Зрение тоже сильно потерял, только то, что на расстоянии вытянутой руки боле-менее видел и то мутно.
«Надо бы ему очки надыбать, вроде давно уже в ходу должны быть… может хоть немного улучшат его положение, – подумал Алексей. – Но про воинскую стезю ему в любом случае придется забыть, глухому и почти слепому на поле боя не место».
