— Знаешь его? — спросил я.
— Имя слышал краем уха, — честно признался Кирил. — Документа у него нет, в лицо — не знаю.
— Понимаю, — кивнул я. — Перекреститесь-ка, братцы.
Мужики перекрестились. Да, двумя перстами. Старообрядцы этих времен — это диаспора со всеми причитающимися: помогают своим, стараются аккуратно отталкивать чужих. Не монолитны — разные движения старообрядческие есть, в том числе такие, которые Династию последовательно и люто ненавидят — за древний Раскол обижаются. Старообрядец Морозов, кроме того, проникся идеями социализма и дает денег Ленину сотоварищи. С этим мы разберемся по прибытии домой, а сейчас нужно разобраться с «текучкой».
— Староверы? — на всякий случай уточнил я.
Мужики напряглись и осторожно кивнули.
— Я православный люд на сорта не делю, — успокоил их я. — В одного Господа веруем. Рассказывай дальше, Кирил.
— Да, Ваше Высочество! — просветлевший писарь от избытка чувств поклонился снова. — Прибыли, значит, Евпатий Михалыч с двумя помощниками сюда за джутом.
Я поднял бровь, запросив тем самым справку.
— Растение такое, Ваше Высочество, — считал сигнал Кирил. — Волокно дает, ткань получается суровая, но крепкая.
— Дальше, — кивнул я.
— Приехали они, значит, с деньгами большими, — продолжил писарь. — На плантацию приехали, к англичанину. Он их чаем напоил, а потом молодчики его дубинами прямо в столовой бошки нашим проломили.
— Ничего себе, — для порядка удивился я.
Времена такие — лихие люди под каждой кочкой сидят, а «англичанин» — нихрена не синоним цивилизованного и высокогуманного человека. Это же колония — индус здесь не человек, и я даже думать не хочу о том, сколько человек в день по всей Индии пускают под нож чисто ради увеселения. Куш, видимо, был велик, раз на белого человека руку подняли. Стоп.
— А ты, получается, выжил? — обратился я к Евпатию.
— Божьей милостью, — перекрестился он. — Голова крепкая, Ваше Императорское Высочество, — обернувшись, показал лишенную волос, успевшую затянуться ссадину на затылке.
— Дальше, — кивнул я.
Евпатий продолжил сам:
— Очнулся, значит, в сарае каком-то. В клетку меня, аки тварь бездушную, — расстроенно шмыгнул носом. — Три дня и три ночи молился, воду хлебал гнилую. Англичанин приходил, палкой меня, купца Первой гильдии, тыкал да глумился. Я ему — «отпусти», а он мне «пока собакою гавкать не научишься, не пущу». Грех-то какой, — перекрестился. — Живого человека собакою нарекать!
Легко отделался на самом деле — помощникам меньше повезло.
— Сбежал? — спросил я.
— Как есть сбежал, Ваше Императорское Высочество. Господь… — опять перекрестился. — Молитвам внял, на четвертый день индуса прислал, сердобольного. Тот мне клетку открыл, дорогу указал, одёжу, — показал дерюгу. — Выделил. Век за него Господа молить буду, — перекрестился снова.
Документов и денег нет, из имущества — только дерюга, а русского посольства в Бомбее нет. Да его и в Индии толком нет — это же колония, нафига здесь дипкорпус держать? Вся власть — в Лондоне. Даже если бы наше консульство здесь существовало, даже если бы в него пустили мутного избитого чувака в дерюге, телеграмма из Калькутты до Питера идет минимум три дня. Это если телеграмма важная — например, наша с Никки весточка папе — и погода стоит хорошая. В грозу менее важная телеграмма может и месяц добираться. А еще в Империи нужно найти какие-то документы на этого купца, составить ответ, напрягаться и ждать, пока он месяц будет добираться до Индии. Евпатий за это время с голоду помрет.
— Полиция? — спросил я.
— В шею выгнали, — потупился Евпатий.
Такие вот времена.
— Брешешь — накажу, — на всякий случай пригрозил я.
— Смилуйтесь, Ваше Императорское Высочество! — крестясь, бухнулся на колени пострадавший на производстве купец первой гильдии. — Помазаннику врать все равно что Господу! Не могу такой грех на душу взять!
— Ага, — без энтузиазма покивал я. — Андреич, Евпатия вымыть, накормить, побрить и постричь так, как он сам укажет.
В таком виде его и брат родной не признает, чего уж про потенциальных дальних знакомых говорить? Такого Евпатия показывать бесполезно, а «цивильного» может и признают.
— На каждого доходягу белья не напасешься, — заметил камердинер. — Слушаюсь, Георгий Александрович, — не оставил мне окна для мотивирующего «втыка».
— Далее — нужно Евпатия одеть нормально и показать всем нашим. Если кто узнает и подтвердит, что этот человек — действительно купец первой гильдии, привести снова. Если никто не узнает — посадить Евпатия на ближайший корабль до дома. Там тож проверить, тот ли он, кем назвался.
— У Евпатия в банке пол мильёна, Ваше Высочество, — влез Кирил.
— За билет и заботу честь по чести уплачу, Ваше Императорское Высочество, — затряс головой Евпатий.
— Идите, — махнул я на них рукой.
Хорошо быть принцем — самому суетиться вообще не приходится, лежи на диване да приказы раздавай.
Глава 7
За ужином я поделился с Николаем, Георгом и англичанами историей Евпатия.
— Обмана исключать нельзя — своему писарю я доверяю, но он — добрый христианин, и обмануть могли его. Я велел Андреичу привести Евпатия в достойный вид и показать всем нашим. Если никто его не признает, отправлю ближайшим рейсом в Империю. Там разберутся.
— Правильное решение, Жоржи, — одобрил Никки. — Сэр Уоллас, в случае если личность Евпатия и случившееся с ним будут подтверждены, я буду вынужден требовать тщательного расследования этого прескорбнейшего инцидента.
Англичанин кивнул:
— Разумеется, Ваше Императорское Высочество. Наша Империя велика, и, как и везде, в ней случаются подлецы. Если ваш купец не врет, я буду лично контролировать ход расследования.
Ага, изо всех сил спускать на тормозах, особенно если плантатор-маньяк (а как еще такие забавы объяснить?) окажется дворянином. В Англии с равенством перед законом значительно лучше, чем у нас, но исключения бывают везде.
— Никки, даже если купец — обманщик, я считаю нужным отреагировать на обнаруженные проблемы, — заявил я. — Нужно открыть наши консульства во всех торговых городах, куда ездят подданные Империи. Потеря документа, векселя, денег — любая из этих неприятностей приведет к тому, что наши люди будут вынуждены надеяться лишь на Божью помощь. Милость Господа велика, но стоит ли его беспокоить подобными пустяками? Как минимум билет до дома нашим подданным мы обеспечить должны.
Николай, будучи православным цесаревичем, в заботе о подданных схватку с собственной ленью выиграл быстро:
— В чужой стране, без денег, без бумаг, без верных друзей — поистине ужасное положение! Завтрашним утром составим Его Императорскому Величеству телеграмму.
Может когда захочет! И замечательно — чем больше хорошего я за его спиной или с одобрения сделаю, тем охотнее Никки будет подмахивать дальнейшие инициативы. Про «пиар» в эти времена мало кто задумывается, но чем меньше в стране проблем — а их «разруливание» наш народ привычно вешает персонально на Царя — тем меньше мощь социалистической пропаганды. В моей реальности эффективность системы при Никки последовательно деградировала, воровство цвело и пахло — это, впрочем, всегда так — а народ наблюдал, как его непосредственный защитник от козней злых бояр на народ не сильно-то внимание и обращает. А много ли тому народу надо? Чуть-чуть помог тут, немного — там, снял пару градоправителей, отправил на каторгу какого-нибудь высокородного ворюгу, и все: по всей Империи понесутся слухи, что Царь о податном населении радеет так, что кушать не может. Особенно если эти слухи будут составляться и распространяться специальными людьми на зарплате.
После ужина я вернулся в номер, дал слугам себя переодеть и выслушал отчет Карла о похождениях моего «торгового представителя».
— На тысячу с половиною купили-с дивной красоты перья. Кирил Петрович говорили — для шляп дамских. Також покупали сами шляпы — на восемьсот рублёв. По возвращении Кирил Петрович обещали-с открыть мануфактуру — перья да шляпы вместе складывать.
